– Красивый сад, – заметила я, чтобы хоть как-то нарушить молчание.

Гаудани бросил рассеянный взгляд на тщательно подстриженные невысокие кусты, высаженные в виде ромбов и кругов, в середине которых пестрели цветы. В ромбах они были красные, в кругах – желтые, а вдоль ограды – белые, отчего создавалось впечатление пестрого ковра.

– Да, наверное, Рисса… – Он виновато осекся, я скривила губы в подобии улыбки.

– Нам следует быть очень осторожными, – тихо заметила я.

– Разумеется, – он вздохнул, – сказать по правде, мне не хватает сейчас уверенности Алайстера. Он всегда знает, что делать.

– Граф всегда слишком самоуверен, – язвительно отозвалась я, – и привык, что все беспрекословно подчиняются ему.

– Он – Алайстер, – возразил Лоренцио.

– Вы говорите так, будто он – истинный правитель Лагомбардии. – Мне не слишком нравилась тема нашего разговора.

– Так оно и есть. Веками именно Алайстеры правили республикой. Это их заслуга, что наша страна процветает.

– А вы?

– А что я? Должность д'ореза достаточно… – он покрутил чашку на блюдце, – достаточно проста. Я – глиняный божок на золоченом стуле. Всем заправляет Совет десяти, десять знатнейших людей нашего государства, а Делрой руководит Советом.

– Почему вы согласились на это? – вопрос вырвался сам по себе.

– Потому что меня попросил Алайстер. Лично, – Гаудани улыбнулся. – Он только вернулся из весьма успешной военной кампании против Риччионе, буквально влетел ко мне в дом на взмыленном коне: старался успеть до того момента, как в Совет подадут кандидатуры на голосование.

– И вы согласились?

– Делрой умеет быть убедительным.

– О, этого ему не занимать! – Я вспомнила, как, сидя на моей кухне, граф уговаривал меня довериться ему. Мое доверие обошлось мне очень дорого, хотя, признаться, было оплачено сполна. – По-моему, пора идти переодеваться в дорогу.

Не желая больше слушать о графе, я встала, Лоренцио тоже поднялся со стула.

– Вы ничего не съели! – с укором заметил он. – А ведь нам предстоит долгий путь.

– Я не голодна, – я покачала головой. Действительно, есть не хотелось. Даже кофе не радовал, к тому же он странно пах: горьковатый, резкий запах. Я украдкой провела над чашкой рукой с кольцом. Камень остался тусклым. Наверное, все дело было во мне.

Не торопясь, меня все еще клонило в сон, я поднялась в покои Кариссы, где меня уже ожидали служанки, чтобы переодеть.

Дорожное платье оказалось из серого бархата. К нему прилагался голубой плащ с вышитым на нем золотым львом. Такой же плащ, только короткий, был и на Лоренцио. Дублет из серого бархата, по краю отороченный серебристым мехом, темные штаны, высокие сапоги из коричнево-красной кожи, перчатки им в тон – д'орез Великой республики представлял собой все ее могущество.

– Дорогая, вы готовы? – подчеркнуто вежливо спросил он, я слегка наклонила голову и оперлась на предложенную руку. Мы спустились к пристани, где нас уже ожидали сопровождающие, в основном слуги и стражники в ярко начищенных кирасах, на которых блестел герб Лагомбардии.

Мое внимание привлекли люди в длинных белых одеяниях – пастыри. Среди них выделялся достаточно высокий сухощавый старик с недобрым взглядом. По тому, как он надменно держался с остальными, я догадалась, что это был Иеронимо. Рядом с ним стояла охрана – мужчины в черных одеждах с белыми воротниками-стойками, вычерненных кирасах и белых плащах, напоминающих крылья. Их черные бархатные береты были украшены белыми перьями.

– Гончие Псы Создателя – личная гвардия Истинного Пастыря, присланы для охраны, – тихо пояснил Лоренцио, наклоняясь ко мне и усаживая в барку.

– Или как наш конвой, – прошептала я, если даже он услышал, то ничего не сказал.

Гаудани прошел вперед, поставил ногу на свободную скамеечку, облокотился на металлический наконечник, украшавший нос барки, предпочитая оставаться на ногах. Не дожидаясь остальных, наша лодка отчалила от пристани и, медленно покачиваясь, двинулась вдоль канала. Вода обмелела, и теперь были видны сваи, отчего разноцветные дома напоминали избушки на курьих ножках.

