Иудей, родители которого, выходцы из Российской Империи, бежали от погромов сперва в Палестину, а позже, через несколько лет, перебрались в Марсель, занявшись торговлей, и кажется, работой на какой-то прообраз «Моссад».

Поляк, представитель уже пятого поколения французских поляков, не растерявших связь с Родиной. Влиятельная шляхетская семья с внушающими уважение связями как во Франции, так и в Польше, но прежде всего — в польских землячествах по всему миру.

Француз, родители которого несколько лет работали в Российской Империи, а сам он, проучившийся четыре года в обычной гимназии Казани, неплохо знает не только русский, но и татарский. Хорошие, в том числе и родственные, связи с представителями французского капитала, так или иначе работающего с Российской Империей.

Армянин из Тифлиса, родня которого проживает по всему миру, а среди оной есть как именитые промышленники, так и не менее именитые революционеры.

Все хваткие, резкие, не без толики тщеславия и желания пусть не прямо сейчас, так чуть позже, всерьёз заняться если не политикой, то так или иначе «шатать мир». Не идеальные кандидаты, вот уж нет…

… но охват, охват!

Каждый из них — рупор значимой социальной группы, но есть, чёрт подери, и обратная связь! Я не только не скрываю от них, но напротив — призываю делиться информацией с товарищами, родственниками и всеми, кто только пожелает.

Чувство вовлечённости и сопричастности, оно такое… манящее! Сегодня ты просто слушаешь приятеля, занимающегося интересным делом, завтра ждёшь его рассказов, а послезавтра задумываешься, а можешь ли ты каким-то образом присоединиться к нему?!

Мелькает иногда в голове мысль, что не хватает представителей самых многочисленных групп Российской Империи, то бишь крестьянства и фабричных рабочих, но…

… что имеем.

Железный занавес придуман отнюдь не большевиками, и представители третьего сословия ещё недавно имели исчезающее малые шансы уехать из страны. Да собственно, и сейчас их немного.

Имущественные барьеры, языковые, образовательные, и просто — убеждение, засевшее в головах ржавой занозой, что за пределами России жизни нет! Поколениями ведь вдалбливали…

А сколько среди представителей податных сословий, каким-то образом оказавшихся за границей, грамотных, социально и политически активных, не озабоченных проблемами исключительно выживания? Вот то-то…

Да и по большому счёту, они не так уж важны, если говорить без обиняков. Политику делают те два-три процента социально активных граждан, которые не боятся говорить…

… и самое главное — имеющие шансы быть услышанными!

Если в городах Российской Империи митинги и шествия не стеснялись разгонять нагайками и залпами в толпу, то в деревнях — артиллерией! И если в городах бывали хоть какие-то политические последствия после выступления недовольных, то в глубинке — тишина…

… кладбищенская.

Поэтому как бы мне не хотелось иметь связи с представителями сельского и городского пролетариата, но популизм ради популизма — не то, к чему я стремлюсь. Работаю с тем, что есть.

Снова в дверь позвонили, и Мари, едва заметно поджав губы, пошла открывать.

— Письма, месье Пыжофф, — радостно отрапортовал сынишка швейцара, надутый от гордости самим фактом причастности к Большой Политике.

— Благодарю, Жан, — дав ему франк, забираю увесистую стопку из двух десятков писем (приказано лично в руки, месье Пыжофф!), и выпроваживаю за дверь.

— Та-ак… — начинаю разбирать письма, — прощу прощения, месье, я на некоторое время отвлекусь от разбора принесённого вами материала!

Тут же, не уходя из гостиной, начинаю читать корреспонденцию, делая пометки и отвечая по мере необходимости. Часть информации, по-хорошему, не требует огласки, и письма стоило бы вскрывать без посторонних глаз, но…

… публичность моей работы, по крайней мере, с доверенными лицами, это для меня в настоящее время ещё более важно.

