Разве наконечник стрелы не был обломан? Неужели я придумала себе тот скол? А, может быть, поток вымыл остатки обсидиана из его тела?

Дым клубами поднимается на поверхность валуна и принимает форму тела, покрытого перьями. Второй ворон Лора.

О, Боги. Я смогла освободить второго ворона Лора!

Поскольку Морргот не может касаться обсидиана, у меня остались только две теории — либо чёрная стрела выпала во время падения птицы, либо поток вымыл её.

Что бы ни произошло, все мои конечности начинает покалывать от радости и облегчения.

Я это сделала.

Я. Это. Сделала.

Магическая реликвия складывает крылья, крутит головой, после чего запрокидывает её. Вместо того чтобы уставиться на своего друга, ворон смотрит на меня такими же светящимися глазами, как у Морргота.

После пары мгновений, он расправляет крылья и взлетает.

Два ворона есть, осталось ещё три.

— Куда теперь, Морр…

Последний слог его имени застывает в моём горле, когда вороны дематериализуются и сталкиваются вместе. Их тени сливаются, превращаясь в пятно побольше.

Когда они затвердевают, они представляют собой уже не две птицы, а одну.

Одну единственную птицу, которая увеличилась в два раза… во всех местах. Её железные когти стали размером с мои пальцы, а клюв выглядит так, словно может проткнуть мою шею и выйти из неё с другой стороны.

Я живу среди людей, обладающих магией, и всё-таки я поражена.

Когда я нашла Морргота, я поняла, что Бронвен не очень-то вдавалась в подробности. Но теперь… теперь мне интересно, что ещё она от меня скрыла. И почему? Будет ли данный симбиоз происходить с каждым вороном? И если да, то насколько большим может стать Морргот? Таким же большим, как те вороны, которые убили отца Данте и напали на наших людей? Может ли Морргот превзойти меня размером?

Единственное, что теперь обретает смысл, это то, как пять воронов могут посадить Данте на трон. Любой фейри, столкнувшись с птицей-монстром и её железным клювом и когтями, задрожит от страха, включая короля Люса.

Морргот вылетает из ущелья и летит в мою сторону. Я встаю на ноги и начинаю пятиться так быстро, что запинаюсь о свои собственные ботинки. Я начинаю махать руками, точно мельница, чтобы не упасть, но, в конце концов, тело Морргота прижимается моим плечам, что и не даёт мне упасть. После того, как я обретаю равновесие, Морргот облетает меня кругом, хлопая крыльями и оставаясь на одном уровне с моим лицом.

Уставившись на ворона, я снова задаюсь вопросом о том, что делаю. Я могу либо приговорить своё королевство, либо сделать его лучше. Но затем я напоминаю себе, что как только Данте станет королём, он сделает меня своей королевой. В этом безлюдном месте некому приносить клятву, и всё же я тихонько даю её самой себе.

— Когда я займу трон Люса, я клянусь стать проводником справедливости и равенства.

— Трон? А ты очень амбициозная женщина.

Я застываю и смотрю на Морргота, раскрыв рот, после чего разворачиваюсь и осматриваю местность в поисках источника голоса, который только что прозвучал в воздухе.

— Кто здесь?

Моё сердце как будто покидает мою грудную клетку и начинает медленно подступать к горлу. Если меня поймают в компании с волшебными воронами, я не только не окажусь на троне, но и не доживу до следующего дня, несмотря на свои амбиции.

Свет редеет, превращая окрестности в лоскутное одеяло свинцово-серого и пепельно-лавандового цветов. Я щурюсь, чтобы разглядеть очертания человека, но кроме ворона и какого-то крылатого насекомого, ничто не нарушает тусклый пейзаж.

Может, я вообразила себе этот голос? Может, моя совесть напоминает мне о том, что надо быть скромнее? И если это так, то у моей совести довольно хриплый тембр. И весьма мужской.

А что если это был не человек, а…

— Этот голос… он исходил от тебя?

Ворон не отвечает, но я принимаю его молчание за согласие.

— Каким… каким образом ты можешь сейчас со мной разговаривать?

— Ты вернула мне мой голос.

— Я… — я облизываю губы. — Как?

