Случай с Кальманом был далеко не единичен, хотя и выделялся среди других по масштабу причиненного вреда. Размах иностранного шпионажа в Чехословакии заметно увеличивался. Помимо многочисленных германских агентов, главным образом судетских немцев, в стране активно работала венгерская разведка. Ее резидентом являлся военный атташе Венгрии в Праге полковник Штефан Уйсаси, на каналы связи которого с агентурой внутри Чехословакии 2-й отдел вышел в значительной степени случайно. Весной 1936 года в ходе агентурной разработки единственного сотрудника атташата, унтер-офицера Ковача, выяснилось, что его служебные обязанности практически ограничиваются закупками большого количества почтовых марок, всегда осуществляемыми по пятницам через неделю. Что с ними делает атташе, Ковач не знал. Сопоставление дней недели позволило предположить связь между этими закупками и прибытием дипломатического курьера на поезде из Будапешта в те же вторые пятницы. Проверка подтвердила, что атташе действительно отправляет через обычные почтовые ящики множество писем, с содержанием которых контрразведка решила ознакомиться. Законодательство Чехословакии не позволяло совершить это легально, поэтому 2-й отдел обратился с конфиденциальной просьбой о содействии к генеральному директору почтово-телеграфного бюро, вначале отнесшемуся к намерению контрразведчиков весьма неодобрительно. Вопреки первоначальным намерениям, им пришлось отчасти раскрыть причины своего обращения, после чего главный почтмейстер страны решился пойти на нарушение закона в интересах обеспечения безопасности государства. Свое согласие он оговорил следующими условиями:

1. Обеспечение полной гарантии сохранности конверта и содержимого.

2. Принятие решения о продолжении операции по перлюстрации только в случае обнаружения недозволенных сложений или иных признаков шпионской деятельности в первом же письме.

3. Изъятие письма или писем только непосредственно из того почтового ящика, в который они будут опущены отправителем.

4. Немедленный перехват письма или писем после их опускания в ящики.

5. Полная секретность операции, в том числе и от почтальонов.

Генеральный директор предоставил контрразведчикам униформу почтовых служащих и ключи для вскрытия почтовых ящиков, и операция началась. После прибытия курьера из Будапешта за ним самим, за атташе, его любовницей, шофером и Ковачем было установлено плотное наблюдение, позволившее контрразведчикам извлечь из почтовых ящиков двенадцать писем. Восемь из них предназначались венгерским агентам, работающим в Богемии, Моравии и Словакии. Небрежность, с которой полковник выполнил отправку корреспонденции, даже с поправкой на всем известный легкомысленный характер Уйсаси, заставляла предположить, что содержание писем ему неизвестно. Судя по всему, атташе получал их уже запечатанными в конверты и лишь наклеивал на них марки.

Письма пересняли, исследовали на наличие тайнописи, вновь запечатали и вернули в ящики, откуда они ушли по назначению. Изучение текстов показало, что переписка с адресатами явно ведется уже в течение длительного времени. Они содержали подтверждение получения ряда сообщений, инструкции по связи и безопасности и деньги. Естественно, было решено не арестовывать агентов, а взять их под плотное наблюдение. Однако в одном случае, вопреки всем доводам о необходимости избежать компрометации источника информации, начальник генерального штаба решил иначе. Узнав из фотокопии письма о том, что на венгров работает отвечающий за составление мобилизационного плана капитан Иозеф Складал, он распорядился взять его под стражу немедленно. Шпион полностью признался и избавил командование от необходимости обеспечения секретности суда над собой, поскольку через несколько дней после ареста повесился в своей камере.

