В один из дней ребята случайно наткнулись на останки погибшего в бою человека. Он лежал прямо на земле под тонким слоем листвы и мха в грязной гимнастерке и кирзовых сапогах. Увидев его, ребята в ужасе отпрянули, а Ирина осталась. Она уже встречалась со смертью тогда, в детстве, на льдине. Так близко, что слышала, как смерть дышит ей в затылок. Ирина осторожно сунула руку в карман полуистлевших брюк и обнаружила завернутую в кусок старой советской газеты медаль. Она поначалу даже не поняла, что это такое, и потерла грязный металлический кругляш о край футболки. И вдруг увидела проступившую на нем красную надпись «За отвагу», три самолетика и один большой танк. В тот же вечер ребята обменяли эту медаль на бутылку портвейна, который, морщась и передергиваясь, распили по очереди прямо из горла на берегу моря. Всю ночь Ирину страшно мутило и буквально выворачивало наизнанку. То ли от портвейна, то ли от мыслей, что, возможно, у этого солдата остались родственники, для которых эта медаль имела куда большую ценность, чем бутылка дешевого портвейна…
В тот же год отца Ирины повысили, и они, собрав все свои вещи, навсегда уехали из маленького городка на берегу моря.
Окончив школу, Ирина поступила, естественно, в медицинский институт и, будучи студенткой первого курса, познакомилась с веселым старшекурсником Сашкой, который несмотря на то, что был уже давно женат и даже имел маленького сына, питал особую слабость к женскому полу и поэтому пригласил Ирину на свой день рождения, и там она встретила его младшего брата и своего будущего мужа – Володю. Сашу и Володю знали все в институте – врачи в третьем поколении, прекрасная интеллигентная семья, светлые головы и мужественные лица. С ними хотели дружить все парни, о них мечтали все девчонки и их уважали все преподаватели. Ирина не была исключением.
Что могла знать о превратностях судьбы юная и неискушенная восемнадцатилетняя девчонка? Разве могла она предположить, что красивые и видные парни влюбляются по сто раз на дню, а на день рождения зовут каждое приглянувшееся милое личико? Как она могла догадаться, что после второй бутылки портвейна любые глаза кажутся самыми выразительными и яркими, а всякое признание чистосердечным и искренним? Володя подсел к Ирине, когда допивал третью. Он был высокий, самоуверенный и очень пьяный. На нем были модные вельветовые джинсы в рубчик и белоснежная водолазка с высоким горлом.
– Вот скажи мне как будущий врач, в чем наша миссия? – спросил он ее, вопросительно заглянув ей в лицо своими карими глазами. Его волнистые темные волосы небрежно падали ему на лоб и он время от времени взъерошивал их еще больше, пытаясь убрать с лица.
– В охране человеческого здоровья? – неуверенно предположила Ирина.
Она не стала объяснять этому хоть и красивому, но все-таки незнакомому парню, что не очень понимает, как человек добровольно связывает свою судьбу с медициной. Она чуралась человеческих страданий и до судорог в животе не переносила вид и запах чужой боли, а в медицинский пошла исключительно по воле отца, который на тот момент уже стал деканом лечебного факультета.
– А что насчет высоких этических и моральных принципов? Когда чтобы добиться прорыва в медицине, нужно проделать миллионы опытов и экспериментов, создать сотни сывороток, которые могут вызывать боль, испытать их на людях и только потом увидеть результат… Ты же понимаешь, какой огромный прогресс в медицине стал возможен благодаря подобным экспериментам? – Володя сделал большой глоток портвейна из стакана и зажмурился.
– Но это же неотъемлемая часть любого клинического исследования, – промямлила Ирина.
– Будешь? – перебил он ее, протягивая свой стакан с алкоголем.
Ирина хотела отказаться, сославшись на то, что пить из чужой посуды негигиенично, но тут же передумала. Ей захотелось и дальше сидеть и слушать странные рассуждения этого парня, поэтому она взяла протянутый стакан и тоже сделала глоток.
– А что, если человек сможет обходиться без лекарств, добившись самосовершенствования на всех уровнях – нравственном, интеллектуальном, физическом? – продолжил он с мечтательным взглядом. – Если мы научимся быть лучшей версией самих себя, мы сможем контролировать свой разум и тело, научимся диагностировать душевные расстройства и посредством гипноза и медитации сможем сами себя исцелять! Я вот прямо уверен, что самопознание и самосовершенствование – ключи к созданию человека будущего.
