Между тем дождь, зарядивший с утра, наконец прекратился. Небо прояснилось, и запад залило нежными розовыми и золотыми красками. За последнюю теплую неделю полностью распустилась листва, и теперь в тени деревьев рука об руку гуляли влюбленные. Тихие зеленые улочки Ванкувера звали пройтись налегке, отбросив все мысли, насвистывая или напевая.

Но Лейла и Данте, еще неделю назад не допускавшие даже мысли о разлуке, сидели теперь рядом, словно два древних каменных идола по краям необозримой пропасти.

Лейла из последних сил старалась не потерять лицо. Нет, она скорее умрет, чем покажет этому бесчувственному истукану, какое опустошение он произвел в ее душе.

— Очнись, Данте, и перестань на меня злиться! Ты прав лишь в том, что у нас с тобой общая проблема, но беда в том, что ты ведешь себя так, как будто речь идет о твоем обычном бизнесе. Я-то думала, что ты на моей стороне, но, похоже, я для тебя только назойливая муха, от которой надо поскорее отмахнуться. Боюсь, наш разговор не состоится.

Тем временем Данте заехал на парковку возле ресторана и заглушил мотор.

— Действительно? И почему же? — бросил он через плечо.

— Есть одна трогательная подробность, о которой ты не знаешь. Кое-что, о чем я хотела тебе рассказать…

— А я успею выпить бокал хорошего вина, прежде чем ты начнешь свои излияния? Боюсь, в противном случае мне грозит несварение желудка.

— Я очарована твоей безупречной тактичностью, — съязвила Лейла, с трудом подавив приступ дурноты. — Можно подумать, что это я затащила тебя на обед. Если собираешься издеваться надо мной, лучше сразу отвези меня к маме. У меня нет ни малейшего желания наслаждаться легкой музыкой, свечами, обедом, да и тобой тоже…

— Ты права. Но раз мы сюда приехали, позволь заказать мясо. Если тебе все равно, то я, например, проголодался.

— Тогда ешь свой бифштекс быстрее, после нашего разговора тебе кусок в горло не полезет.

— Ты совсем меня запугала. Придется выпить для храбрости.

Приобняв ее за плечи, Данте повлек Лейлу в ресторан.

Сидя за столиком, он демонстративно долго изучал меню, словно надеялся отыскать там какие-то тайные письмена.

— Тебе коктейль или закажем бутылочку «божоле»?

Лейла никогда не любила крепких напитков. Немного шерри или сухого вермута — это все, что она иногда себе позволяла. Но сейчас, ежась под холодным взглядом Данте, она, казалось, смогла бы не морщась проглотить целый галлон скотча. И в следующую же секунду мысль об алкоголе отозвалась спазмом в желудке.

— Спасибо, предпочту содовую с лимоном.

— Шутишь? Пожалуйста, — он обратился к подошедшему официанту, — содовую с лимоном для моей партнерши и скотч со льдом для меня!

Слово «партнерша» больно кольнуло Лейлу в самое сердце.

— Может быть, хватит, Данте? Что мы такое натворили, что за неделю успели превратиться из любовников в «партнеров»?

— «Партнерша», «подружка», «бывшая невеста»… Решай сама, как мне теперь тебя называть.

Спина Лейлы похолодела, руки затряслись противной мелкой дрожью. Собрав в кулак остатки самообладания, она произнесла сколь возможно ровным голосом:

— На твое хамство мне наплевать, но изволь выслушать, что я имею сообщить тебе: во-первых, я ухожу из «Классик коллекшн», а во-вторых, я беременна!

Аллилуйя! Она решилась, она сказала! А он уж было решил, что новость придется тащить из нее клещами.

— Я знаю, что ты беременна.

— Знаешь? — Лицо Лейлы побелело. — Откуда? Я никому не говорила! Это мама? Она тебе сказала?

— Лейла, детка, ты думаешь, у меня самого нет глаз? — Данте уже забыл про лекцию Мэг. — Я все ждал, когда ты меня посвятишь в эту тайну. Думал, уж и не дождусь.

Теперь Лейла залилась румянцем.

— Ты выжидал, потому что думал, что ребенок не твой?

— Ну нет! Он мой! Я уверен. Ты же была девственницей, когда встретилась со мной. Но, может, было бы гораздо лучше, будь это ребенок Энтони?

