— Этот пожар переплюнет их всех.

— Меня что-то беспокоят греки: Гермес, Улисс и вся их шайка. Что, если они собьются вместе и попытаются тебе помешать? Да еще кликнут себе на подмогу кого-нибудь из мифологии других стран? Дарвет, ты готов к таким неожиданностям?

— Неожиданностям? Не смеши меня. У этих пустобрехов нынче нет никакой реальной силы. В них почти перестали верить. Если они ввяжутся, я одним мизинцем разделаюсь с ними. Учти, если понадобится, нам тоже помогут. Я заручился поддержкой Зигфрида, Сугимото и их ребят.

— Ну и конечно, римляне.

— Римляне? Нет, их эта война не занимает. Они и так не жалуют Муссолини. Не волнуйся, все пройдет в лучшем виде. В случае чего кто-нибудь из моих демонов быстро погасит любое сопротивление.

— Превосходно, Дарвет. Забей на меня местечко в ложе.

Для Уолли вечер начался отнюдь не весело. В семь, когда ему еще оставалось работать два часа, стало темнеть. И эта темнота показалась Уолли Смиту какой-то враждебной.

Одна часть его разума сознавала, что он занимается привычной работой. Он переговаривался и шутил с сослуживцами из вечерней смены. Все они были ему хорошо знакомы; Уолли частенько работал сверхурочно, прихватывая несколько часов от вечерней смены.

Его тело действовало без всяких волевых приказов. Он поднимал и переносил грузы, которые нужно было поднять и перенести, сортировал карточки в картотеке, заполнял накладные и сопроводительные документы. И руки, и голос действовали как будто сами по себе.

Но была и другая часть разума Уолли Смита, и вот она, скорее всего, и являлась настоящей. Она стояла в стороне, смотрела, как работает его тело, и слушала его голос. Тот Уолли Смит, объятый ужасом, беспомощно топтался на краю пропасти. Теперь он знал все. Он опрокинул предупредительный щит и прошел по запретной тропе. Он знал о Дарвете и о том, что должен сделать по воле Дарвета.

В девять вечера он скажет, что ему пора домой, и покинет отдел. Пройдя по коридору, завернет в неприметную угловую комнатенку, куда заранее он натаскал целую груду разного хлама. Легковоспламеняющегося хлама, способного вспыхнуть от одной спички. Раньше чем кто-либо спохватится, огонь доберется до стены, отделяющей эту комнатенку от соседнего помещения. А за стеной…

Оставались сущие пустяки: повернуть рукоятку и отключить систему автоматического пожаротушения, после чего зажечь всего одну спичку.

Робкий желтоватый огонек и потом… огненный поток, пожирающий все на своем пути. Геенна огненная. Ад кромешный. Этот огонь не остановишь. Красные языки будут слизывать постройку за постройкой и превращать человеческие тела в обугленные головешки. Спасшихся от огня контузит нескончаемыми взрывами; они упадут, не в силах выбраться, и тоже сгорят.

Разум Уолли Смита напоминал сейчас котел, где бурлила чудовищная мешанина. Кошмарные видения, проносившееся у него в мозгу, были вполне знакомыми: в детстве они уже наполняли его сны. Тогда он не знал, кто они — эти диковинные существа, и не мог связно рассказать о них психиатру. Теперь же, пусть смутно, он догадывался. Они пришли из мифов и легенд. Их создало человеческое воображение. Значит, в действительности их не было.

Но в кошмарной действительности, переполнявшей разум Уолли Смита, они были. Живые и настоящие.

Он даже слышал их — не голоса; он воспринимал их мысли. Среди непонятного и бессмысленного ему попадались знакомые имена, одинаково звучавшие на любом языке. И еще одно имя, незнакомое ему; они повторяли это имя едва ли не через каждое слово: Дарвет. Огненное существо. Каким-то уголком сознания Уолли понимал: это Дарвет заставил его купить спички. И в первый раз, утром, и потом днем, когда он отпросился с работы. И теперь Дарвет терпеливо дожидался девяти часов.

Уолли цепенел от ужаса и отвращения к самому себе. Другая его часть как ни в чем не бывало продолжала заполнять накладные и перебрасываться шутками с сослуживцами.

Часы показывали без одной минуты девять.

Уолли Смит зевнул.

