Когда начались выступления ораторов, мужья вернулись к нам.

— Подойдем ближе к сцене, — предложил Чжун Бу. — Важно, чтобы дети слышали, о чем тут говорят.

Но подобные речи даже я могла бы произнести. Корея должна быть свободной. Нужно избавиться от иностранного влияния. Север и Юг должны объединиться, чтобы мы стали единым народом. Последний выступающий призвал собравшихся пройти маршем, но заставить двадцать тысяч человек одновременно двинуться в одном направлении не так-то просто. Наконец мы стронулись с места; конные полицейские ехали вдоль толпы, следя, чтобы она не разбредалась. Мы потеряли из виду Сан Муна и Чжун Бу. Я подхватила на руки дочь, а Ми Чжа понесла сына. Прямо перед нами мальчик лет шести — хотя позднее я слышала, что это была девочка, — прыгал и смеялся в возбуждении от происходящего. Когда мать попыталась его успокоить, он вырвался у нее из рук и выскочил прямо под копыта полицейской лошади. Всадник натянул поводья, конь встал на дыбы. Мать закричала: «Осторожно!» Тут мальчик упал, и копыта лошади опустились прямо на него.

Полицейский резко потянул за поводья, пытаясь развернуться. Толпа поняла, что он не собирается спешиваться и помогать ребенку, с которым произошел несчастный случай. Послышались голоса: «Бей его! Бей!» Люди стали кидать в полицейского камни, что еще больше напугало лошадь. Всадник ударил ей в бока пятками, и лошадь загарцевала на месте, пытаясь пробраться через толпу.

— Он едет в полицейский участок! — крикнул кто-то.

— Держите его!

Толпа начала скандировать:

— Черный пес! Черный пес!

Мы свернули за угол и выбрались на большую площадь. На широкой лестнице, ведущей ко входу в полицейский участок, выстроились полицейские, выставив вперед штыки. Они не знали, что случилось, просто увидели мчащуюся на них разгневанную толпу. Шедшие впереди попытались остановиться, развернуться и убежать, но в бушующем людском море демонстрантов швыряло то в одну сторону, то в другую. Мы услышали несколько щелчков. На мгновение воцарилась тишина: все замерли, оценивая ситуацию. А потом люди закричали и стали разбегаться в разные стороны. Посреди невероятного хаоса Ми Чжа втащила нас с детьми в подворотню. Когда толпа немного рассеялась, мы заметили оставшиеся на площади небольшие группы людей: каждая из них окружала лежащего на земле человека. Одни жертвы были ранены и кричали от боли, над другими висела мертвая тишина. Где-то захлебывался плачем младенец, и мы с Ми Чжа, посмотрев друг на друга, решили помочь.

Держа детей на руках, мы пошли на крик ребенка и увидели женщину, лежащую лицом вниз. Ей в спину попала пуля, и бедняжка упала, частично придавив малыша. Мы поставили Ё Чхана и Мин Ли на землю, чтобы Ми Чжа смогла приподнять за плечо мертвую женщину, а я — достать ребенка. Из широко раскрытого ротика девочки рвался жалобный крик. Она так крепко зажмурилась, что стали видны линии, где в будущем пролягут морщины. Все тело малышки было залито кровью.

Мы с Ми Чжа одновременно поднялись. Я взяла девочку на руки и стала ее утешать, а Ми Чжа проверила, не пострадала ли она. Мы так сосредоточились на ребенке, что появление Сан Муна застало нас врасплох. Муж схватил Ми Чжа за руку и оттащил ее от меня.

— Как ты смела подвергнуть моего сына опасности? — закричал он, нависнув над ней.

— Он не был в опасности, — спокойно ответила она. — Я его держала, когда лошадь вырвалась…

— А стрельба? — Сан Мун крепко сжимал кулаки, а лицо у него было такое красное, будто он выпил целую бутылку рисового вина. — По-твоему, это не опасно?

Тут на площадь выскочил Чжун Бу. Заметно было, как он расслабился, увидев, что мы с детьми живы и целы. Он подбежал к нам как раз в тот момент, когда Ми Чжа призналась:

— Я не ожидала, что полиция будет по нам стрелять. — Помедлив, она добавила: — А ты ожидал?