Навес защищал меня от палящих лучей солнца, но не мог защитить от жары. Даже вода казалась слишком теплой. Я вытащила платок и аккуратно промокнула вспотевшее лицо, бросила взгляд на своего спутника. Он улыбался и махал рукой, отвечая на приветствия людей, столпившихся на горбатых мостиках, перекинутых через каналы.

Я вдруг вспомнила, что ехала этим же путем с Роем, только тогда нас никто не приветствовал, как сейчас, а бирюзовая вода была серой и мутной. Разноцветные лепестки роз, брошенные с моста, закачались на мелких волнах, уплывая вдоль барки в лагуну, я проводила их взглядом, затем подняла голову, желая еще раз взглянуть на дворец, и невольно вздрогнула.

На галерее второго этажа стоял граф Алайстер. Опираясь ладонями на перила, он, криво усмехаясь, говорил что-то пожилому мужчине, находившемуся рядом, я вспомнила, что мне представляли этого человека как одного из членов Совета десяти. Не в силах отвести взгляд, я жадно рассматривала того, кто никак не желал уходить из моей памяти.

Внезапно Рой оборвал себя на полуслове, нахмурился и повернул голову в мою сторону. Наши взгляды встретились, его глаза мгновенно расширились, затем он тряхнул головой, на секунду показалась, что Алайстер сейчас перескочит через перила. Но он лишь бросил убийственный взгляд на Гаудани.

Слишком занятый тем, чтобы отвечать на приветствия своего народа, д'орез не заметил этого. Алайстер прищурился.

Я неловко улыбнулась, махнула рукой Рою, получила в ответ вежливый кивок. Затем, явно задумавшись, граф отошел от перил, игнорируя своего собеседника, послушно устремившегося следом.

Кажется, он меня не узнал. Странно только, что разозлился на Гаудани. Впрочем, наверняка потому, что считал, что д'орез подвергал жену опасности.

Испытывая одновременно облегчение и горькое разочарование, я выпустила ткань подушки, которую сжимала до того, что пальцы побелели.

Путь по воде не занял много времени. Вскоре барка пристала к берегу. Лоренцио вышел первым, подал мне руку и помог сесть в карету – очередной деревянный ящик на колесах, ярко расписанный желтыми львами на голубом фоне.

– Что-то случилось? – от него не укрылась моя бледность. – Вы выглядите словно увидели привидение!

– Всего лишь графа Алайстера, – прошептала я так, чтобы остальные не услышали. – Признаться, я испугалась за нашу авантюру.

– Не думаю, что он узнал вас! – усмехнулся Гаудани. – Вспомните меня. А ведь он был гораздо дальше!

– Вы говорите таким тоном, словно желаете ему отомстить.

– Не без этого! Не поверите, я до сих пор краснею, вспоминая, каким дураком я тогда выглядел!

– Да уж! – я рассмеялась, вспомнив его ошарашенное лицо. – Но вас несколько может оправдать тот факт, что вы хватили лишнего и не ожидали подвоха.

– Вы думаете? – он наигранно наморщил лоб. – Да, возможно. Во всяком случае, надеюсь, вы простили мне некоторые вольности?

– Считайте, что их не было, вы же думали, что обнимаете свою невесту, – уверила его я. Он благодарно поцеловал мне кончики пальцев, захлопнул дверцу кареты и вскочил на серого коня, которого подвел слуга.

Дорога была ужасной. Мы ехали достаточно медленно вдоль побережья, останавливаясь почти каждый час, и все равно к концу дня я просто возненавидела все и вся. Кожа и одежда были покрыты дорожной пылью, от ее запаха меня подташнивало, как и от покачивания самой кареты, ее колеса то и дело попадали в выбоины, отчего мое средство передвижения подпрыгивало и угрожающе скрипело.

Дважды приходилось останавливаться, потому что колесо вот-вот грозило слететь с оси, Гаудани нервничал, слуги покрикивали друг на друга, и эта суета раздражала еще больше, чем все остальное. Вдобавок было очень жарко.

Платье пропиталось потом, еще с утра белая рубашка стала грязной, волосы растрепались и липли к коже. Несколько раз я уже пожалела о своем решении в очередной раз помочь Лагомбардии. Лишь воспоминания о гречке, сером небе и бело-зеленой клинике, в которой работала Саша, ожидавшая моего решения, удерживали меня от того, чтобы не потребовать повернуть назад.