Асфальт плавился от жаркого июньского солнца.

Стоптанное шоссе морщилось серыми складками недовольства. Квадраты легкой пластической операции так и не смогли отутюжить загородный большак.

Галерея магистральных тополей вяло шелестела свежей листвой, пряча тень под кронами. Ослепительный диск солнца завис на полуденном небе.

37 градусов чертовской жары захватили столичный город.

Ситроен раскачивался, повторяя движением рельеф дорожного покрытия.

– Па, взгляни на дисплей компьютера. Три шестерки!

– Редкий случай – шестой день, шестого месяца, шестого года нового тысячелетия. Три шестерки – дьявольское число! – Виктор вскользь взглянул на приборную панель, не отвлекаясь от дороги.

– Па! – дочь с волнением взглянула на отца, пристегиваясь ремнем безопасности – может, зря мы поехали сегодня на дачу… может не рисковать и вернуться домой?

– Да ничего страшного. Не стоит упускать знойного денька. Нам не помешает прожариться на солнце. Собаке тоже надоело сидеть в квартире. Смотри, как она грациозно расселась… Трехгодовалая доберманша темно-шоколадного окраса по-королевски восседала на заднем сиденье, величественно рассматривая окружающий пейзаж.

– Пап, а ты веришь в магию чисел?

– Если во все это слепо верить, жить становится трудно. Можно загнать себя в такой угол, из которого выход только в сторону психдиспансера. Хотя, может быть, в этом что-то есть. Не зря существует это число…

– А почему три шестерки называют дьявольским числом?

– Если честно, не задумывался над этим, – продолжил Виктор, рассуждая вслух, – почему именно три шестерки называют дьявольским числом? Может, что-то важное произошло на шестой день творения мира?! Я где-то читал или слышал, что дьявол был сподвижником Всевышнего до того, как произошло его падение. И произошло оно под знаком этих цифр. Хотя…одному Богу это известно. Я этого не знаю.

– Па, а ты сам когда-то говорил, что числа обладают силой… там… в тонком мире.

– Да, кстати, помнится… один тибетский монах говорил мне о значимости номера на моей будущей машине, причем, в шестой год новой эпохи.

Широкая лента дороги раскроилась тремя направлениями выбора. Направо уходил основной поток грузовых машин в промышленную зону областного городка. Прямо и налево дорога вела к даче.

Левое – манило новым гладким шоссе, но расстояние было приличным по затратам времени.

Правое – короче, но лишало комфорта движения обилием светофоров пересекаемой жилой зоны и бесконечных дорожных ремонтных работ. Времени было достаточно. Ситроен, подмигивая левым сигналом поворота, сделал выбор в пользу шоссе.

Легкое шуршание шин, прямая линия разметки убегающей белой нитью расслабили внешнее внимание, концентрируя память впечатлений…

Сознание развернуло событие первой поездки в Таиланд…

Публика российской делегации международного конгресса по экологии собралась разношерстной по возрасту и сфере занятости. Цель поездки каждого пестрила разнообразием интересов.

Слепило сияющее золото королевского дворцового ансамбля. Перезвон латунных колоколец настраивал камертон российского тела на звучание азиатского мотива. Хотелось стать лотосом и закачаться треугольниками белых лепестков в такт вселенской мантры.

Все – другое: культура, сознание, быт.

Какой бы высокой не была культура, а быт, увы, побеждает. Потребности организма отключают восприятие всего окружающего великолепия, заставляя искать тривиальное помещение, независимо от класса комфортности. Золотые статуи священных Будд меркнут, звон колокольчиков пролетает мимо слуха, цепляясь за чужие ушные раковины. Глаза ищут заветную табличку «WC».

Виктор шепнул руководителю делегации – пышной, обильно вспотевшей от жаркой влаги, прожжённой экологини о своем намерении пуститься на поиски международной комнаты комфорта. Она понимающе кивнула, утирая бисер капель с крупного носа.

