- Добро пожаловать, госпожа. У нас вы пройдете через ад и попадете, так сказать, в рай. Как Данте. “Божественную комедию” читали?
От мужчины веяло добродушием и усталостью. Людмила Сергеевна сказала, что Данте читала.
- Гм, странно… Значит, вы мне платите … У.Е., в следующей комнате раздеваетесь, палач вас пытает, потом передает ангелам, ангелов - два человека, они уже вас.., дарят, значит, минуты блаженства.
Мужчина смотрел выжидательно.
- А можно одного… aнгела?
Людмила Сергеевна нервно огляделась. В глаза лезли розаны на красных обоях.
- У нас комплексное обслуживание, но желание клиентки - закон. Заплатить однако придется за всю программу.
- Тогда… Двух… Ангелов!
Людмила Сергеевна строго взглянула на мужчину. Тот мелко закивал головой.
- Да-да, проходите вот за ту дверь, ой, денюжку сначала вот сюда, в ящичек…
Людмила Сергеевна заплатила и прошла за дверь, где увидела комнатку величиной в шкаф, с вешалкой для одежды, зеркалом, занимающим целиком одну из стен, и стулом.
- Да, y палача все расcчитанно, боли - в самую меру, ну там - грубости, все в образе, вы понимаете…
- Конечно, я в курсе. -
Cтрого сказала Людмила Сергеевна в спину мужчине, закрывающему дверь комнаты-шкафа. И осталась одна.
Людмила Сергеевна разделась до белья, распределив одежду между вешалкой и стулом, Разглядев в зеркале свои лифчик и трусики, сняла и их. Мелькнувшую было мысль - одеть новое, чудесное нижнее белье отклонила в негодовании: палач, или кто он там, обойдется и так, - деньги заплачены. Потом осмотрела в зеркале фигуру свою, для ее лет еще - вполне. Да, вполне! Провела ладонью между ног, там все было тоже - вполне. Села на стул, встала, прислонилась к стене, приняла расслабленную позу, села на стул опять, но тут зеркало, являвшееся, как оказалось, дверью, распахнулось и вошeл палач.
- Ну, здравствуй, сука!
Схватив за руку, палач сдернул Людмилу Сергеевну со стула и толкнул в комнату, открывшуюся за зеркалом. Комната была большая. Не комната даже, а зал. Стены его были черны, и слабого красноватого освещения было недостаточно для того, чтобы рассмотреть предметы, находящиеся у стен, но выглядели они зловеще. Что-то напоминало контурами виселицу, что-то гильотину, были какие-то кресла и лежаки…
Палач выпихнул Людмилу Сергеевну в центр зала к сооружению, напоминавшему гинекологическое кресло, но явно деревянному, с большим количеством деталей из блестящей черной кожи. Сам он оказался на некотором расстоянии, и Людмила Сергеевна смогла наконец его рассмотреть. Впрочем, рассмотреть можно было немного. Черные кожаные одеяния скрадывали фигуру, по ним струился длинный, кожаный же плащ-покрывало. На голове был колпак с прорезями для глаз и рта, все из той же блестяще-черной кожи. Людмиле Сергеевне стало неуютно. Но любопытство не уходило, а внизу живота разгорался пожар.
- Садись в пыточный станок, мразь, сейчас ты испытаешь все, чего боялась в своей жизни! - Голос палача звучал глухо и торжественно. Людмила Сергеевна, вспоминая визиты к гинeкологу, забралась на неудобное приспособление. Палач неуловимо бысто щелкнул металлом у ее ног, и ноги оказались мягко, но крепко пристегнуты к креслу. Через мгновение то же случилось и с руками. Еще через секунду палач небольно нажал на скулы Людмилы Сергеевны, и когда она от неожиданности открыла рот, вставил туда что-то черное и завязал это за ее затылком. Кляп! Людмиле Сергеевне стало страшно, но не очень, а возбуждение все прибывало…
Оказавшись распятой в полугоризонтальной позиции с кляпом во рту, с открытыми, за счет изгибов странного кресла, всем неожиданностям интимными своими местами, которые стали уже ощутимо влажными от желания, Людмила Сергеевна с ожиданием смотрела на палача.
- Теперь, мразь такая, я подготовлю тебя к самым страшным пыткам и оставлю страдать! Палач поднял перед лицом Людмилы Сергеевны что-то, что потом быстро приладил к ее соскам. Соски сжало, но не сильно. Дальше был продемонстрирован средних размеров вибратор, из тех, которыми спекулировали студенты в родном лицее.
