Крольчиха скрылась в логове и тут же вынесла первого львенка, затем второго, третьего... А львица кормила и метила каждому лоб белой черточкой. Накормив всех, матушка Ндумба распрощалась с нянькой, еще раз велев ей хорошенько следить за ними.

Довольная крольчиха заверила львицу:

— Не тревожься! Буду беречь их как зеницу ока.

И только матушка Ндумба удалилась, тетушка Мбалу пошла ко львятам и всю ночь не сомкнула глаз.

На следующий день к вечеру, как и было условлено, львица пришла кормить своих детей, и все было так же, как накануне.

Прошел месяц. Матушка Ндумба приходила каждый вечер кормить детей, а тетушка Мбалу весь день играла и резвилась с маленькими львятами и, надо сказать, чувствовала себя счастливой. И все было бы хорошо, если бы не противная большая крыса Тута.

Злая и подлая Тута зашла как-то к крольчихе, и зашла не просто так и не с пустыми руками. Прихватила она миску маниоковой каши и одну фасолину.

— Я тут принесла каши для нас обеих. Если хочешь полакомиться, выходи наружу, чтобы у львят слюнки не текли,— сказала она.

— С удовольствием,— ответила Мбалу, вылезая из логова и не подозревая, что эта злодейка пришла сюда подбить ее на преступление.

Они стали есть пустую кашу: фасолину-то крыса Тута съела сама, не поделившись с крольчихой.

— Пустая каша хоть и вкусная, а в глотку не лезет,— проговорила Тута, отодвинув миску.

— Правда твоя,— ответила крольчиха, ей тоже хотелось мясного.

Тогда-то крыса и рискнула раскрыть свой хорошо продуманный план, ведь именно с целью осуществить его она и пришла к тетушке Мбалу.

— А если нам убить и съесть львенка? — предложила она.

— Что ты! Ни за что на свете! — ответила Мбалу, оскорбленная до глубины души.

— Не волнуйся, моя дорогая. Тебе нечего бояться. Если львица Ндумба и узнает об этом, мы обе спрячемся в моей норе, а она, сама знаешь, глубокая, хорошая и удобная. К тому же львята — наши будущие враги, и ждать от них добра, когда они подрастут, нечего. Не будь дурой! Зло надо искоренять, пока еще есть время, потом будет поздно.

Крыса столько привела доводов, что в конце концов уговорила крольчиху.

И они убили львенка, сварили его и съели с маниоковой кашей. После обильного обеда крыса Тута откланялась и поспешила улизнуть до прихода львицы.

Как только Тута ушла, Мбалу принялась обдумывать, что же теперь ей делать. После долгих размышлений она сообразила, что львицу обмануть не так уж трудно: надо лишь стереть белую метку на лбу первого львенка и снова принести его кормить.

Приняв это решение, она немного успокоилась. Пожалуй, Тута и в самом деле права: львята — их будущие враги. Вот только вопрос: от чистого ли сердца предлагала она ей убежище? А вдруг Тута не пустит ее на порог? Кто поручится за ее искренность? Да и зачем ей признаваться, что она соучастница преступления? Ссориться с львицей ей просто ни к чему.

Сомнения и страхи терзали тетушку крольчиху, воображение рисовало страшный час расплаты, и Мбалу решила принять меры предосторожности. В тот же день, не обращая внимания на крокодилов (она хорошо знала, как от них защититься,— надо почаще нырять и выныривать), крольчиха Мбалу поплыла через реку с веревкой на спине.

Оказавшись на другом берегу, она выбрала высокое и тонкое дерево, взобралась на него, привязала к самой верхушке веревку, а затем спустилась вниз. Подобрав другой конец веревки, она — на глазах у коварных тварей, нежившихся на солнышке,— переплыла реку в обратном направлении, изо всей силы натягивая веревку, Мбалу наклонила дерево и привязала его макушку на берегу, где жила. Теперь, если ее будут преследовать, ей достаточно развязать веревку, и тут же в мгновение ока распрямившееся дерево, за которое она уцепится, перебросит ее с одного берега на другой. И она будет спасена. А львица, переправляясь вплавь через реку, может и в пасть крокодилам угодить. Это не так уж трудно.

