– Пожалуй, не хватает какого-нибудь оживляющего интерьер и поднимающего настроение веселенького рисунка… – пробормотала она себе под нос. – Хммм… А как насчет?.. Ага! Именно! Ты гений, Кэсси! – похвалила она сама себя.

А что? Сама себя не похвалишь, никто не похвалит! Кроме того, как же ей было себя не похвалить, если результат превзошёл её самые оптимистичные ожидания!

Ярко-белые семейные трусы с изображенными на них желтыми уточками на ярко розовом фоне – не просто радовали глаз и поднимали настроение: на них совершенно невозможно было смотреть без гомерического хохота.

– Уже лучше, – одобрила новый дизайн стен девушка. – Но не идеально, – самокритично заметила она. – Теперь слишком уж большой диссонанс между жизнерадостными стенами и мебелью… Нет, – неодобрительно покачала она головой, – ни черному, ни серому цвету тут определенно не место! Вот если бы ярко-желтая и ярко-салатовая, то…

Сказано, сделано! О богиня, как же это смотрелось… А просто и конкретно «вырви глаз»! Потому что, если не вырвешь, то долго с нормальной психикой не протянешь… Ибо неподготовленному мозгу столь сногсшибательно-умопомрачительной ослепительно-яркой какофонии розового, салатового и желтого цветов ни за что не пережить!

К коим мозг самопровозглашенного дизайнера сего кабинета, разумеется, не относился. Мозг Кэссиди смог не только и не такое выдержать, но он ещё и остался недовольным смешением цветов! Ему, видите ли, по-прежнему чего-то не хватало!

– Стол! – вдруг осенило девушку. – Конечно же, стол! Стол должен отличаться по цвету от остальной мебели, чтобы выделялся, так сказать… – решила она, и уже в следующий же момент стол был перекрашен в более подходящий ему, по её мнению, цвет.

И только после этого она, наконец, удовлетворилась сочетанием цветовой гаммы мебели и стен кабинета.

– Теперь осталось, только закрепить эффект и заодно защитить честь своей альма-матер, – пробормотала она, – чтобы некоторые снобы из «УМИ», которые считают Викканскую академию второсортным учебным заведением, не думали, что её там ничему не научили!

Прочитав формулу закрепления, Кэссиди горделиво усмехнулась: с недельку точно продержится. Представила себе выражение лица сильнейшего из когда-либо живущих на земле магов, когда он поймёт, что собственными силами ему её заклинание с интерьера кабинета не снять, и расплылась в широкой мстительной улыбке.

Прошлась ещё раз по кабинету, любуясь веселенькой расцветочкой и предвкушая реакцию своего, так называемого опекуна…

И тут её взгляд зацепился за письменный стол. Ещё бы ему было не зацепиться, если она специально выкрасила его так, чтобы он сразу приковывал к себе взгляд!

– Хммм… А действительно! Почему бы заодно не навести порядок в столе и на столе моего любимого опекуна! – сказала она сама себе, усаживаясь в кресло хозяина кабинета (которое раньше было черным, теперь стало ярко-желтым).

Какое-то время Кэссиди в задумчивости поёрзала в кресле, покрутилась в разные стороны, призывая вдохновение. И оно пришло!

– Поменять местами выдвижные ящики стола! Конечно же! – озарило её.

Сказано – сделано! И вот уже на месте первого ящика – третий. На месте третьего – бывший четвертый. На месте второго – первый! И на месте четвертого, соответственно, второй.

– Так, а теперь что? – на мгновение озадачилась она и сама же себе подсказала. – А всё то же самое, только с маркерами, ручками, карандашами и прочей канцелярией. В маркерах меняем стержни, ластик теперь будет рисовать углем, простые карандаши будут писать чернилами, а ручки?… Ручки не будут писать вообще!

Вполне довольная собой, прямо сидя в кресле, подкатила к ближайшему к письменному столу шкафу.

