Она не понимала. Она вообще ничего не понимала, чувствуя себя двоечницей, которая вытянула на экзамене не тот билет и сейчас пытается судорожно напрячь свои немногочисленные извилины, чтобы хоть что-то вспомнить и не ударить в грязь лицом перед профессором. София занервничала и еще крепче вцепилась в бокал. Она только сейчас заметила, что мужчина держит в руках чашку с чаем.

Где-то вдалеке громко засмеялась одна из женщин. София невольно посмотрела в ее сторону. Женщина была явно пьяна: она вызывающе сидела на краю плетеного кресла, закинув ногу на ногу и, выставив вперед глубокое декольте, хохотала во весь рот, обнажив ровный ряд белоснежных зубов, обрамленных красной помадой.

– Хуже всего, когда женщина уверена в своей красоте. Это превращается в самоуверенность, а потом в надменность, и красота уходит. Женщина вмиг становится хищницей, а если она хищная, то, скорее всего, и ненасытная, – произнес незнакомый мужчина, проследив за ее взглядом.

– Вы не любите красивых женщин? – удивилась София.

– Обожаю. Общество красивых женщин мне нравится гораздо больше, чем общество мужчин. А вы? – спросил он ее в ответ, ухмыльнувшись краешком губ.

– А я люблю умных, – выпалила она наобум.

Она не знала, что еще можно было ответить, чтобы показаться взрослой, остроумной, уверенной в себе, как та женщина с белоснежными зубами и красной помадой. Этот мужчина пугал ее, смущал и притягивал одновременно. Она чувствовала, что он играл с ней, как кошка с мышкой, путая и сбивая с мыслей так, что Софии начало казаться, что она пробирается через болото, но с каждым сделанным шагом увязает в нем все глубже и глубже.

– Я с тобой не познакомился. Мне, бывает, нравится иногда так с кем-нибудь разговаривать. Как будто я продолжаю незаконченный разговор, как заочную шахматную партию. Так появляется некая ниточка между людьми. Сплетаешь из этих ниточек паутину и ждешь, когда попадется что-нибудь важное… Клим, – добавил он и впервые за время их разговора по-настоящему улыбнулся.

У него была удивительная улыбка – наивная, легкая, по-мальчишески задорная. От этой улыбки в его глазах заплясали тысячи солнечных лучиков, а может быть, и тысячи чертят, София не была до конца уверена, зная лишь одно: это самая красивая на свете мужская улыбка, которую она видела.

– София, – ответила она и тоже улыбнулась.

– София, – повторил он, словно пробовал ее имя на вкус. – София, а ты знаешь, что у тебя мои глаза, только добрые. А еще волосы. Такие же медные.

Присмотревшись, она только сейчас заметила, что у его волос действительно был медный оттенок. Правда, не такой яркий и насыщенный.

– Я в детстве был рыжий, как солнышко. А с возрастом рыжина практически ушла, оставив лишь легкий намек, что когда-то я был его любимчиком.

– Чьим? – зачем-то уточнила она, продолжая путаться в его витиеватых мыслях.

– Солнышка, – засмеялся Клим.

София тоже засмеялась, чувствуя себя полной дурой в глазах этого сильного и уверенного в себе мужчины.

– Я сейчас поеду. Тебя подвезти? – неожиданно предложил ей Клим.

– Да, – поспешно выпалила она и тут же мысленно послала в свой адрес тысячу проклятий.

– Хорошо, тогда жди меня около машины. Я сейчас попрощаюсь со всеми и подойду.

София послушно кивнула и пошла в сторону выхода. Она подумала, что, возможно, ей тоже стоит попрощаться, но окинув взглядом гостей, поняла, что им нет до нее никакого дела и вряд ли кто-то вообще заметит ее отсутствие. Ни Дениса, ни Костю она не увидела.

Дойдя до ворот, София осознала две вещи: во-первых, она не знает, какой у Клима автомобиль, а во-вторых, совсем не знает и самого Клима, но зачем-то собирается сейчас с ним уехать.

«Дура!» – в который раз за вечер подумала она про себя и, поежившись от ночной прохлады, обхватила плечи руками.

– Софийка, ты куда? – раздалось у нее за спиной.

В метре от нее стоял запыхавшийся брат.

– Я поехала домой.

– Не понял, – удивился Костя. – Дай мне еще пару минут.