— Неправда! — Лейла подскочила на стуле. — Энтони я больше не нужна. Он встретил кого-то в Европе, кажется она медсестра из Красного Креста. Как поправится, поедет к ней.

— Ух ты! Какой ужасный промах с его стороны! Найти новую возлюбленную, когда старая так в нем нуждается!

Данте понимал, что его понесло, но остановиться уже не мог. Ему бы обнять ее, сказать, что он на ее стороне, что любит. Вместо этого оскорбление следовало за оскорблением, пока наконец Лейла не вскочила, схватив сумочку и ногой оттолкнув стул.

— Данте! Я жестоко ошиблась, когда думала, что ты способен печься еще о ком-то или о чем-то, кроме своего высокомерия и ревности! Спасибо за обед. Кажется, я сыта по горло! Не надо отвозить меня домой, я возьму такси.

Данте по опыту знал, что его спокойный голос гипнотизирует партнеров, лишает их воли.

— Сядь! — ледяным тоном сказал он, глядя на Лейлу в упор, но она только упрямо сжала губы и направилась к выходу.

Ярость застлала глаза Данте. Точно прорываясь сквозь черный туман, он ринулся вдогонку.

— Не уходи, не уходи, Лейла! Нравится тебе или нет, но ребенок все равно мой. Я его не оставлю.

В следующую секунду Данте осознал, что изо всех сил колотит кулаками в запертую дверь.

— Выйди отсюда, — услышал он голос Лейлы. — Ты в дамской комнате.

— Черт! — взревел Данте.

Действительно, перед зеркалами стоят маленькие скамеечки, воздух насыщен запахом цветочного дезодоранта… Но будь он проклят, если это хоть что-нибудь для него значит!

В соседней кабинке спустили воду, и в помещение вошла крашеная блондинка в мелких кудряшках.

— Молодой человек, — обратилась она к Данте, — вы, вероятно, с блеском закончили школу хороших манер, умоляю, не демонстрируйте свои знания в дамской комнате!

Данте бросил на отважную овечку убийственный взгляд и дернул ручку кабинки, в которой пряталась Лейла. Открывшаяся картина была достойна кисти живописца: над сияющим унитазом в рвотном порыве склонилась прекрасная женщина, тело ее вздрагивало.

Данте поддержал ее за плечи, пока приступ не прошел.

— Пожалуйста, уйди, — попросила Лейла, переведя дух. — Не хочу, чтоб ты видел меня такой!

— Думаешь, ты первая токсикозная женщина в моей жизни? — Данте протягивал ей бумажный стакан с водой. — У меня пять сестер, все они, по крайней мере дважды, показывали такое же шоу. Прополощи рот.

— Вы тоже прополощите! — Отважная овечка, оказывается, еще не ушла и с любопытством наблюдала за семейной драмой. — У вас чрезвычайно грязный язык. Если вы сами сейчас же не уйдете, я позову охранника.

— О, не беспокойтесь, — сказал Данте, подталкивая Лейлу к выходу.

— Пожалуйста, отвези меня домой, — попросила она в машине, отвечая на вопросительный взгляд Данте.

— Ни за что, — он покачал головой. — Мы не закончили обед и наш разговор.

— Я не могу есть…

— Но пить-то ты можешь! — Данте развернул машину. — Я с университетских времен знаю поблизости одно местечко, где крутят потрясающие молочные коктейли.

— Леди — ванильный, а мне — шоколадный! — важно заказал Данте, когда они расположились в кабинке, примыкавшей к умывальной комнате.

— Поговорим? — спросил он, когда их заказ появился на столике. — Нам необходимо поговорить, Лейла. Мы совсем не понимаем друг друга. Объясни мне, пожалуйста, почему ты так долго тянула и скрывала от меня свою беременность?

— Я не хотела, чтоб наши отношения зависели от того, есть у меня ребенок или нет. Но потом я поняла, что ты имеешь право это знать.

— Жаль, что так поздно. Половина офиса уже в курсе.

Лейла вздохнула и подперла голову рукой.

— Я не сразу заметила, что мое состояние ни для кого не секрет. Все видели, что я запустила дела, в туалете сижу дольше, чем за рабочим столом.

— Но ты молчала…

— Я не рассчитываю, Данте, что ты на мне теперь женишься. У тебя больше нет ко мне никаких чувств. И я… я…

Глаза Лейлы наполнились слезами. У Данте защемило на сердце от нежности к ней. Ее глаза, ее расстроенное лицо сводили его с ума.