Водворившаяся в Польше удельная система ослабила ее политическое значение. Она, между прочим, с лишком на полтора столетия задержала распространение польских пределов на восток; так что соседние русские княжества, особенно Волынь и Галиция, в течение этого времени могли развиваться без помехи со стороны Польши.
За год до своей смерти Всеволод Ольгович собрал в Киеве наиболее значительных князей Южной Руси и объявил им, что он по примеру Владимира Мономаха и Мстислава I хочет еще' при жизни утвердить их присягою с своим преемником и что старшинство, т. е. Киевский стол, он оставляет брату своему Игорю. Черниговские Давидовичи и Ольговичи присягнули немедленно; Изяслав Мстиславич Волынский, которому Киев тоже был обещан Всеволодом, сначала колебался; но потом и он принужден был поцеловать крест. Игорь с своей стороны присягнул «иметь братью в любовь». Когда великий князь воротился из второго Галицкого похода уже тяжело больным, он послал к Изяславу Мстиславичу и к Давидовичам спросить: стоят ли они в крестном целовании брагу Игорю; те отвечали: «стоим». В то же время киевские граждане по требованию Всеволода присягнули Игорю как своему великому князю. Он тоже взял присягу и с жителей Вышгорода. Умирающий Всеволод велел отвезти себя в этот город; он надеялся получить облегчение на месте, уже прославленном чудотворениями, или желал лечь у гроба св. братьев-мучеников. Действительно, здесь он скончался и погребен в храме Бориса и Глеба.
Игорь Ольгович созвал киевлян в Верхнем городе на двор Ярослава и вновь заставил их поцеловать себе крест. Но двукратная присяга оказалась ненадежным средством там, где ее не подкрепляло народное расположение. Вслед затем граждане сели на коней и собрались в Нижнем городе, т. е. на Подоле, возле так наз. Туровой божницы, и послали звать Игоря к себе на вече. Тот выехал с своей дружиной; но остановился в некотором отдалении от народа и послал брата Святослава спросить киевлян, чего они хотят. Граждане начали приносить жалобы на тиунов покойного Всеволода Ольговича, на Ратшу и Тудора: «Первый, — говорили они, — разорил своими неправдами Киев, а второй — Вышгород». Вероятно, в этом вече участвовали и граждане соседнего Вышгорода. По требованию народного собрания Святослав сошел с коня и за своего старшего брата поцеловал крест на том, что великий князь будет наблюдать правду и не даст народ в обиду тиунам. Киевляне спешились и вновь присягнули не мыслить никакого зла против Игоря и Святослава. Последний воротился в сопровождении лучших людей; великий князь также сошел с коня и также поцеловал крест на исполнении обещанного. Но лучшим людям, очевидно, не удалось примирить народ с новым князем. Едва братья воротились в терем и сели обедать, как получили известие, что киевская чернь прямо с веча бросилась грабить двор Ратши, а также дворы княжих мечников. Игорь послал брата с дружиною, и тот едва укротил грабителей. Ясно, что перемены в наследовании Киевского стола и борьба из-за него княжих родов принесли свой плод. Уважение к достоинству великого князя стало падать; граждане киевские, подобно новгородцам, сделались своевольнее и привыкают менять своих князей, смотря по расположению или по другим обстоятельствам. Ольговичей они вообще не любили. Эта нелюбовь усилилась во время Всеволода, который допускал неправды и притеснения от тиунов. Однако он удержался в Киеве до конца своей жизни благодаря личной энергии и несогласиям Мономаховичей. Игорь еще менее полюбился киевлянам, а в дарованиях он, очевидно, уступал своему старшему брату.
Граждане, преданные семье Мономаховой, завели сношения с Изяславом Мстиславичем, который находился по соседству, в южном Переяславле, и звали его на Киевский стол. В этих тайных переговорах участвовали и некоторые старые бояре киевские, между прочим, Иван Войтишич и сам тысяцкий Улеб. Изяслав, в крещении Пантелеймон, приняв благословение от переяславского епископа Евфимия в церкви Св. Михаила, выступил с дружиной из Переяславля и у Заруба перешел Днепр. Здесь соединились с ним обитатели Поросья, или так наз. Черные Клобуки. То были некоторые остатки Печенегов и Торков, поселенные старыми князьями по р. Роси с обязанностию оберегать киевские пределы от степных варваров. Черными Клобуками они прозваны, конечно, по своим высоким бараньим шапкам; иначе называли их берендеи, или берендичи.
