- Погоди-ка, — произнес незнакомый мужской голос, а перед Зиргрином предстал человек.

Вот только надо быть совсем идиотом, чтобы перепутать с человеком существо, перед которым пугливо попятился жнец.

- Ступай, — махнул он проводнику Смерти. — Я сам переведу душу в новую жизнь.

- Я должен сообщить Госпоже, — склонился жнец, тем не менее, послушно убравшийся в свой портал.

- Это — сколько влезет, — отмахнулся мужчина от слов уже исчезнувшего жнеца. — Зиргрин, да?

Душа осторожно отстранилась от непонятного существа.

- Да…

- У меня к тебе предложение! — не дождавшись ответа, он продолжил. — Ты умер крайне неприятным образом, не смог отомстить, да еще и твоя смерть послужит причиной уничтожения всего твоего народа. Твой драгоценный дядюшка не знает, но эта ваша белая ящерица, Ирша, хранит вас только из-за древнего договора, заключенного между нею и ее единственным сыном, полукровкой человека и лесного элементаля — Зираном Белым. Впрочем, ты это знаешь. Так вот, договор существует до тех пор, пока существуют Белые арханы. После твоей смерти договор исчезнет, Ирша освободится от обязательств и уйдет. Ей этот твой Калаим совершенно не интересен, он от нее настолько далекий потомок, что даже мне вникать лениво, а тот факт, что твой отец с ним побратался, не делает твоего дядю Белым. Ирша уйдет, а без Ирши…

- Без Хранительницы наш народ рассыплется на кланы и будет уничтожен другими народами. В конце концов, нас ненавидят почти все! — с некоторым страхом продолжил Зиргрин.

- Совершенно верно! — радостно осклабился собеседник пугающей безумной улыбкой. — Так вот, мое предложение! Видишь ли, мне очень нужно тело, чтобы поселить в него один свой эксперимент, можно даже назвать его Охотником, впрочем, не важно! Тело я бы взял и без твоего разрешения. Но я предлагаю поступить интереснее и сделать из него тебя!

- Что?! — Зиргрин был совершенно сбит с толку.

- На самом деле, так еще никто не делал, но я объясню задумку. Я возьму с твоей души слой с последней жизнью. В качестве архана ты прожил не так долго, так что серьезного ущерба душа не получит. Что получишь ты? Месть — это раз. Охотник станет тобой. Он будет чувствовать то же, что и ты, ощущать ту же жажду мести, ту же боль от потери родных и заботу об арханах. Тебе же я обеспечу новое перерождение в одном из самых благоприятных к магии миров, в семье величайших магов с безумно мощным магическим потенциалом. Это будет не жизнь, а сказка, наполненная любовью родных, почитанием друзей и ужасом врагов. Что скажешь?

Зиргрин задумался. Ему не особенно верилось в обещания красивой жизни, но месть… Ради нее и ради спасения своего народа он был готов на все!

- Ты гарантируешь, что этот твой Охотник совершит месть и, как достойный правитель, позаботится о моем народе?

- Слово Хаоса, — сообщил незнакомец таким тоном, от которого душа архана вздрогнула. Почему-то не возникало и тени сомнения в том, что сущность выполнит обещанное.

- Это больно?

- Не волнуйся, — как-то на удивление по-доброму ответил мужчина с мягкой улыбкой на губах, совершенно его преобразившей. — Боль нужна только для воспитания диких зверей. Ты же своего уже натерпелся. Просто не сопротивляйся, и вскоре в одном из миров появится крайне одаренный малыш.

- Тогда я согласен.

В следующий момент незнакомец аккуратно отделил верхний слой души Зиргрина, отправив саму душу в уже подготовленный портал, должный привести ее прямо к месту нового рождения.

- А то, что в итоге должно получиться из нового Зиргрина… Лучше тебе не знать об этом, парень, — произнес он, взглянув в ту сторону, где уже скрылась поврежденная душа Александра. Торопиться не было смысла. Пусть прочувствует новые реалии, так сказать, на собственной шкуре. А заодно и шкурку обживет.

Честь и невероятное чувство долга, которые перевесили даже опыт всех предыдущих жизней, вынудили юного архана отречься от прожитой жизни ради благополучия своего народа. Что же… Его подопытный все сделает правильно.

Через некоторое время неожиданно взгляд воплощенного Хаоса стал строгим, а по духовным слоям, в которых он находился, повеяло чувством опасности, побуждая всех духов и элементалей бежать без оглядки.

