Великобритания стала местом работы, пожалуй, самых выдающихся советских разведчиков-нелегалов 1930-х годов. Теодор Малли, Александр Орлов, Арнольд Дейч и Игнатий Рейф сумели создать там агентурный аппарат, действовавший десятки лет. С конца 1933 года Дейч (“Стефан Ланг”, “Отто”, “Арнольд”) и трое других прибывших из Австрии нелегалов приступили к агентурному проникновению в министерство иностранных дел, наметив в качестве первоочередных объектов его технический персонал и обучавшихся в Кембридже, Оксфорде и Лондоне студентов. В 1937 году в связи с истечением срока действия визы Дейч покинул страну, но за этот относительно краткий период сумел завербовать не менее 17 агентов.

Строго говоря, к нелегалам Дейча можно отнести лишь условно, поскольку всегда и везде он пользовался своим подлинным именем и настоящим австрийским паспортом. Тем не менее, он являлся одним из самых выдающихся сотрудников нелегальной разведки. Уроженец Австрии, в 1920 году в возрасте 16 лет Дейч стал членом Союза коммунистического студенчества, через четыре года вступил в компартию, а еще через четыре года стал работать в подпольной организации Коминтерна и совершил нелегальные поездки в Палестину, Сирию, Грецию и Румынию.

Арнольд Дейч

В 24-летнем возрасте он получил степень доктора философии Венского университета, а в 1936 году стал доктором психологии Лондонского университета, причем за время учебы в британской столице официально зарегистрировал патенты на шесть изобретений. С 1930 года Дейч по рекомендации ИККИ начал работать на внешнюю разведку СССР, где весьма пригодилось его свободное владение немецким, английским, французским, итальянским, голландским и русским языками. Сильной стороной личности разведчика являлись необыкновенная психологическая проницательность и контактность, позволявшие ему достигать взаимопонимания с самыми различными людьми. После возвращения из Лондона богатый потенциал бывшего нелегала оказался невостребованным разведкой, и до 1941 года Дейч занимал скромную должность старшего научного сотрудника в Институте мирового хозяйства. Впрочем, ему следовало радоваться и столь незавидному повороту событий, поскольку к этому времени большинство его коллег были уже либо расстреляны, либо отправлены в лагеря. Но, как и многим другим ярким личностям, судьба не отпустила Дейчу долгий срок жизни. После начала Великой Отечественной войны он вновь предложил свои услуги разведке и был направлен нелегальным резидентом в Латинскую Америку, однако осуществить это ему не пришлось. На одном из этапов его долгого и трудного пути к месту назначения пароход “Донбасс”, на котором Дейч из Архангельска направлялся в США, был потоплен в открытом море. Среди спасенных разведчика не обнаружили.

В июле 1934 года Центр поставил перед лондонской резидентурой долговременную задачу проникновения в британскую разведку, для чего ей был установлен месячный бюджет в 500 фунтов, из которых заработная плата резидента составляла 120 фунтов, Дейча — 80, а нелегального курьера — 56. Источники появлялись один за другим, многие из них известны только по оперативным псевдонимам, например, “Аттила”, “Нахфольгер”, “Бэр” и прочие. В их приобретении важную роль сыграла Эдит Тюдор Харт, советский нелегал под прозрачным оперативным псевдонимом “Эдит.

Харт, урожденная Сушицки, являлась весьма видной, хотя и до последнего времени мало известной фигурой в системе советской разведки на Британских островах. Она родилась в 1908 году в Вене, с 1925 по 1927 год работала в Англии учительницей, в 1933 году вышла замуж за врача британского консульства Харта и вместе с ним вновь прибыла в Великобританию. К этому времени Эдит уже состояла в нелегальной коммунистической партии Австрии и сотрудничала с советской внешней разведкой, а в 1929 году в Париже и Лондоне успешно выполнила ее кратковременные задания по линии нелегалов. С началом войны в Испании муж “Эдит” поступил военным хирургом в республиканскую армию, а после его возвращения семья распалась, и супруги развелись. Однажды Харт попала в поле зрения британской контрразведки, обнаружившей приобретенную ей фотокамеру при обыске на квартире руководителя нелегальной группы Вулвичского арсенала Перси Глэдинга. Несмотря на это, расследование в отношении нее не производилось, и агент “Эдит” продолжала работать. Она давала наводки на вербовку членов не только кембриджской, но и оксфордской групп, а в 1940 году, после фактического прекращения существования резидентуры в Великобритании, осуществляла контакты Филби с Центром через ответственного за эти операции члена коммунистической партии Великобритании Боба Стюарта. Харт никогда не была арестована, ее не допрашивали, и, судя по всему, она даже не попадала под подозрение. После окончания связи с внешней разведкой ни в каких оперативных мероприятиях она не участвовала, и в 1973 году умерла от рака печени.

