И Лаэрт мог находиться где-то в Норте. Искать его, что иголку в стоге сена, но это ничего. Раз был упрямым. Хотя нет, не так. Он был терпеливым – терпеть его хорошо научили за три года. И уж он-то найдет брата, сколько бы ни понадобилось еще вытерпеть.

– Кто-кто?

Раз с таким наслаждением задумался о том, как увидит Лаэрта, как рассказывает ему, что перестал слушать разговор.

– Юрико. Дядя Найтиры, неужели не помнишь? Он два года как живет в Норте, мы остановимся у него.

– Не-а, не помню. И когда ты все успел, а, Най? – в голосе Джо послышалось восхищение. – Наверное, Великий Отец благоволит тебе, – девушка улыбнулась так, что было неясно: то ли она всерьез, то ли издевается над братом.

– Нам благоволит телеграф.

– Одно другому не мешает!

Джо потянулась в карман за пирожком, завернутым в промасленную бумагу. Она принялась жевать, на лице появилась выражение настоящего блаженства.

Раз вздохнул. Найдер по-прежнему был на шаг впереди и думал обо всем загодя, Джо не переставала есть, дразниться и вспоминать свои присказки. Раз поймал себя на мысли, что он нуждается хоть в чем-то, что не изменилось бы. Хотя лучше бы это было прежнее спокойное состояние, конечно.

Комната больше напоминала мозаику. Стены и пол украшали тяжелые красные ковры с зеленым цветочным узором. Три стены занимали низкие деревянные кровати, застеленные столь же яркими покрывалами. Рядом с четвертой стояли комод и высокий шкаф со стеклянными дверцами, за которыми пряталась золоченая посуда. В коробке в углу лежали старые детские игрушки.

– Неплохо, – сказал Феб, присаживаясь на кровать и кладя котомку с вещами на пол. Голос парня так и выдавал его сомнение.

– А ты сильно лучше жил, пока не остановился в «Вольном ветре»?

Оша выпрямился, озлобленно глянув на парня. Видимо, опять почувствовал немую издевку над тем, как жил его народ.

Этот Юрико – то ли родственник, то ли друг отца Найдера – оставил кочевую жизнь и вместе с семьей завел хозяйство на окраине Норта. На севере целый квартал принадлежал таким же отщепенцам, которые строили дома, не имея права на землю, и кое-как выживали.

Все вокруг: кричащие яркие цвета, облупленная позолота, старая мебель, целая стайка шумных детей – вызывало желание поскорее сбежать. И все же Юрико, отнесшись ко всем, как к своим, встретил их, накормил и предложил помощь, а это стоило многого.

– Ну, слуги у нас были, а дом обставляли по моде, – протянул Феб и резко замолчал, натолкнувшись на яростный взгляд Найдера.

Не поднимая головы, Раз продолжил раскладывать вещи, но задумался о судьбе Феба. О нем он, собственно, знал немногое. Во-первых, что парень разбирался в химии и медицине. Во-вторых, что его родители были наркоманами. В-третьих, что это были небедные наркоманы. Две факта из трех он услышал сегодня.

– Так и катись к своим слугам, Феб. Тебя здесь никто не держит.

– Найдер, я не хотел ничего… – парень смутился, но оша уже вышел из комнаты.

Когда хлипкая дверь с ударом закрылась, Феб с чувством воскликнул:

– Да что же он такой гордый и упрямый! Я просто вспомнил!

Раз ухмыльнулся, продолжая перебирать вещи:

– Выругайся, если хочешь. Назвать Найдера куском дерьма – это нормально.

– Почему ты так говоришь, он ведь тебе друг больше, чем мне? – удивился Феб. – Нельзя так о друзьях.

– Друзьям как раз можно. А вот если чужие скажут плохое, надо заставить их взять свои слова назад.

Смутившись, Феб отвернулся к своей кровати.

Закончив с вещами, Раз вышел из комнаты. Он с минуту простоял под дверью, из-за которой слышались голоса: слабый – Рены и веселый – Джо, но так и не заглянул к ним. Ну а заглянет, и что? Спросить, как Рена себя чувствовала? Глупо. Признаться, как боялся за нее? И сделать еще хуже! Или попросить, чтобы она отстала от него, чтобы чувства было легче запереть? Так не отстанет же. Да и не хотелось это говорить.

На улице не прекращался снег, и все вокруг белело. Через двор тянулось несколько протоптанных дорожек, но их почти замело. Зимы в Норте были снежными и холодными, и город поспешил доказать это гостям.