Выемки писем производились 53 раза, их регулярная перлюстрация позволила постепенно раскрыть и впоследствии ликвидировать 253 действовавших в Чехословакии венгерских агента^[229]. Самыми опасными среди них были:

— подполковник Опоценский, старший офицер 1-го (оперативного) отдела генерального штаба, затем начальник штаба 5-й пехотной дивизии в Ческе-Будейовице, проработавший на венгров два года. После его ареста в Чехословакии проводили параллель с известным делом полковника Редля. Следует отметить, что раскрытие этого агента имело лишь косвенное отношение к письмам Уйсаси и произошло благодаря наблюдению за курьером из Будапешта. Допросы подполковника не были окончены из-за его внезапной смерти от инфаркта. Любопытно, что через год после этой официально зафиксированной и достоверно засвидетельствованной смерти прекрасно знавший Опоценского сотрудник наружного наблюдения увидел его идущим по пражской улице. Он с ужасом доложил об этом своему начальнику, который собрался направить подчиненного на обследование к психиатру, но предварительно изучил личное дело покойного и обнаружил существование его однояйцового брата-близнеца;

— подполковник Иозеф Кукла, завербованный венгерской разведкой в период своей службы в гарнизоне Банска-Бистрица. Высшая занимаемая им должность заместителя командира 1-го кавалерийского полка в Терезине не давала ему столь широких разведывательных возможностей, как Опоценскому, поэтому связь с ним осуществлялась через Уйсаси. После ареста он почти сразу же раскрыл следствию всю имевшуюся у него информацию, за что и был некоторым образом поощрен: подполковнику позволили застрелиться без суда, сохранив тем самым военную пенсию для его жены и детей;

— состоятельный житель города Штернберг в Моравии Антонин Медрицкий. В этом случае для проведения ареста и следствия требовалось согласие гражданской полиции, отказывавшейся без веских причин совершать репрессивные действия в отношении богатого и уважаемого человека, прозванного земляками Великим. Тем не менее, в итоге он все же был осужден на 25 лет лишения свободы, но вышел из тюрьмы уже в 1938 году, после аннексии Чехии рейхом.

Остальные агенты не занимали выгодные в разведывательном отношении посты. Ими были унтер-офицер пограничного батальона, отставной капитан австрийской армии и другие незначительные персоны. Операция “Письма” проводилась по 1938 год, когда в связи с изменившимися условиями ее пришлось свернуть.

В конце лета 1938 года полковник Уйсаси оказался вовлеченным в драматическое криминальное происшествие. Его любовница, молодая красавица-венгерка, была обнаружена на вилле атташе в окрестностях Праги с признаками насильственной смерти. Растерявшийся венгр не знал, как вести себя в подобной ситуации и попросил совета у начальника военной контрразведки Чехословакии. Тот сумел доказать, что данное дело не подведомственно гражданским властям, поскольку касается иностранного подданного с дипломатическим паспортом, и полиция удалилась. Возникли реальные предпосылки для вербовочного подхода к атташе, но чехословацкие контрразведчики засомневались в целесообразности такого шага. В случае неудачи полковник гарантированно покидал страну, обрывая тем самым все возможности для продолжения операции “Письма”, что было совершенно неоправданным риском. Пока они размышляли, атташе вместе с Ковачем был отозван на родину, где 1 мая 1939 года возглавил 2-й отдел генерального штаба венгерской армии (военная разведка и контрразведка). По утверждению Моравца, операция получила значительное развитие в Будапеште, где сотрудник чехословацкой разведки майор Бартик завербовал Уйсаси, а затем передал его на связь англичанам, на которых тот проработал до конца войны. Косвенное подтверждение связи полковника с разведывательной службой какой-либо из стран антигитлеровской коалиции можно получить из показаний, данных им в 1946 году на Нюрнбергском процессе^[230].

Преемником Уйсаси в Праге стал майор Сомой, разительно отличавшийся от своего предшественника активностью и серьезным отношением к работе с агентурой. Он продолжал отправлять письма, но делал это сам, причем в совершенно разных концах города, иногда за его пределами, и по нерегулярному графику, не позволяя контрразведке перехватывать их из почтовых ящиков. На маршруте майор постоянно проверялся и регулярно уходил от наблюдения, применял иные меры предосторожности. У чешских контрразведчиков возникло ощущение того, что новый ВАТ проходил курс подготовки по агентурно-оперативной работе не только в Венгрии, но и в Германии. В результате простых и эффективных действий Сомой процент перехватываемых почтовых отправлений резко упал, эффективность операции “Письма” заметно снизилась. Правда, теперь это имело уже скорее теоретическое значение, поскольку весной 1939 года Чехия была поглощена своими соседями: рейхом, а также Польшей и Венгрией.