Перси Глэдинг

Эдит Харт

С будущим первым и самым знаменитым участником “кембриджской пятерки” Гарольдом Адрианом Расселом Филби (семейное прозвище “Ким”) Харт познакомилась через его бывшую жену и в 1934 году, оценив его потенциальные разведывательные возможности, порекомендовала молодого англичанина Арнольду Дейчу. Дейч и Рейф произвели его вербовку в том же 1934 году на собственный страх и риск без санкции Центра, поскольку Москва непременно запретила бы ее из-за тесных связей кандидата в агенты с коммунистической партией. Убежденный антифашист Филби в будущем мыслил себя только на партийной работе и с 1934 года поддерживал в Вене нелегальные связи местной секции МОПР с коммунистами-подпольщиками. Там же он женился на коммунистке Литци Фридман, не столько по любви, сколько по политическим соображениям. Вскоре они развелись, но сохранили добрые отношения, и именно от Литци, дружившей с Эдит Харт, и была получена первая наводка на его вербовку.

“Ким” Филби

Следует отметить, что еще до формального привлечения к сотрудничеству с советской разведкой Филби давал ей ценную информацию, получаемую от личного секретаря постоянного помощника военного министра Р. Криди и курировавшего некоторые вопросы армейской разведки Т. Уайли. После вербовки он получил псевдоним “Зенхен” (“Сынок”) и должен был не просто забыть свое левое прошлое, а полностью перечеркнуть его, для чего Орлов тщательно разработал схему постепенного отхода агента от партийных кругов. Поставленную перед резидентурой долговременную задачу внедрения агента в МИД сорвал отказ давнего друга отца Филби дать ему требуемую рекомендацию для поступления на дипломатическую службу. Тогда “Зенхена” сориентировали на проникновение в разведку, ключом к чему должна была стать журналистика. Филби хорошо владел слогом, поэтому вначале успешно работал корреспондентом “Англо-германской торговой газеты”, затем в качестве независимого журналиста съездил на испанскую войну. Там он освещал события с позиций националистов, а после этого вновь отправился на Пиренейский полуостров по поручению “Таймс”. В этой второй поездке он безуспешно попытался выполнить рутинное задание НКВД, едва не погиб при этом, зато весьма укрепил свою репутацию новообращенного антикоммуниста. Фактически с этого момента и началось проникновение Филби в МИ-6, закончившееся восхождением к вершинам этой службы и последующим бегством в СССР.

К тому времени Орлову пришлось экстренно покинуть Британию из-за совершенно случайной встречи в октябре 1935 года с профессором, когда-то обучавшим его в Вене английскому языку и знавшим его как советского гражданина. В одной из своих книг будущий невозвращенец в завуалированной форме вспоминает о произошедшей с ним истории, однако переносит ее в Берлин. По версии Орлова, один из нелегальных резидентов советской внешней разведки, ранее работавший в Вене на должности 2-го секретаря полпредства СССР, в ресторане отеля был опознан немцем с нацистской повязкой на рукаве, радостно обратившимся к нему на русском языке. Он оказался его венским учителем немецкого языка, а поскольку разведчик находился в Германии с канадским паспортом, ему срочно пришлось покинуть страну во избежание провала. Орлов подробно изложил обстоятельства этого эпизода не из соображений занимательности, а ради того, чтобы проанализировать одну из ошибок внешней разведки в ходе легализации своих сотрудников: “За этим инцидентом можно было увидеть более крупный и серьезный просчет в политике разведки НКВД, позволявшей офицерам, ранее занимавшим официальные должности в советских посольствах и торговых делегациях, направляться на нелегальную работу с фальшивыми документами. Главным образом это происходило по двум причинам: во-первых, из-за нехватки квалифицированных офицеров с хорошей подготовкой, опытом и запасом стойкости для нелегальной работы, и во-вторых, из-за того, что опасная деятельность в подполье окружена в Москве таким ореолом героизма, что многие руководители разведки, не принимая во внимание свою прежнюю службу на официальных должностях, старались получить опасное назначение из соображений чести и личной гордости”^[218].