Получив известие о приближении неприятеля, Игорь приготовился к обороне; с ним соединились брат его Святослав Ольгович и племянник Святослав Всеволодович. Они стали с своими дружинами табором (лагерем) вне города; киевская рать расположилась особо, на урочище, называвшемся Ольгова могила. Едва показались полки Изяслава, как киевляне перешли на его сторону; то же сделали Улеб и Иван Войтишич с своими отроками. Ольговичи, однако, не потеряли бодрости и смело вступили в битву. Но их дружины попали в неудобное место, пересеченное оврагами и болотами; Черные Клобуки заехали им в тыл, а Изяслав ударил в бок. Ольговичи побежали. Но только одному Святославу удалось перебраться за Днепр и уйти в свой Новгород-Северский удел; племянник его Всеволодич укрылся в киевском монастыре св. Ирины; а великий князь Игорь во время бегства завяз в болоте. Будучи болен ногами, он не мог бежать далее; его взяли в. плен и отослали в Переяславль, где засадили в монастырский поруб. Между тем киевляне вместе с победителями принялись грабить имение и скот разбогатевших дружинников Всеволода и Игоря, как в самом Киеве, так и в селах; грабили не только дома, но разыскивали их имущество и по монастырям, куда зажиточные люди отдавали на хранение свои сокровища. Этим грабежом киевляне мстили дружинникам за понесенные от них притеснения и вымогательства. Подобное возмездие было в нравах того времени; но нельзя в этом случае не видеть также и проявления необузданного народного своеволия, при явном ослаблении великокняжеского достоинства. Соперничество князей из-за Киевского стола неизбежно заставляло их делать разные поблажки страстям и порывам толпы, чтобы упрочить за собою народное расположение.
Так началось недолговременное, но обильное событиями княжение Изяслава Мстиславича в Киеве.
Княжение Изяслава II Пантелеймона продолжалось около восьми лет (1146–1154). Все это время наполнено почти непрерывною борьбою с Ольговичами и родным дядей Юрием Суздальским. Последний объявил притязания на Киевский стол по праву своего родового старшинства над племянником. Но Изяслав не признавал этого права: старшие племянники уже начали соперничать с младшими дядями. Почти все русские области и все ветви княжеского дома принимали участие в этой борьбе, одни на стороне племянника, другие на стороне дяди и Ольговичей. Не одни русские области, соседние народы, именно Половцы, угры и поляки, также принимали в ней деятельное участие. С обеих сторон совершено много подвигов, обнаружено много таланта, энергии и ловкости. Два раза Изяслав II был изгоняем своим дядею из Киева и принужден уступить ему великое княжение, и два раза возвращался в Киев; так что умер великим князем. Некоторые удельные князья нередко меняли свои союзы, и мы встречаем их то в лагере дяди, то в лагере племянника. При этом каждый из областных князей, конечно, преследовал свои личные виды или руководствовался обязанностями кровного родства. Но в общем движении истории рядом с развивавшимся стремлением областей к самостоятельной политической жизни мы видим, как вырабатывалось нечто подобное политическому равновесию между областными княжествами, тому равновесию, которое было необходимым условием их самостоятельности.
Невозможно в сжатом очерке проследить все любопытные подробности знаменитой борьбы племянника с дядею. Остановим внимание только на главнейших событиях и на личностях, наиболее выдающихся.
Важное значение в этой борьбе имели двое Давидовичей, Изяслав и Владимир, владевшие черниговскими городами. Иногда они являются союзниками Изяслава II против своего двоюродного брата Святослава Ольговича; а иногда действуют против великого князя заодно с Ольговичами. Святослав пригласил их общими силами добиваться освобождения Игоря. Но те, без сомнения, опасались, что Игорь, получив свободу, потребует от них Черниговского стола; тогда как они желали отнять у Святослава и самый Новгород-Северский. Поэтому Давидовичи вначале соединились с великим князем Изяславом II. Но и Святослав Ольгович нашел себе союзников. Во-первых, он обратился за помощью к своим половецким сватам. Известно, что первою его супругою была дочь хана Аепы; хотя этот хан уже умер, однако два его брата, Тюнраки Камоса, по первому требованию Северского князя явились к нему с тремястами всадников. С ним соединились и несколько младших князей, обделенных своими старшими родичами. Между прочим, упомянутый выше племянник Владимирка Галицкого Иван, прозванный Берладником, вступил в его службу с отрядом южно-русской вольницы; прозвание свое он получил от одного заднестровского города Берлада, который служил притоном болгарским и русским беглецам и повольникам. Но главного союзника Святослав нашел в самой семье Мономаховичей, в лице сильного суздальского князя Юрия Владимировича Долгорукого. Святослав послал звать его на великое княжение, захваченное племянником помимо дяди; он ставил условием только освобождение Игоря Ольговича, а с своей стороны обещал Юрию помогать в достижении Киевского стола. Юрий действительно заключил союз с Северским князем и выступил к нему на помощь. Но Изяслав Мстиславич на этот раз сумел отвлечь его от Южной Руси. Он послал гонца в Рязань к своему приятелю Ростиславу Ярославичу с просьбой напасть на Суздальскую землю. Рязанский князь исполнил его просьбу, и Юрий от Козельска повернул назад, отпустив к Святославу только небольшой отряд с сыном своим Иваном.