— Когда объединила двух моих воронов.

Мурашки покрывают мои ключицы.

— Это безумие.

— Я так понимаю, Бронвен мало что тебе обо мне рассказала.

— Бронвен вообще ничего мне о тебе не рассказала. Я думала, что собираю статуи, а не волшебных птиц, которые могут создавать видения и говорить.

Я сглатываю, чтобы замедлить участившийся пульс.

— Если твой клюв не двигается, тогда как ты издаёшь звуки? Неужели ты… как там называются эти артисты при дворе?… чревовещатель?

«Чревовещатель? — фыркает он у меня в голове. — Я не чревовещатель».

— Тогда как?

«Я говорю у тебя в голове».

Мой рот слегка раскрывается, а затем ещё шире.

«Я тебя озадачил, Ionnh Báeinach?»

Это глупо, но мне не нравится его по-отечески ласковый тон и то, что он называет меня Бэннок.

— Я не настолько юная, и моя фамилия Росси, а не Бэннок.

На какое-то время наступает тишина, нарушаемая лишь движением воздуха вокруг крыльев Морргота.

«Ты дочь Кахола, а значит ты Бэннок, но если ты предпочитаешь носить имя карающего генерала, то я не буду спорить с твоими желаниями».

Я сжимаю губы.

— Я предпочитаю имя своей матери.

Наступает долгая пауза. В которой звенят невысказанные слова.

— Все пять твоих воронов будут делать то же, что только что сделали эти двое?

«Да».

— Их всех зовут Морргот?

«Да».

— А Лор — ваш хозяин?

Между нами повисает тишина, за которой следует одно слово:

«Да».

— А этого Лора мы тоже ищем? Он случайно не статуя, которая извергает воду в ванную короля?

Ворон не улыбается, но я чувствую его улыбку. Как? Я не могу это объяснить. Может быть, всё дело в том, как переливаются его жёлтые радужки вокруг зрачков, сосредоточенных на мне. А, может быть, это только моё воображение?

«Он не извергает воду ни в чью ванную, нет».

И хотя у меня есть к нему тысяча и один вопрос, я решаю попридержать их до того времени, пока моя голова не перестанет кружиться от звука мужского голоса внутри моей черепной коробки.

Изучив пейзаж, окутанный светом звёзд, в поисках обратной дороги к Ропоту, я задаю последний вопрос:

— И где твой следующий ворон?

«В Тареспагии. Закопан в роще твоей семьи».

Мой взгляд возвращается к нему.

— В роще моей семьи?

Как удобно. Мои ладони увлажняются из-за беспокойства. Я вытираю их о штаны.

— Скажи мне, Морргот, пророчество реально, или Бронвен организовала эти поиски из-за моего происхождения?

Проходит секунда. Две.

Мне становится интересно, услышал ли он мой вопрос, как вдруг он говорит:

«Твой драгоценный принц сейчас сидит у подножия горы в окружении батальона солдат».

— Батальон… Зачем?

«Затем… чтобы задержать тебя».

ГЛАВА 48

Моё сердце начинает колотиться так сильно, что вся влага испаряется с моего языка.

— Он з-знает… знает, что я тебя освободила?

Я оглядываю местность, ожидая увидеть Данте, который направляется в мою сторону, а его длинные косички ударяются о белоснежную униформу, и в них блестят золотые бусины.

«Он в долине», — напоминаю я себе.

Я быстро поднимаюсь по склону и смотрю вниз. Но всё, что я могу разглядеть сквозь тонкие облака, это цветные пятна, похожие на пятна краски на палитре художника — зелёный цвет — это Ракокки, голубой, усыпанный сияющими точками медных крыш — Марелюс, и на самом краю мира — сетчатый бело-золотой узор — Исолакуори.

Я была так сосредоточена на своём задании, что даже не нашла времени, чтобы осмотреть королевство, которое когда-нибудь станет моим. Оно удивительно. Настолько, что я почти забываю, почему стою на вершине холма.

Когда я вспоминаю о словах Морргота, я щурюсь и смотрю на долину, покрытую лесом. И, конечно же, эскадрон фейри в белых одеждах окружил гору, точно соляной ров.