- Проклятье! Этот чертов старик сейчас угробит заготовку!!!

Бывший байкер впервые за неопределенно долгое время ощутил тело. Вот только ощущения ему совсем не понравились. Ужасающая боль в развороченной грудной клетке, сломанных конечностях, в голове словно поселился кузнечный молот. Хотелось пить. Несмотря на то, что он лежал в ледяной воде. Но все это было ерундой. После кровавых вод Леты такая боль могла бы показаться легкой прогулкой, если бы не отчетливое ощущение того, что он вновь умирает! Только не это! Только не обратно!

Парень открыл глаза в отчаянном желании хоть как-то спасти ситуацию. Увы, чем лучше он адаптировался к новому телу, тем отчётливее росло понимание, что сделать ничего нельзя. От кровопотери слабость была такой, что даже думать было тяжело. Было неясно даже то, как он все еще умудряется втягивать в себя воздух раскуроченными легкими. Периодически накатывающая на него вода имела бурый цвет, заставлявший душу в страхе сжиматься при воспоминаниях об отстойнике.

Радовало то, что спина отчетливо ощущала дно. По крайней мере, не утонет. Его тело накрыло исполинское птичье крыло. Насколько оно велико — рассмотреть из его положения было невозможно, но учитывая, что даже одно маховое перо было только в видимом ему пространстве метра два и уходило из поля зрения на неизвестную длину, то птичка получалась нехилых размеров. Хотя при этом она была какой-то слегка прозрачной, будто хрустальной.

Крыло вновь дернулось, а рядом послышался сдавленный хрип. С огромными усилиями заставив себя повернуть голову, беглец из мира Смерти увидел на внушительной птичьей шее, поверх хрустальных голубоватого цвета перьев, удавку, все туже сжимавшую свои тиски.

Кажется, не он один не властен над своей судьбой. Что же здесь произошло? Зачем этот козел запихнул его в умирающее тело?

Прямо на глазах удавка снова сжалась. Огромная птица с хрипом сделала вдох и повернула исполинскую птичью голову, хищным изогнутым клювом попытавшись содрать с себя тонкий ошейник. Увы, но дотянуться до убивающей ее кожаной полоски птица не смогла. Сияющий лазурной голубизной глаз был наполнен отчаянием и нежеланием. Парень никогда бы не подумал, что птица может так смотреть.

Удавка вновь сжалась, птица в очередной раз содрогнулась, заерзав всем телом, окатывая его бурой жижей из перемешанной воды, крови и прибрежного песка. Страха быть раздавленным исполинской тушей у него не было. Какая разница, как именно умирать? Поднятой крылом волной его поднесло вплотную к шее. Парень посмотрел на тонкий кожаный ошейник, удивляясь, как он может причинять вред такому крупному существу. Слабая рука, словно налитая свинцом, медленно потянулась к удавке. Отстраненно удивившись покрытой мелкой белой чешуей кисти с острыми звериными когтями, он неожиданно легко разорвал птичий ошейник.

Что же. Хоть один из них теперь вернул власть над своей судьбой. С этой мыслью его окончательно истощенное таким простым действием тело все же отказало. Сознание поглотила вязкая темнота.

Проснулся он от необычайно яркого запаха дыма и громкого треска горящих поленьев. Открыв глаза, парень увидел вместо неба или птичьего крыла простенькую крышу шалаша. Попытался пошевелиться. С трудом, но удалось это сделать, однако вспыхнувшая в груди боль сбила дыхание, от чего он закашлялся, сплюнув сгусток крови. Чьи-то крепкие руки бережно поддержали его, помогая принять сидячее положение. Под спину подложили что-то мягкое. Приняв полусидящее положение, парень осмотрелся. Он был в небольшом шалаше, или правильнее сказать — под самодельным навесом. Стена была только одна, и ею служило какое-то крупное дерево, на выступающий корень которого он сейчас и опирался. В остальном же навес держали крепкие древесные жерди. В небольшом отдалении потрескивал костер, и аппетитно варилась в котелке какая-то похлебка. Рядом сидел чрезвычайно хрупкого вида старик, одетый в какую-то драную тунику, у которого вместо волос на голове росло что-то… другое. Определить сразу не получалось, но не щупальца с рогами — и то хорошо. Старик очень внимательно посмотрел на него удивительно ясными голубыми глазами.