Пока я вожусь с письмами, студенческие активисты уже закончили черновой разбор принесённых материалов и начали более кропотливую и сложную работу, которую, по-хорошему, должно делать кадровым офицерам Генштаба.

Марсель с Рувимом на пару занимаются анализом французской прессы, сверяясь с досье на тех, кто, собственно, написал их, изредка комментируя самые увлекательные места, или апеллируя к остальным. Выходит, к слову, достаточно увлекательно.

Когда ты именно анализируешь политическую статью, опираясь не только на изложенные в ней данные, но и на личность написавшего, на его политические симпатии и антипатии, результат порой получается достаточно неожиданным и парадоксальным.

К примеру, наличие ценных бумаг канувшей в Лету Российской Империи у писавшего, может подвести к такой интересной логической цепочке, что право слово, дух захватывает! Любой политический детектив после этого покажется пресным, скучным и надуманным!

« — Кажется, я не зря давил на то, что долги частным лицам будут отданы в полном объёме! — подытоживаю я, — Французский буржуа, получающий даже крохотную, символическую ренту, которой хватит разве что на вечер в кабачке, потерю оной воспринимает остро, едва ли не как национальную трагедию.

А тут — пожалуйста! Выдохните, почтеннейший… ваши несколько франков, вложенные в русские ценные бумаги, никуда не денутся — если, разумеется, вы поддержите Временное Правительство, которое и гарантирует их возврат!

Бодания России с Францией по части государственных долгов буржуа воспримет с пониманием, как дело естественное и даже отчасти справедливое. Кто ж не знает этих банкиров и политиканов! Та ещё сволочь! Может быть даже, посочувствуют русским, вляпавшимся с размаху в дерьмо французской Большой Политики…»

— А неплохо, — тихонечко говорю себя под нос и откидываюсь на спинку дивана. Весомость слов французского обывателя, да и европейского вообще, общественное мнение изрядно преувеличивает, но этот вес всё-таки наличествует, и его приходится учитывать!

Рантье, пусть даже с символической, малозначимой рентой, во Франции миллионы. А русские ценные бумаги, с очень недурственной доходностью, гарантированной правительством Российской Империи, были куда как популярны!

Вдаваться в экономическую политику Российской Империи, когда ценность акций завышалась порой кратно относительно реальной стоимости, ради странно понимаемых идей привлечения иностранных инвестиций, без мата невозможно. Планово убыточные предприятия, акционерам которых доплачивало, чёрт бы его подрал, Государство Российское, гарантируя (!) прибыль.

Но тем не менее…

… здесь и сейчас, кажется, мне удалось обернуть этот экономический идиотизм на пользу! Потом, разумеется, эта политика должна быть пересмотрена, но сейчас…

… миллионы и миллионы французских рантье озаботились существованием Российского Государства! Потому что в противном случае, они, чёрт подери, лишаться своих денег!

Франция, занимая официально примиренческую позицию, на самом деле давит на Керенского, и давит сильно, встав фактически на сторону Извольского, выгодную французам. Собственно, ничего удивительного…

Французская пресса, представляющая интересы правительства, лицемерна донельзя, и выворачивает факты наизнанку, трактуя их весьма вольно. К примеру, печатается достаточно много материала о жестокостях Гражданской войны, и всё это с рефреном того, что Прекрасная Франция и другие Великие Державы могли бы пресечь эти безобразия, но позиция премьера Керенского, не желающего идти навстречу разумным требованиям, не выдерживает никакой критики!

В ответ Керенский с моей подачи…

… хотя вернее будет сказать — в том числе с моей, поднял ставки, заговорив о железнодорожных концессиях. Тема концессий в России не нова, и хотя критиков этой идеи немало, свои сторонники у неё всё ж таки имеются.

Несмотря на все проблемы, что несёт любая концессия, железные дороги Российской Империи тяжело больны. Если к деятельности собственно ВИКЖЕЛЬ претензий немного, то вот собственно к строительству их несть числа!