Вибратором Людмила Сергеевна ранее не пользовалась и он, будучи вставлен палачoм в подобающее ему место, возбуждения хозяйке этого самого места не прибавил. С непривычки, наверное. Второй вибратор, меньшего размера, был продемонстрирован молча, и вставлен в анус Людмилы Сергеевны. Стало больно.
Палач стал в картинную позу и изрек: - Теперь, тварь, ты будешь лежать и слушать стоны тех, кто прошeл то, что предстоит тебе!
Сказал и скрылся за дверью.
Раздалась музыка, перемежаемая стонами боли и срасти, причем первые как-то неуловимо отличались от последних. Музыка перемежалась руганью и угрозами палача, который, готовясь, наверное, к еще более страшным пыткам, пользовался сдвоенным микрофоном. Через короткое время угрозы стали повторяться.
Лежать Людмиле Сергеевне становилось все более неудобно. Вибраторы терли и ощутимо болел непривычный зад. Возбуждение ушло, осталась злость. Людмила Сергеевна думала о том, что в нашей стране даже садомазахизм - халтура и надувательство. Было жалко денег, но утешала мысль о неизбежных ангелах, от которых она свое получит. И тут из скрытых динамиков вместо очередной порции брани донеслось:
- А, ну наконец-то, Игорь Владимирович! Это просто хамство какое-то с вашей стороны - опоздать на пятнадцать минут. Мне пришлось вашу клиентку взять, лежит там, доходит…
Людмила Сергеевна насторожилась. А из динамиков неслось:
- Валентин Леонидович, простите великодушно, на углу в ларьке виски стоял очень дешeвый, хотя паленый, конечно. А продавец отошел. Я решил рискнуть и дождаться.
Опоздал, но и вам бутылочку прихватил, вот, извольте.
- Спасибо Игорь Владимирович, ах как здорово! Сколько я вам…
- Бросьте, друг мой, пустое! Давайте переодеваться. Что за клиентка?
- Стандарт, лет 45 сучке, всунул в зад четвертый номер, в перед - седьмой, лежит себе, отдыхает….
- Добрый вы однако, Валентин Леонидович, я бы ей в зад седьмой засунул.
- За что ж так-то? Клиентура, она нас кормит, а пожалуется, не дай Бог?
- Вот таких особенно ненавижу! Муж миллионы наворовал, сама с жиру бесится, всех шоферов с охранниками поимела, теперь на экзотику тянет. С дурных-то денег! Я, когда в подьезд заходил, Mерседес новый видел, ее, небось… Да и не пожалуется сука, лежит, тащится, думает, что так и надо. А мы с вами пока по сигаретке…
- Давайте. Игорь Владимирович, я сегодня на работу шeл, студента своего встретил. Спрашивает:“Сытно ли вас кормит ‘Буревестник Революции’”? У меня же докторская по Горькому была…
- И вы?
- Сытно-не сытно, - oтвечаю, но на жизнь хватает. Гордо так!
- Будь оно все проклято! Мой зам. лаборатории, вообще косяки продает у Универа.
- Посадят его.
- А что делать? Семью кормит. Подумайте, кому сейчас нужна “Экспериментальная лаборатория языковедения”? Бред!
- Ах, я бы в том бреду пожил еще лет, эдак, сорок, до “скоропостижной” в кругу семьи…
- Да уж… Ну да ладно, Пора за клиентку браться… Я ей сейчас устрою плеточкой… Садомозахизм!
- Вы не очень-то. Засудит. И работу потеряете.
- Ничего, Олег Григорьевич не уволит. Он у нас в институте освобожденным прoфоргом был. Оттуда дружим, из тех времен.
Людмила Сергеевна была ошарашена услышанным. Микрофон донес до нее обрывки жизней, так похожих на ее жизнь, сбитую на взлете злыми переменами. И такими родными казались ей сейчас эти палачи, те самые ее мальчики семидесятых, с которыми так сладко танцевалось, ездилось на пикники, целовалось по подьездам… И вся жизнь была впереди! Вспомнилась фраза из мультика: “Мы с тобой одной крови, ты и я!”
Какое-то не чувственное, другое возбуждение поднялось и захлестнуло Людмилу Сергеевну целиком, она дернулась, замок на левой руке не выдержал и рука освободилась. Кляп был вырван. Людмила Сергеевна утерла слезы, как-то незаметно оказавшиеся на лице, проглотила комок в горле как раз вовремя, что бы крикнуть выходящему из-за двери палачу:
