Автор жития сообщает любопытное известие о посольстве папы Римского к Александру. Папа прислал к нему двух «хитрейших» кардиналов, чтобы научить его латинской вере. Кардиналы изложили перед ним Священную историю от Адама до Седьмого вселенского собора. Александр, посоветовавшись с своими «мудрецами», т. е. с боярами и духовенством, дал такой ответ: «Все это мы хорошо ведаем, но учения от вас не принимаем»; затем с миром отпустил посольство. И действительно, мы имеем папские грамоты к Александру и его предшественникам, которые показывают настоятельные усилия Римской курии подчинить себе Русскую церковь. А в грамоте Иннокентия IV к Александру с этою целью приводятся даже ложные ссылки на Плано Карпини, по словам которого будто бы отец Ярослава в бытность свою в великой Орде у Гаюка обратился в латинство. В известных записях Карпини нет о том ни слова{67}.
Между тем огромная Монголо-Татарская империя все более и более распадалась на части; чему много способствовали избирательный порядок и неопределенность престолонаследования. При таком порядке почти каждая перемена верховного монгольского хана стала сопровождаться междоусобиями. Когда умер Менгу, то после трехлетних замешательств и кровавых столкновений на престоле утвержден курултаем снова один из сыновей Тулуя, родной брат Менгу, Кубилай (1260), и опять с помощью хана Сарайского, т. е. своего двоюродного брата Берке. Кубилай из родины Чингисхана переселился в Северный Китай, и главное внимание свое сосредоточил на покорении остального Китая, или государства Сунг. При нем великий ханат обратился в Китайскую империю и постепенно утратил свою власть над другими монголо-татарскими владениями, так что последние преобразились в отдельные, самостоятельные государства. Из них Кипчакское ханство, или улус Джучиев, явился едва ли не самым могущественным и в то же время наиболее сохранившим характер Чингисовой империи, ибо в нем кочевой быт остался преобладающим благодаря обширным и привольным степям; тогда как в Китае, Персии и отчасти Туркестане монголо-татары подчинились влиянию туземной гражданственности и сделались оседлым населением. Зато Кипчакские Джучиды скорее других потомков Чингиса переменили веру своих отцов. Тот же Батыев брат Берке был первый золотоордынский хан, который принял мусульманство и начал усердно покровительствовать ему в своих владениях. Впрочем, эта перемена является вполне согласною с обстоятельствами.
Улус Джучиев первоначально заключал в себе только небольшую часть настоящих монголо-татар, пришедших из собственной Монголии и составлявших ядро Батыевых полчищ. Большинство же этих полчищ было набрано из народов тюрко-татарских, обитавших в степях Средней Азии и Южной Сибири. В Восточной Европе тюркские орды значительно усилились присоединением покоренных половцев с остатками Торков и Печенегов, так что при самом дворе золотоордынских ханов недолго держалось их родное монгольское наречие. Господствующим языком сделалось наречие тюркское. Турецкие народы Средней Азии уже давно находились под влиянием соседней мусульманской гражданственности и отчасти уже приняли ислам, подобно своим соплеменникам туркам-сельджукам, завоевателям Передней Азии. Религия эта более чем какая-либо соответствовала их дикому состоянию и хищным инстинктам. Когда Джучиды утвердили средоточие своего царства на берегах Волги, то Золотая Орда, уже заключавшая в себе значительное число мусульман, подверглась еще сильному влиянию магометанской пропаганды с двух сторон: с севера из Камской Болгарии и с востока из Бухары и Хорезма. Город Великие Болгары, хотя и разоренный полчищами Батыя, как видно, успел вскоре оправиться от этого разорения благодаря промышленному характеру своих жителей и сделался даже обычным летним местопребыванием Кипчакских Джучидов. Любопытно, что дошедшие до нас монеты с именами этих ханов в первые полвека татарского владычества преимущественно биты в Булгаре, о чем говорят их арабские надписи; только в конце этого периода встречаются монеты, битые в Сарае и Хорезме. Замечательные остатки каменных мечетей и терм, относящиеся к эпохе Золотой Орды, ясно свидетельствуют, что Великие Болгары в ту эпоху вновь достигли процветания своей мусульманской гражданственности и, следовательно, оказывали значительное воздействие на своих завоевателей.