– Меня подвезут, – нерешительно ответила она.

– Кто? – еще больше удивился Костя.

София тяжело вздохнула. Раньше она никогда так не поступала и всегда ставила Костю на первое место, но тут, в этом незнакомом доме, она вдруг почувствовала что-то необъяснимое, едва уловимое, что-то очень хрупкое, но в то же время невероятно сильное, то, что вынуждало ее оставить Костю одного и уехать куда-то в ночь с мужчиной, которого она видела впервые в жизни…

– Куда ты собралась? – настойчиво повторил брат, взяв ее за предплечье.

– Меня довезет Клим, – выпалила она, отдернув руку.

– С ума сошла! – зашипел он на нее.

Костя покраснел, и даже в сумерках девушка видела, как надулись на его шее вены и гневно заблестели глаза. София смотрела на самого близкого на свете человека и не знала, что ответить. Она прекрасно понимала, что брат злится и нервничает, потому что боится за нее, но ничего не могла с собой поделать, настолько сильно ее тянуло к тому незнакомому мужчине.

– Костик, со мной все будет хорошо, – попыталась она его успокоить, хотя сама не была до конца в этом уверена. – Я уже все решила, ты никак не сможешь повлиять на ситуацию.

– Тот человек, про которого я тебе говорил, это Клим, – выпалил брат в надежде, что это образумит его сестру.

– И?

– И?! – передразнил ее брат. – Ты понимаешь, что он не дружит с законом? Сильно не дружит…

– А как же «он какой-то настоящий, честный, несмотря на свою нечестность» – не твои ли это слова?!

– Не будь дешевкой! – разозлился Костя.

– А ты не будь придурком! – парировала София.

– Я ему сейчас скажу, что ты никуда не поедешь!

– А я скажу, что уже взрослая девочка и сама буду решать, с кем и куда мне ехать! – выпалила она в ответ. – Что бы ты мне сейчас ни сказал, я все равно уеду с ним!

– Это действительно того стоит? – спросил Костя поникшим голосом.

София ничего не ответила. Она понимала, что тот прав. Тысячу раз прав, но ничего не могла с собой поделать. Костя посмотрел на нее в последний раз, грустно и разочарованно, и, развернувшись, растворился в тени незнакомого дома.

Клим подошел к ней через пару минут. Он был еще больше погружен в свои мысли и, казалось, совсем не замечал, что его кто-то ждет. Растерявшись, София последовала за ним к машине и села рядом на переднее сиденье.

Мужчина посмотрел на нее так, словно видел впервые.

– А-а-а… – протянул он.

Девушка в который раз почувствовала себя полной дурой и уже хотела выйти из машины и вернуться к брату, которого ненароком обидела.

– Только заскочим в одно место, – сказал Клим куда-то мимо нее.

София кивнула, понимая, что ему не интересен и не нужен ее ответ. Она злилась на себя, что побежала за ним по щелчку, бросила брата, а теперь неуютно жалась на пассажирском сиденье рядом с этим напряженным и замкнутым мужчиной. Она посмотрела на него украдкой и невольно залюбовалась его четким профилем, словно высеченным из камня, плотно сжатыми губами и длинными красивыми пальцами, которые с силой сжимали руль. София догадывалась, что что-то случилось, что-то очень серьезное, что выбило этого сильного мужчину из равновесия.

– Что-то не так? – не выдержала она, нарушив пронзительную тишину.

Мужчина пожал плечами.

– Ты нервничаешь… – произнесла она куда-то в темноту.

Клим улыбнулся.

– Снаружи я нервничаю всегда больше, чем внутри. Даже сам удивляюсь, какой там штиль – ни намека на бурю. Ты знаешь, мне дед всегда говорил: «Самое главное – это холодная голова». Он знал, что я часто испытываю гнев. Гнев – это чувство Богов. Гнев подчиняет людей. Злость – это чувство людей. Со злостью можно справляться, а вот с гневом – нет. Потому что гнев этот не твой, а того, кто стоит у тебя за спиной и защищает.

– Твой дед был очень мудрый. Вы с ним общаетесь?

– Уже нет, к сожалению.

София кивнула, продолжая любоваться его четким профилем.

– Его сбила свадебная машина. Представляешь? Для кого-то этот день был самым счастливым в жизни, а для моей семьи стал очень грустным… Жаль, что мои дети не успели с ним познакомиться.