– Так-так, а что у нас тут? – пробормотала она, потянув на себя дверцу бара. – Ага, кофе! Му-уум… – вдохнула она потрясающий запах отличнейшего кофе. – И алкоголь… Ничего себе! – присвистнула она. – Так он ещё и алкоголик! И судя по количеству, запойный! Хммм, пожалуй, это как раз то, что мне нужно, – усмехнулась она. – Просто заменим алкоголь на воду и наложим иллюзию целостности упаковки, и это добьёт Алекса! И он немедленно решит от неё избавиться! Но если его и это не убедит отправить её назад в Викканскую Акадмию, то… окончательно и бесповоротно его добьёт кофе. Что же касается кофе… – она предвкушающе улыбнулась, представив себе лицо Александра в тот момент, когда он вместо своего божественного на вкус заварного кофе, отхлебнёт из чашки напиток из растворимого суррогата.

За такое даже она бы убила! Беспощадно и безжалостно! А вот Алексу её убить будет нельзя! Потому что это не только расстроит Ричарда, но ещё и противозаконно! И поэтому он отправит её назад в Викканскую Академию!

С водой всё было проще простого. Умывальник находился в прилегающем к кабинету санузле. А вот кофе пришлось поискать… Но не потому, что растворимого кофе было мало, а потому что она искала самый дешёвый из того, что смогла найти поблизости.

Угробила на это почти весь резерв, но всё же нашла совершенно невозможное к употреблению безобразие. Обернула его в божественный аромат того кофе, которое она экспроприировала для себя как моральный ущерб и абсолютно довольная собой чуть было уже не расслабилась и не почила на лаврах достигнутого, но…

Её взгляд упал на собственное запястье… Точнее, на маленький, едва заметный, синячок на нём, оставшийся от стальных пальцев опекуна, когда тот, схватив её за руку, забросил её в окно телепорта.

– Угу! – встрепенулось в праведном гневе прикорнувшее было после тяжких и праведных трудов вдохновение. – Ага! – озарила её очередная идея.

И взгляд девушки тут же метнулся на её плечи, за которые её тоже весьма невежливо хватали. На левом, к её разочарованию, не обнаружилось ровным счётом ничего заслуживающего внимания, зато правое плечо порадовало – она таки нашла на нём ещё один еле заметный, но всё же кровоподтек!

– О-оооо! Е! – воспрянула духом затворница, потому как поняла: у неё теперь есть серьёзный рычаг морального давления не только на опекуна и брата, но и на родителей! И с таким рычагом, не она будет умолять Алекса и Ричи о снисхождении и о том, чтобы они вернули её назад в Викканскую академию, а они её!

– Ха! – победно выкрикнула Кэссиди, вновь подкатила к письменному столу и наугад выдвинула один из его ящиков. Затем также наугад вытащила лист бумаги, очень надеясь на то, что это не просто документ, а ну очень, ну просто чрезвычайно-непоправимо важный документ…

И наугад её не подвело: документ, который она достала, был и с шапкой и печатью, что обычно было признаком очень важного документа. – Идеально! – провозгласила она и, перевернув бланк, начала писать письмо родителям.

«Дорогие мама и папа, спешу вам сообщить, что мой новоиспеченный опекун, очень нехороший человек, позволивший себе уже в первую же нашу встречу применить ко мне чрезвычайно грубое и крайне болезненное насилие. Причем не только моральное, но и физическое! Да, да! И насилие это повлекло за собой значительные телесные увечья, которые, я уверена, не пройдут бесследно для моего физического здоровья! Что же касается моего психического здоровья и морального состояния, то и тому и другому, я боюсь, нанесён ещё более непоправимый ущерб… Потому что этот… нехороший человек мало того, что похитил меня самым глумливым и издевательским способом, он также позволил себе в отношении меня ужасные вещи! Такие как: вопиющее по своему кощунству надругательство, в результате которого были втоптаны в грязь моё человеческое и ведьмовское достоинство, и ещё… он лишил меня чести!»

Когда Кэссиди дописала до этого места, она поняла, что впервые с того вечера, когда она призналась этому подлецу в любви, а он рассмеялся ей в лицо, она не боится встречи с ним, а предвкушает…

И только она успела об этом подумать, словно по заказу, в тот же миг скрипнула дверь…

Александр распахнул дверь и перешагнул порог с той особой стремительной уверенностью, которая обычно отличает хозяина помещения от гостя. Чисто по инерции сделал ещё шаг и застыл с широко распахнутыми глазами и ртом…