Ирина судорожно сделала еще один глоток, испугавшись, что незнакомец сейчас опять спросит ее мнение, потому что ни слова не поняла из того, что он пытался донести до нее.
– Мы слишком впали в мещанство. Наши ценности – это автомобиль, персидский ковер или диван, а наша цель – служить Родине, перевыполнять план и поднимать целину, – парень грустно улыбнулся и, забрав у Ирины стакан с портвейном, допил его залпом.
– Ну что ты пудришь девочке мозги? – весело спросил его подсевший к ним Саша. – Пристает к тебе? – тут же обратился он к Ирине, подмигивая.
– Нет, – смутилась она. – Мы даже не знакомы.
Сашка заливисто рассмеялся.
– Вова – мой младший брат, а это… – начал он неуверенно, пытаясь вспомнить имя девушки, с которой познакомился на днях.
– Ирина, – подсказала она ему и протянула руку.
Володя улыбнулся, взял протянутую кисть и поцеловал ее. Ирина почувствовала его влажные губы на тыльной стороне ладони и смутилась. А он, как ни в чем не бывало – подумаешь, поцеловать женскую руку! – продолжил разговор, словно в этом жесте не было ничего необычного. Девушка неловко убрала руку и неуклюже положила ее на подлокотник дивана, на котором они сидели. Кисть все еще была влажной в том месте, где он ее поцеловал, и она не знала, как поступить, – вытереть или ждать, пока сама высохнет. Володя был слишком увлечен своими мыслями, поэтому совсем не заметил ее переживаний.
– Сань, вот ты же тоже мещанин, – усмехнулся Володя, окинув комнату печальным взглядом. – Зачем тебе это застолье, алкоголь, какие-то малознакомые люди в ярких тряпках? – спросил он, в очередной раз взъерошив свои непослушные волосы.
– Потому что это весело, братишка! И можно официально собрать толпу девчонок и выбрать лучших! – Саша опять подмигнул Ирине.
– Так ты же женат! – вырвалось у Ирины.
– И очень счастлив, – обезоруживающе улыбнулся Сашка. – Особенно когда моя супруга и сын уезжают к бабушке в деревню аккурат в мой день рождения.
Ирина улыбнулась, продолжая зачарованно разглядывать Володю. Он ей казался самым необычным и интересным парнем из всех, кого она знала.
– Почему мы не можем жить в обществе, где зрелая женщина способна не скрывать своего интереса к молодому мужчине и наоборот? Почему нам непременно нужен алкоголь для сближения, вместо того чтобы вместе попить горячего чая и влюбиться друг в друга без памяти? И почему мы не можем свободно говорить о музыке, литературе и искусстве вместо никчемных разговоров о наших знакомых и вообще незнакомых людях? Да плевать, Сань, на них! Я не хочу копить полжизни на вожделенный ковер, я хочу вместо этого с неописуемым счастьем потратить все свои сбережения на отдых с любимым человеком…
Володя грустно вздохнул и встал.
– Пойду принесу еще выпить. Не уходи, – кинул он то ли брату, то ли Ирине.
– Потерянная душа, – констатировал Саша, когда они остались вдвоем.
– Не обращай внимания. Он вчера всю ночь Ефремова читал. Видимо, еще не отпустило.
– Кого? – переспросила Ирина.
– Ефремова, «Лезвие бритвы», – пояснил он, как будто говорил об очевидных вещах.
Ирина сделала вид, что поняла. Она догадалась, что речь идет о каком-то писателе, но, к своему великому стыду, никогда о нем не слышала. Она вообще не очень любила читать и делала это последний раз в школе, и то исключительно только для того, чтобы не получить двойку за домашнюю работу по литературе.
Володя вернулся через несколько минут с еще одной бутылкой портвейна и по-прежнему одним стаканом. Саша отпустил в его адрес какую-то нелепую шутку и ушел, а они, опять оставшись вдвоем, еще долго о чем-то говорили, вернее, говорил Володя, а Ирина преимущественно слушала и периодически кивала в знак согласия.