— Думаю, мне пора домой, — сказал он. — До завтра, мальчики.

Он неторопливо подошел к часам и пробил свою карточку учета рабочего времени. Потом надел плащ, шляпу и вышел из отдела.

Уолли прошел несколько десятков шагов по коридору. Идеальное место: здесь его не увидят ни сослуживцы, ни тем более сонные охранники у входа. Дальше он двинулся крадучись, словно пантера, и вскоре оказался у двери угловой комнатенки. Той самой, доверху забитой легковоспламеняющимся хламом.

Уолли неслышно закрыл за собой дверь. Не зажигая света, он вытащил картонную книжечку, оторвал спичку, чиркнул. Пламя. Совсем как в раннем детстве, когда он впервые увидел в отцовской руке спичку и танцующее облачко пламени. Маленький Уолли до сих пор тянулся своими пухлыми ручонками к пламени на конце спички. Оно освещало все вокруг себя и меняло очертания всего. Желто-красно-голубое чудо, волшебство красоты. Пламя.

Теперь дождаться, пока спичка разгорится, поднести ее… хотя бы к той кучке и подождать еще немного, чтобы огонь набрал силу. Поначалу пламя бывает такое нежное, даже хрупкое.

— Нет! — закричала другая часть его разума. — Нельзя, Уолли! Не смей!

Поздно, Уолли, тебе уже не остановиться. Все твои «нельзя» и «не смей» — пустые слова. Ведь ты — не более чем лошадь, а вожжи находятся в руках у Дарвета, огненного демона. Он сильнее тебя, Уолли. Он сильнее всех в том кошмарном мире, который ты сейчас видишь. Сколько ни зови на помощь, это бесполезно, Уолли.

Не веришь? Попробуй позвать любого из них. Начни хотя бы со старины Молоха — он и ухом не поведет. Он собрался от души насладиться сегодняшним зрелищем. И остальные — тоже. Не все, конечно. Похоже, Тор — вон он, стоит поодаль — не испытывает никакой радости. Он — воин и понимает, каково сейчас приходится твоей стране. Однако Тор не станет связываться с Дарветом. И никто из них не станет.

Смотри, в каком неистовом танце кружится огненный царь и все огненные элементали. А остальные с удовольствием смотрят. Тут и седобородый Зевс, и еще кто-то с крокодильей головой. Вот и Дагон,[11] восседающий верхом на Сцилле.[12] Здесь они все — существа, порожденные и порождаемые человеческим воображением.

Никто из них не поможет тебе, Уолли. Ты — один на один с Дарветом. А сейчас не трать время, наклонись и подожги эту кучу хлама. Прикрой спичку рукой, чтобы не погасла — из-под двери дует.

Не правда ли, Уолли, ты попал в дурацкий переплет? Ты вынужден подчиняться воле того, кого на самом деле нет, кто существует лишь потому, что люди его придумали и поверили в его существование. Ты — сумасшедший, Уолли. Безумец. А может, ты просто… выдуман, как и все остальное? Кто ты на самом деле, как не мысль, впряженная в кусок глины? А кто они? Тоже мысли, только лишенные упряжи.

Не сдавайся, Уолли. Зови на помощь. Кто-то обязательно должен откликнуться. Зови, но не голосом — это бесполезно. Разумом зови! На той стороне непременно есть кто-то, способный остановить Дарвета. Тот, кто с тобой заодно.

ДА! Вспомнил, есть! ПОМОГИТЕ!

Час спустя Уолли подходил к своему дому. Как он сюда добирался — остается только гадать. Над головой сияло усыпанное звездами небо. И никакого кроваво-красного зарева. Спичкой ему обожгло большой и указательный пальцы на правой руке, однако он почти не ощущал боли.

Хозяйка, у которой он снимал комнату, сидела на террасе в кресле-качалке.

— Что-то ты рано вернулся, Уолли, — сказала она.

— Рано?

— Конечно, рано. Ты же сам мне утром говорил, что сегодня встречаешься со своей девушкой. Я думала, после работы ты отправишься прямо к ней.

Уолли в панике кинулся к телефону. Дрожащими пальцами он набрал номер и с трудом дождался, пока в трубке раздастся голос Дот.

— Уолли, что случилось? Я уже не знала, что и думать.