Где их поглощают волны времени и акулы пожирают. (88)
Подобны карканью вороны все речи того лицемера,
Который, будучи осведомленный в ведах, агамах и пуранах, подлинным духовным знанием[52] не обладает. (89)
«Это знание, это предмет познания», – наполненные такими мыслями,
Они читают [веды] беспрестанно, о Богиня, от высшей истины отвратившие лицо. (90)
С умом, занятым трактатами о стихотворных размерах, афоризмах и поэтических украшениях[53],
Глупцы не избавляются ни от страданий, ни от волнения чувств. (91)
Одно дело – высшая истина, другое – как ее понимают люди,
Одно дело – подлинная суть шастр, другое – какое им дается объяснение[54]. (92)
Они рассказывают о «состоянии вне ума»[55], но сами его не ощущают,
Иные из них, пораженные самостью, наставлений лишены[56]. (93)
Они читают веды и шастры и друг с другом спорят,
Но не знают высшей истины, как ложка – вкуса еды. (94)
Голова несет цветы, а нос знает аромат.
[Многие] веды и шастры читают, но редок ведающий смысл. (95)
Не видя, что истина пребывает в нем самом, глупец блуждает среди шастр,
[Подобно тому, как] неразумный пастух в колодце высматривает козла, что в загон вернулся. (96)
Знание, полученное посредством словесного свидетельства[57], не способно избавить от наваждения круговерти перерождений,
Также как и разговоры о светильнике никогда не рассеивают тьму. (97)
Лишенному разума изучать [шастры] все равно что слепому в зеркало смотреться.
Лишь для разумного шастры – источник истины, о Деви. (98)
Одни впереди, другие сзади, а третьи сбоку,
Истина такая или другая – так друг с другом спорят
Люди, прославленные ученостью, щедростью, доблестью и иными добродетелями. (99)
Если нет непосредственного восприятия, то к чему о постижении говорить?
Таким образом те, кто сбит с толку шастрами, далеко [от подлинного знания] стоят, без сомнения. (100)
«Это знание, это предмет познания», – повсюду он желает слышать,
И даже живя тысячу лет, до предела шастр не дойдет, о Деви. (101)
Многочисленны веды и прочие [священные тексты], и мириады препятствий для их изучения, включая мимолетность жизни.
Поэтому следует постичь суть, как гусь [отделяет] молоко от воды[58]. (102)
Изучив все шастры и постигнув истину, мудрый человек
Пусть их оставит, подобно тому, как стремящийся обрести зерно [выбросит] солому. (103)
Как для насытившегося амритой не будет нужды в [обычной] пище,
Так и для постигшего истину необходимость в шастрах отпадает. (104)
Изучение вед и шастр – это не путь к освобождению,
Но лишь благодаря знанию происходит оно, и не иначе, о та, которая героями чтима![59] (105)
Не ашрамы ведут к освобождению, не учения философских школ[60]
И шастры, но лишь знание ему причина. (106)
Лишь слово наставника освобождение дарует. Обманчивы все науки[61].
Оно же единственно от бремени страданий избавляет. (107)
Недвойственная [истина], возвещенная Шивой, без усилий, [связанных с совершением] обрядов[62],
Из уст наставника постигается, но не благодаря мириадам агам[63]. (108)
Двух видов бывает знание: произошедшее из агам и возникшее из различения[64].
[Знание], произошедшее из агам, это Шабдабрахман, а возникшее из различения – Парабрахман. (109)
Одни желают недвойственности, а другие – двойственности,
Но [и те, и другие] не ведают моей истины, недвойственности и двойственности чуждой. (110)
Два слова [ведут отдельно] к узам и освобождению – «мое» и «не мое».
[Словом] «мое» связывается существо, а [словом] «не мое» освобождается оно[65]. (111)
То дело [праведно], что в узы не ввергает, то знание [подлинно], что освобождение дарует.
Иное же дело [связано] с усилием, иное ж знание это [только] мастерство. (112)
Пока пылает [пламя] вожделения, пока есть устремление к бренному миру,
Пока непостоянны чувства, какой об истине будет разговор? (113)
Пока одолевают заботы, пока возникают желания,
Пока ум не устойчив, какой об истине будет разговор? (114)
Пока [человек] себя отождествляет с телом и им самолюбие владеет,
Пока наставник к нему не явит милосердия, какой об истине будет разговор? (115)
До тех пор [есть нужда] в подвижничестве, обетах, тиртхах, джапе, почитании и хоме
И в рассказах о ведах, агамах и шастрах, пока истину не постигнул [человек]. (116)
Поэтому, прилагая все силы, во всех состояниях и беспрестанно
Пусть будет он стойким в истине, о Деви, если желает освобождения для себя. (117)
Пусть мучимый тремя видами страданий[66] найдет прибежище в тени древа освобождения,
Чьи цветы – знание и закон и чей плод – небесный мир. (118)
К чему же много слов? Слушай тайну,
о Парвати-[богиня],
Без учения кулы не бывает освобождения, истина это, без сомнения. (119)
Поэтому истину небес я возглашаю, ее постигнув из уст святого гуру,
Легко обрести освобождение из ужасной круговерти рождений, о Богиня. (120)
Итак, я вкратце рассказал тебе о положении и знании души, о дорогая.
О Владычица кулы, о чем еще желаешь ты услышать? (121)
Такова в Шри-Куларнава-тантре, [являющейся] вратами освобождения, в великой тайне, наилучшей средь всех агам, насчитывающей сто тысяч стихов, в пятой части, в Урдхвамная-тантре первая глава, называемая «Положение души».
Глава вторая. Величание кулы
Благословенная Богиня сказала:
О Владыка кулы, о источник сострадания ко всем душам, ты указал на учение кулы,
Но не разъяснил его[67], о нем услышать я желаю. (1)
Величание того учения, наивысшего средь всех иных,
И величание верхнего потока откровения[68] и его наставление[69] мне возгласи, о господин!
Мне возвести, Всевышний, если у тебя ко мне есть сострадание! (2)
Благословенный Владыка сказал:
Слушай, о Богиня, я открою тебе то, о чем меня ты вопрошаешь.
Достаточно услышать об этом, чтоб стать йогини любимцем[70]. (3)
Брахме, Вишну, Гухе и прочим [богам] прежде я это не открывал,
Но тебе из любви я возвещу, слушай же с вниманием. (4)
Пришедшее по цели преемственности[71], пребывающее в пяти устах[72],
Не должно быть сделано явным, тем не менее, доподлинно[73] [знание] я передам. (5)
Ты же в тайне храни его и никому не раскрывай,
За исключением преданного ученика, иначе грех ляжет [на тебя][74]. (6)