Найдер стоял в небрежно накинутой на плечи куртке рядом с Юрико. Высокий кучерявый оша кутался в тяжелую меховую шубу и увлеченно говорил. У его ног крутились две рыжие курицы.

– … еще корова была, да летом померла, пока рожала. Зато теленок крепкий, продам его скоро.

Не ответив, Найдер повернулся к Разу. Юрико понимающим взглядом посмотрел на них и торопливо произнес:

– Пойду я, надо Доринку найти.

Обе курицы с кудахтаньем пошли за ним следом, как слуги – за вельможей. Не успел Юрико отойти, как Найдер уже спросил:

– Что, тоже здесь не нравится?

– Заткнись, а? Я хоть раз говорил что-то? Если бы не ты, мы бы до сих пор слонялись по Норту в поисках гостиницы, я это понимаю. Сам знаешь, как здесь относятся к кионцам. И что бы тогда было с Реной?

– Да мне и самому здесь тяжело, – признался Найдер со вздохом. – Я ведь никогда не жил, как оша. Я бы с ума сошел, если бы мне пришлось вести хозяйство. А от пятерых детей сам в петлю полез!

– Большая семья – это хорошо, Най. Если это настоящая семья, конечно.

«Не как моя», – добавил Раз.

– Знаю, знаю. Но плодиться в нищете? Я хочу хорошей жизни, и для себя, и для своих детей.

Они стояли в молчании, пока тишину не нарушил лай. Огромная собака стрелой пронеслась по двору и бросилась к калитке. Лохматый мальчишка в рваной куртке и с синяком на скуле замер на пороге с грозным видом.

– А вы кто? – звонким голосом крикнул он.

Оша шагнул к нему:

– Я – Найдер. Юрико принял нас на пару дней. Тетку Найтиру знаешь? Вот мы от нее.

– Ясно, – буркнул мальчишка.

– А с тобой что?

Найдер наклонился к нему, разглядывая синяк. Парень отвернулся и проворчал:

– Отстань, это мое дело.

– О, – протянул Найдер. – Знаю я этот тон и взгляд. Чертовы нортийцы, да?

– А тебя что, тоже?..

Найдер рассмеялся – даже смех от него было слышать непривычно, обычно парень лишь ухмылялся, а уж такой тихий и мелодичный и подавно.

– И не только они, весь чертов мир. Но ты же знаешь, когда кусают – надо кусаться в ответ, а когда бьют – тоже заносить руку для удара?

– Знаю, – мальчик опять насупился. – Но они все равно не отстают! Как доказать другим, что я не хуже?

Найдер обернулся на Раза, точно уже успел забыть, что друг стоит рядом. Тот подумал, а сам оша верил, что сумел доказать? Наверное, нет, иначе бы он не научился кусать не то что в ответ – делать это первым.

Оша потрепал мальчишку по голове.

– Эй, братик, все переживем, ясно? Забыл, что ли, как у нас говорят: если держишь шаг, любую гору перейдешь. Иди-ка к матери, пусть помажет синяк какой-то лечебной дрянью, а вечером мы с тобой поболтаем, идет?

Когда мальчик скрылся в доме, Раз улыбнулся:

– Я не понял, ты ладишь с детьми или нет? Так разговаривать с ними не принято.

– Да плевать, как принято. Я сказал то, что сам хотел услышать в детстве. Но отец учил защищать себя словами, а не кулаками. Не понял он, что в этом чертовом Кионе слов не понимают – только дело. И в Норте тоже.

Помолчав, оша спросил:

– Ну что, Раз, делать будем? Рена говорила, что Адван ехал сюда к дяде. Я не знаю, как найти человека в незнакомом городе – вернее, как сделать это быстро, – он вздохнул. – Вот черт, Рена нам нужнее, чем я всегда говорил, – на лице появилась невеселая улыбка.

Раз достал из кармана сигареты. Дым приятно согрел внутренности. Несколько раз затянувшись, он ответил:

– Оставь это мне.

Дядя Лаэрта Адвана. Его собственный дядя, Тикан Адван. Старше отца на десять лет, они никогда не были дружны, но поддерживали иллюзию семьи. Когда Разу было семь, он даже ездил с папой в Норт к этому самому дяде – от того путешествия в воспоминаниях остались долгая дорога да холодные улицы города. После смерти отца дядя не напоминал о себе, но, видимо, Лаэрт поддерживал с ним связь. Ну да, два ублюдка всегда найдут общий язык.