Мягкие шлепанцы выбрали направление, устремились на поиски, прихлопывая вековую брусчатку. Широкое пространство устланной каменными плитами мостовой сузилось песчаной улочкой хозяйских построек. Виктор остановился на повороте, решая: продолжить поиски, либо вернуться назад.

Необъяснимое волнение вдруг пробежало по телу, отключая двигательные функции. Он затылком почувствовал чей-то мысленный приказ повернуться. Повинуясь незнакомому импульсу, Виктор развернулся и увидел сидящего на циновке мужчину.

В нише одноэтажного помещения, больше похожего на выложенный из серого туфа сарай, ярким апельсиновым пятном в позе лотоса сидел лысый человек. Его узкие глаза немигающим взором буравили шестую чакру пришельца. Виктор, как кролик перед удавом, сделал несколько шагов по направлению к маленькой келье.

– Ты откуда? – по-английски спросил мужчина.

– Я – из России.

– Ты православный?

– Да.

– Сколько тебе лет?

– Мне сорок два.

– Твой год – год тигра, следующий станет для тебя значимым. Ты войдешь в возраст Христа, – уверенным тоном заявил хозяин кельи.

– Извините, мистер, но вы ошибаетесь. Я родился в год кролика, а в возрасте Христа я уже был девять лет назад, – тоном неуверенного ученика возразил Виктор.

– Ты – живешь! Это так же убедительно, как то, что я тебе говорю. Ты стал жить в чреве матери в год тигра. Ты – не «кролик». Тебе придется научиться стать тигром. Возраст Христа – не исчисление, а состояние. Ты будешь готов к нему на следующий год. Подойди ближе, «кролик», не бойся, я тебе – друг.

Виктор почувствовал, как ослабли в теле натянутые струны волнения. Он сделал несколько шагов вперед, заходя в полосу тени. Теперь он смог отчетливо разглядеть незнакомца. Широкий оранжевый балахон закрывал крупное тело, оставляя неприкрытыми босые ноги и руки. Виктор обратил внимание на стопы, испещренные глубокими черными трещинами и желтые, словно ороговевшие, ногти больших пальцев. Ладони узкие, предплечья неестественно гладкие. Длинные пальцы рук перебирали черные бусины четок. Лишенный растительности на теле и голове, он был похож на множество статуй из буддийских храмов. Справа от него в низком ящике с песком беспорядочным частоколом были воткнуты тонкие палочки. Несколько из них курились, тлея легкими восходящими струйками дыма, переплетаясь и расходясь ароматом пряного дурмана.

– Простите, мистер, кто вы? – спросил Виктор, понимая, что ему дана пауза для вопроса.

– Я монах. Из Тибета. Здесь я нахожусь пять дней. Завтра собираюсь в обратную дорогу.

– Зачем вы здесь?

– Я пришел за знаниями. Читаю книгу Азии.

– Сколько вам лет? – Виктор задал стандартный вопрос, понимая, что философской фразы ему на английском не составить. Было ясно: он далеко не юноша, но и не глубокий старец. В равной степени можно предположить и пятьдесят, и семьдесят лет. Он не был моложавым – он выглядел молодо. В то же время во взгляде отражался жизненный тысячелетний опыт.

Монах улыбнулся: «Я не живу годами. Я живу временем».

– Тогда скажите, как вас зовут?

Из объяснения Виктор понял, что звали его по-разному. Но сейчас его не зовут, он приходит сам. Предложил запомнить так, как мысленно назвал его Виктор – «bald-headed» – Лысый.

Вдруг монах внутренне подтянулся, сосредоточился, взглянул в сторону, откуда пришел Виктор, и заговорил.

– Тебя ищут и уже идут за тобой. Хочу успеть сказать, что я знаю – ты хочешь новую машину. Сейчас заканчивается сентябрь – septеm, – Лысый мысленно включил калькулятор, – в следующем году, через семь месяцев, в апреле – ты ее купишь.