Внезапно Сан Мун ударил Ми Чжа по лицу. Она пошатнулась и упала в сторону Ё Чхана и Мин Ли. Я бросилась к подруге, а Чжун Бу оттащил Сан Муна. В драке, если бы до нее дошло дело, мой муж проиграл бы, но он был выше ростом и за время учительства привык держаться уверенно.

Ми Чжа сидела на земле. На лице у нее сразу выступил красный отпечаток мужниной ладони. Ё Чхан выглядел испуганным, но не особенно удивленным или потрясенным. Тут я поняла, что он не первый раз видит, как отец бьет мать. Меня замутило от ужаса и тревоги. Моя бабушка устроила брак дочери коллаборациониста с сыном коллаборациониста, но по характеру у Ми Чжа с ее мужем не было ничего общего.

Сан Мун сунул руки в карманы: то ли он решил оставить мою подругу в покое, то ли готовился к новому нападению. Когда он отвернулся, я наклонилась к Ми Чжа и шепотом в очередной раз предложила:

— Ты могла бы приехать к нам. Хэнё часто разводятся.

Она покачала головой.

— Ну куда я поеду? Что я буду делать? У нас на базе прекрасный дом. Мой сын хорошо питается и учится у солдат английскому.

Дальше можно было не объяснять. Мы с мужем ютились в маленьком домике с детьми и Ю Ри; вся семья недоедала. Но на месте подруги я мигом забрала бы детей и уехала как можно дальше. Раз уж мне удается работать и кормить семью, то и Ми Чжа при желании сможет прокормить сына.

* * *

Перед полицейским участком погибло шесть человек, и всех, кроме одного, убили выстрелом в спину, когда они пытались убежать. Еще шестерых увезли в главную больницу провинции. Полицейские, которые стояли на посту возле клиники, так разволновались, услышав выстрелы с марша, что принялись палить в воздух и случайно убили двоих прохожих. На острове объявили комендантский час.

На следующее утро муж прочитал мне, что пишут об этом в газете. В статьях было полно противоречий.

— Кто-то из свидетелей говорит, что лошадь сразу убила мальчика. А другие заявляют, что он умер от ран позже.

— Какой ужас.

— Ты вот это послушай! — продолжил Чжун Бу с возмущением. — Двадцать четвертый корпус армии США смотрит на происшествие совсем по-другому. Они сообщают, что ребенок «слегка пострадал», когда «нечаянно столкнулся с лошадью полицейского».

Я покачала головой, но Чжун Бу еще не закончил.

— А потом департамент полиции выступил с заявлением, что стрельба на площади была оправданной самозащитой, потому что на участок напали люди с дубинками.

— Но никто ни на кого не нападал! Люди несли разве что детей или плакаты на бамбуковых шестах!

— Да мне-то можешь не объяснять. — С отвращением муж добавил: — Власти называют стрельбу «вызывающей сожаление» и «необдуманной».

Мы были очень расстроены, но потом Чжун Бу отправился в школу, а я — в бульток.

В конце дня, когда мы уже гребли к берегу, нас окликнули хэнё с другой лодки. Мы подплыли поближе, чтобы обменяться сплетнями.

— Полиция арестовала организаторов демонстрации и двадцать пять старшеклассников, — сказала нам глава другого кооператива. — Говорят, ребят в камерах бьют.

Нам трудно было в это поверить.

Той ночью, несмотря на комендантский час, весь остров увешали плакатами: Трудовая партия Южной Кореи обращалась ко всем жителям острова с призывом выступить с протестом против американского военного руководства и бороться с американским империализмом. Активисты объявили сбор средств на помощь выжившим жертвам и семьям погибших. Требовали, чтобы полицейских, которые стреляли в людей, судили и приговорили к смерти. Настаивали на увольнении из полиции прояпонских коллаборационистов. И наконец, призывали всех жителей острова присоединиться к общей забастовке десятого марта.

Руководителю движения было двадцать два года, и он работал учителем, но Чжун Бу сказал мне, что не знает его.

* * *

Крестьяне, рыбаки, рабочие с заводов и хэнё забастовали, как и полицейские, учителя и работники почт. Бизнесмены покинули свои кабинеты в порту, банках и транспортных компаниях. Лавочники закрыли двери магазинов. Забастовка сразу же охватила почти весь остров, но высокопоставленные лица усмотрели в ней влияние коммунистов. Поэтому американские военные поддержали сторонников жесткой линии, а материковое правительство прислало в помощь членов Северо-западной молодежной лиги для поддержания порядка.