Но и самая метрополия болгарского мусульманства, издавна славившаяся школами и проповедниками и отличавшаяся промышленным характером, т. е. часть Средней Азии, лежащая по Оксусу и Амударье (Хорезм и Бухара), состояла в деятельных торговых сношениях с Золотой Ордою и даже по временам входила в состав улуса Джучиева.
Хивинский хан XVII века, Абульгази (потомок Батыева брата Шибана), рассказывает в своей летописи, что Берке был обращен в магометанство именно бухарскими купцами (а по другим известиям, неким дервишем из Хорезма). Тому же хану Берке приписывают построение и самого города Сарая на берегах волжского рукава Ахтубы; вероятно, он предпринял собственно построение дворцов, мечетей, терм и караван-сараев в этом зимнем местопребывании золотоордынских ханов. Число проживавших в Золотой Орде русских пленников, купцов, ремесленников и князей с их дружинниками было так значительно, что митрополит Кирилл поставил в Сарай особого епископа, Митрофана, конечно, с ханского дозволения, в том самом году (1261), к которому относят обращение Берке в ислам. Такое обстоятельство указывает, что хан этот не изменил своей веротерпимости в отношении к покоренным народам. Пределы новой епархии обнимали потом земли по нижней Волге и притокам Дона; почему она и называлась обыкновенно «Сарская и Подонская». (К ней же причислена епархия Южного Переяславля.)
Раздор Берке с его двоюродным братом, персидским ханом Гулагу, возникший из-за пределов их владений, усилился с водворением ислама в Сарае, под влиянием мусульманских улемов. Гулагу, оставшийся язычником, около того времени окончательно разрушил Багдадский халифат и умертвил последнего халифа. Берке заключил союз против двоюродного брата с его злейшим неприятелем, сирийско-египетским султаном Бибарсом. Последний был родом из половцев; мальчиком татары продали его в Крыму венецианским купцам. Потом он попал в мамелюкскую гвардию египетского султана; возвысился до степени военачальника; наконец хитростию и преступлениями достиг престола. Он не забыл города Крыма, где его продали в неволю; посылал скупать здесь таких же молодых невольников в мамелюкскую гвардию и украсил этот город богатыми мечетями и караван-сараями.
Междоусобие двух ханств, естественно, должно было ослабить татарское могущество и принести некоторое облегчение ига, наложенного на Россию; чем, как мы видели, искусно умел пользоваться Александр Невский. Беркай умер в Грузии посреди своей войны с преемником Гулагу, в 1266. Ему наследовал племянник его Менгу Темир. Наш летописец замечает, что на Руси сделалась тогда «ослаба от насилья бесерменского» и что татар было избито в междоусобной войне такое множество, как песку морского. В это время и в самой Золотой Орде уже начинаются внутренние смуты и разделение; к чему особенно подавала повод та же неопределенность престолонаследования.
Еще при жизни Беркая из ордынских царевичей возвысился некто Ногай, который начальствовал над ордою, кочевавшею в степях между Доном и Днепром, и сделался самостоятельным ханом, грозным для своих соседей. Император Михаил Палеолог, знаменитый уничтожением Латинской империи в Константинополе и восстановлением Византийской, искал союза с Ногаем против Болгар Дунайских и не затруднился отдать ему в жены собственную дочь. Подобное раздвоение Золотой Орды, казалось, благоприятствовало дальнейшему облегчению ига, тяготевшего над Русью. Но не таковы были ближайшие преемники Александра Невского, чтобы воспользоваться обстоятельствами для блага отечества. Его вынужденную покорность перед ханами они обратили уже в простое раболепство, и в своей погоне за великокняжеским столом сами приводили татар для опустошения русских земель.