Довольная собой, крольчиха полюбовалась еще немного делом своих рук, а затем, напевая и прыгая от удовольствия, вернулась ко львятам. Она вошла в логово и посмотрела, все ли на месте. А убедившись в этом, уселась на пороге, поджидая матушку Ндумбу, которая вот-вот должна была прийти.

Вскоре пришла львица и, как всегда, поздоровавшись, спросила, все ли в порядке, а потом велела:

— Принеси-ка мне первого.

Стараясь сохранить спокойствие, Мбалу принесла первого львенка, и мать, как обычно, после кормления поставила ему метку на лбу.

Войдя с ним в логово, крольчиха поспешно стерла метку и снова принесла его. Львенок пососал совсем немного: он ведь был сыт. Мать ничего не заподозрила, а Мбалу, пока ее хозяйка кормила львят, была сама не своя, холодный пот прошибал ее.

На следующий день, едва взошло солнце, снова появилась крыса Тута. Опять она принесла маниоковую кашу и одну-единственную фасолину. И так же, как накануне, ей удалось уговорить Мбалу убить львенка, и они устроили пир. Закончив пировать, крыса, боясь, как бы ее не застала на месте преступления львица, дала тягу, успев крикнуть на бегу:

— Если увидишь, что дело худо, не забудь: мой дом — это твой дом.

Крольчиха Мбалу поблагодарила Туту, хотя и не очень-то ей верила. Ее одолевала мысль: как все это, однако, ужасно! А ведь виновница — крыса. Но угрызения совести мучили ее недолго, тут же она стала себя успокаивать:

— И что я терзаюсь из-за пустяков? Сотру не одну, а две метки и дважды принесу и того и другого матери. Вот и все.

И действительно, вечером, когда пришла Ндумба, все обошлось как нельзя лучше: и двоих она не хватилась.

Однако крольчиха Мбалу провела тревожную ночь: плохие сны ей снились. И как только проснулась, вышла из логова посмотреть, не пришла ли крыса. Вдвоем все-таки не так была страшна расплата. Тута не заставила себя долго ждать и вскоре появилась с миской маниоковой каши и одной вареной фасолиной. С большим трудом уговорила она Мбалу убить третьего львенка, потратив на уговоры немало времени. И опять они сытно пообедали. И опять крыса Тута поспешила удрать, надеясь, что львица растерзает ее сообщницу. Нечего и говорить, что она совсем не собиралась укрывать у себя крольчиху. Она сама подвергалась опасности и боялась погибнуть в когтях владычицы леса.

Не подозревая о сметливости тетушки крольчихи, она говорила себе:

— Ну и дуреха же эта Мбалу! Напрасно она надеется улизнуть от расплаты, спрятавшись у меня в норе. Совершить такое преступление! Убить и съесть детей матушки львицы, которая была так доверчива!

Крольчиха Мбалу тем временем размышляла, как же ей уйти от когтей своей хозяйки, если та вдруг все поймет? Иногда ее начинала бить дрожь, но она тут же брала себя в руки и подавляла свой страх. Однако тяжкие думы возвращались; погрузившись в них, она даже не заметила, как село солнце и пришла львица кормить своих детей. С напускным спокойствием Мбалу принесла первого и единственного оставшегося в живых львенка. Мать, покормив, как обычно, поставила ему метку на лбу и передала крольчихе. Мбалу поспешила вернуться с ним, едва успев стереть метку. И так она проделала еще два раза. В третий раз второпях она плохо стерла метку. Львица, заподозрив неладное, строго сказала:

— Почему ты опять его приносишь, ведь я же его кормила?

Поняв, что разоблачение неминуемо, хитрая притворщица, не проронив ни слова в ответ, сделала вид, что пошла за другим львенком, а сама незаметно юркнула в траву. И когда Мбалу была достаточно далеко от львиного логова, она, не прячась более, бросилась бежать к норе крысы Туты. А Тута сидела, высунув хвост наружу, загораживая проход. Без околичностей она сказала:

— Не пытайся войти сюда. Даже если отрубить мой хвост, ты все равно здесь не поместишься. Ндумба убьет нас обеих. Не упорствуй! Для тебя здесь нет места! Скрывайся немедленно, если жизнь тебе не надоела!

Убедившись воочию в подлости Туты, которая подбила ее на преступление, а теперь в беде обманула и бросила, хотя и не время было, крольчиха высказала ей все начистоту: