Узнав о гибели своих детенышей, леопард тотчас же помчался на поиски кролика.

Лишь теперь до него наконец дошел истинный смысл оскорбительных песенок, которые распевал Мбалу. Как он жалел, что не разорвал обидчика в клочки!

— Ах! Какого же дурака я свалял! — шептал про себя Кажама.— Только бы мне его догнать, уж я бы отыгрался на этом проходимце за все!

Он бежал изо всех сил, но еще до его появления, по совету Мбалу, все сельчане покинули деревню и схоронились в лесу, чтобы избежать гнева вождя.

Видя, что и на этот раз его перехитрили и не на ком сорвать злость, Кажама разъярился пуще прежнего. Он поклялся, что будет беспощадно мстить всем зверям, всем живым существам, даже людям, которые тоже отведали мяса его детенышей.

Вот почему нет животного более жестокого и коварного, чем леопард. Он пожирает всех, кто только попадается ему в когти.

Хамелеон и древесная ящерица

Давным-давно, когда звери умели говорить, Нонгвена-хамелеон смастерил улей, чтобы круглый год питаться медом; с большим трудом укрепил он этот улей на ветвях толстого дерева и привязал его прочными веревками из лиан, чтобы не разрушили хищные звери и ветер, после чего он спустился с дерева и вернулся в свой дом, находившийся неподалеку.

Прошло несколько дней. Хамелеон наведался в лес посмотреть, как обстоят дела, и, к своей радости, увидел, что в улье уже поселился большой пчелиный рой; пчелы усердно трудились, приготовляя сладкий душистый мед.

Забыв обо всем на свете, Нонгвена любовался труженицами-пчелами: одни возвращались, нагруженные пыльцой, другие вылетали на поиски пропитания.

Лишь когда в глазах у него зарябило, он отправился домой. С тех пор всякий раз, проходя мимо дерева с ульем, он хоть ненадолго присаживался рядышком — понаблюдать за работой пчел. Прошло три месяца, срок достаточный, чтобы соты наполнились медом, и Нонгвена решил, что пора доставать мед. Он взял кривой нож, корзинку и калебас и направился к дереву, где висел улей.

По дороге Нонгвена сорвал пучок сухой травы, свил из нее тугой жгут, чтобы трава тлела и было побольше дыма. Подойдя к дереву с ульем, он зажег жгут принесенной из дому головешкой и полез вверх по ветвям. Добравшись до улья, он глазам своим не поверил: кто-то опередил его и забрал мед. Хамелеон ужасно огорчился и стал думать, как ему отыскать вора.

Мед был украден не весь, и Нонгвена понял, что вор не новичок в подобных делах и накрыть его с поличным не так-то просто.

Хамелеон спустился с дерева и все хорошенько обдумал. Затем он сходил домой, запасся провизией на три-четыре дня и спрятался в дупле огромного дерева, откуда мог днем и ночью наблюдать за ульем.

В тот вечер и в ту ночь никто не появлялся. На следующий день тоже никто не пришел, и Нонгвена даже стал побаиваться, уж не предупредил ли кто вора, чтобы он не возвращался. Но на рассвете третьего дня хамелеон увидел, как по дереву проворно взбирается древесная ящерица. Она сняла крышку улья, вынула соты и уселась лакомиться медом прямо на дереве, пренебрегая укусами пчел.

Нонгвена слез с дерева и закричал:

— Так это ты воруешь мой мед?!

— Почему ты обвиняешь меня в воровстве? Ведь это я построила улей! — возразила ящерица Шиква Ша Мукала, прикидываясь обиженной.

— Как только у тебя язык поворачивается это говорить?! Как ты смеешь присваивать себе чужое?

— Вот наглец! — притворно возмутилась воровка, закрывая улей крышкой. Она слезла с дерева и напустилась на хамелеона: — Ты умеешь смотреть каждым глазом в разную сторону и менять окраску, умеешь делаться незаметным, чтобы подстеречь свою жертву, и поэтому считаешь себя умнее всех, но меня тебе не провести. Убирайся отсюда, пока цел!

— Неслыханное нахальство! — вскричал Нонгвена.— Мало того что ты ограбила мой улей, так еще смеешь и оскорблять меня. Спорить с тобой — ниже моего достоинства. Да, я умею смотреть по сторонам и менять цвет — это дар, который ниспослал мне сам бог Нзамби. И ты завидуешь мне, потому что ты — жалкое, презренное существо, отличаешься от других только способностью присваивать чужое добро и оскорблять его хозяев. Сейчас я созову сюда всех зверей, что умнее, могущественнее и благороднее нас. Пусть они разрешат наш спор.

— Что ж, зови,— согласилась древесная ящерица, с набитым ртом, не переставая обсасывать сладкие соты.

Хамелеон своей обычной неторопливой поступью направился в лес и скрылся в чаще, а Шиква Ша Мукала продолжала сидеть на дереве, лакомясь сотами.

Вскоре на поляне начали собираться звери, чтобы принять участие в суде. Нонгвена предупредил их, что дело предстоит разбирать серьезное: речь идет не только о краже, но и об оскорблении достоинства. Один за другим подходили звери и рассаживались вокруг дерева, где сидела Шиква Ша Мукала, а та преспокойно продолжала есть и прекратила это занятие, лишь когда вернулся Нонгвена в сопровождении льва, слона, леопарда, пантеры, бегемота и антилопы.

Увидя царя зверей и могущественных правителей лесного царства, ящерица слезла с дерева. Все разговоры вокруг мигом смолкли.

Лев со своими помощниками — слоном и гиппопотамом — председательствовал судом, а леопард, пантера, крокодил, змея, носорог, дикобраз были присяжными заседателями. Нонгвена и ящерица Шиква Ша Мукала сидели перед судьями, а за ними полукругом располагались остальные звери, птицы же усеяли ветви растущих поблизости деревьев.

Лев подозвал антилопу и велел ей учинить допрос сначала Нонгвене, а затем Шикве Ша Мукале, чтобы разобраться, кто же из них прав.

Антилопа подошла к Нонгвене и спросила:

— В чем ты обвиняешь древесную ящерицу?

— Как я уже вам сказал, я построил улей, вот он висит на ветвях,— начал хамелеон, кивая в сторону дерева.— Приладив его, я вернулся домой и стал ждать, когда там поселится пчелиный рой. Уж так я обрадовался, увидав, что в улье пчелы, просто и описать не могу. Месяца три я прождал, прежде чем решился взять мед, поесть да приготовить браги, как все у нас делают.

— Да, мы так делаем! — хором закричали все звери.

— Что за шум! Замолчите сейчас же! — рявкнул на них лев. И, обращаясь к хамелеону, сказал: — Продолжай свой рассказ, благородный сеньор!

— Продолжаю, благородный сеньор и повелитель,— ответил хамелеон.— Когда наконец я забрался на дерево и хотел взять мед, улей уже ограбили, и тогда я спрятался в этом дупле,— он указал на дерево неподалеку от улья,— чтобы подкараулить вора.

— И подкараулил? — спросила антилопа.

— Как видите,— ответил хамелеон, показывая кивком на ящерицу.

Пока хамелеон рассказывал, Шиква Ша Мукала хранила молчание, но, почувствовав, что всеобщее сочувствие на стороне истца, она заговорила:

— Дело было вовсе не так. Не называй меня воровкой, я ничего не украла. Улей мой, а не твой!

Свидетелей, которые бы видели постройку улья, не нашлось, и слова ящерицы поставили всех в тупик. Члены суда вполголоса посовещались между собой, слон предложил прибегнуть к хитрости, и все поддержали его предложение. Взяв слово, слон сказал Шикве Ша Мукале:

— Ты утверждаешь, что улей твой. Покажи нам, как ты сумела укрепить его на вершине дерева.

Проворная ящерица, не раздумывая, схватила палку, словно это был улей, и в одно мгновение взобралась на дерево. Ей не пришло в голову, что этим способом ей никогда бы не втащить улей на такую высоту: слишком он тяжелый. Оказавшись наверху, Шиква Ша Мукала неуверенно пробормотала:

— Вот так я втащила улей.

— Спускайся, мы уже насмотрелись на твою ловкость,— насмешливо заметил слон. И, подмигнув Нонгвене, попросил хамелеона: — Не покажешь ли, как ты взобрался и установил на дереве улей?

Хамелеон, со свойственной ему неторопливостью, привязал за один конец веревки палку, как если бы это был улей, и, держа в лапах свободный конец веревки, начал карабкаться по стволу, переставляя сначала одну, потом другую ногу, пока не достиг вершины. Очутившись наверху, Нонгвена подтянул палку, прикрепил ее к ветке и произнес: