Змея

Я проснулась от дикой боли. Внутренности переворачивались, а кости тянулись и ломались, нечем было дышать. Сердце упрямо колотилось, поддерживая во мне жизнь. Из глаз брызнули слезы. Меня вырвало.

Приступ закончился также внезапно, как и начался. Стало очень жарко: видимо, поднялась температура. Игритт даже не проснулась. Обычно у ведьм часто случаются приступы, но мои меня мучают раз или два за смену цикла службы надзирателей в моём прошлом коридоре. Я постаралась вспомнить то, о чем говорила Игритт. Судя по всему, приступы у меня происходили раз в неделю.

Я осторожно поднялась на ноги. Заснуть уже не выйдет, и мне надо убрать рвоту с пола и с волос. Взяв второе своё серое платье, вышла в тёмный коридор.

Игритт вчера сказала, что прошёл месяц с моего пребывания здесь. Стоило бы запомнить этот промежуток времени. Жилось здесь лучше, чем в камере. Например, надзиратели редко появлялись в этом коридоре, да и крики из той комнаты до нас редко долетали.

Мы почти ничем не занимались. Вставали утром, приводили себя в порядок, завтракали, потом мыли полы в коридорах надзирателей, вытирали пыль или готовили есть, затем снова приводили себя в порядок и шли на ужин. После него несколько ведьм куда-то уходили, а остальные возвращались в свои комнаты. Меня такой расклад устраивал, а вот Игритт скорее раздражал. Я заметила, что еë недолюбливают как ведьмы, так и надзиратели. В причинах всё ещё не разобралась.

Я дошла до кладовки с тряпками, взяла одну и пошла к озеру. В коридоре было очень тихо, ведь все ещё спали. Я намочила тряпку, вернулась в комнату и начала уборку. Игритт резко перевернулась на своей подстилке. Я вздрогнула, но она мне ничего не сказала. Спустя несколько секунд, поняла, что она всё ещё спит. Еë лицо исказилось, и она что-то пробормотала.

Я подозревала, что она спит плохо из-за еë бледного вида. Может стоит разбудить? Я отложила грязную тряпку в сторону и подошла поближе к Игритт.

– Оставьте меня в покое… Я не хочу, – кое-как разобрала еë бормотание.

– Игритт? – позвала и прикоснулась к еë плечу.

Она резко села и распахнула глаза. Еë дыхание сбилось так же, как и моё при пробуждении сегодня. Она оттолкнула мою руку в сторону. Я вернулась к грязной тряпке, взяла еë и вышла, чтобы вымыть. Когда пришла обратно, Игритт уже делала вид, что ничего не произошло. Мы часто играли в эту игру, и я с удовольствием еë поддержала.

Дверь в нашу комнату открылась, заставив меня снова подпрыгнуть: один из надзирателей заглянул внутрь. Вспомнила, что видела этого мужчину в свой первый день здесь.

– Кон желает увидеть номер 27, – недовольно сказал он.

Я тут же вышла из комнаты. Мужчина ещё что-то проворчал, но я его не расслышала. Мы начали свой путь по совершенно одинаковым коридорам. Чем ближе мы подходили к той комнате, тем больше мне становилось не по себе. Никто не кричал, но стоны снова начали вонзаться ножами в мою голову.

Когда мы вошли в кабинет Микаэля, я чувствовала себя почти так же, как и при пробуждении. Меня затошнило. Сегодня моя магия вела себя крайне нестабильно. Он снова сидел за столом и при моём приближении тепло улыбнулся. Надзиратель вышел.

– Слышал, тебя хвалят. Это просто замечательно, – начал разговор кон.

Кивнула на его фразу.

– Как тебе жизнь с Игритт? – спросил Микаэль.

– Хорошо, – сухо ответила я.

– Ты не заметила ничего странного в еë поведении? – с улыбкой уточнил он. – Например, еë кошмары, настороженность или плохие отношения с другими?

Это определённо было странно. В мою голову закралась мысль о том, что меня не просто так поселили к ней. Неужели ожидали, что я буду им всё докладывать?

– Нет, – сказала я.

– Ты уверена? Поверь, я всего лишь пытаюсь помочь. Видишь ли, у неë никак не получается выносить ребёнка, и никто не понимает почему. – Микаэль печально вздохнул.

Что-то в его тоне мне совсем не понравилось.

– Я уверена, – твёрдо отозвалась я.

Улыбка кона дрогнула – он явно не на такой ответ рассчитывал. Опустилась тишина. Микаэль сверлил меня своими холодными зелеными глазами, я же решила молчать до конца. Чем бы Игритт не занималась, но сейчас я уверилась в том, что ему об этом знать не нужно. Его мягкий тон не делал нас друзьями или хотя бы просто равными.

– Очень хорошо, – в итоге процедил он.

Из той комнаты раздался душераздирающий крик. Я приложила все свои силы, чтобы не вздрогнуть. Микаэль нахмурился. Кажется, его эти звуки раздражали. Внезапно раздался взрыв такой силы, что даже здесь книги покачнулись.

– Лорри! – гаркнул Микаэль.

В комнату заглянул тот надзиратель, что привел меня.

– Простите, это снова она, – виновато сказал Лорри.

Микаэль снова нахмурился, а потом посмотрел на меня.

– Скажи мне, если бы я попросил тебя немедленно отдать душу Богу Шери, то что бы ты сделала? – серьёзно спросил он.

У меня внутри всё похолодело. Неужели, из-за того, что я ничего не рассказала ему про Игритт, он отправит меня туда? Усилием воли запихнула панику подальше. Может ещё не поздно всё рассказать? Эта идея столкнулась с его выжидающим взглядом. Мне показалась, что он готовиться порвать меня на куски.

– С удовольствием, – заученно ответила я.

Он ещё несколько секунд сверлил меня взглядом, а потом кивнул.

– Она не слушает нас, но может послушать кого-то похожего. Пусть номер 27 попробует, – задумчиво себе под нос произнёс Микаэль.

Лорри поклонился ему, я повторила его действие, и мы вышли из кабинета. Смысл последней фразы кона дошёл до меня только тогда, когда я осталась один на один с той яркоглазой девочкой, что сидела в камере с очень крепкими стенами.

Паук

Мои внутренности кипят и плавятся. Сердце бешено колотится, а пот льёт градом. Прекрасно осознаю, что температура тела зашкаливает. Как только у меня проявилось сродство с огнем, поняла, что мне суждено в нём сгореть. Тогда стоило сделать это ярко! Сдаваться была не намерена: не хочу подчиняться, не хочу очищения, не хочу умирать. Почему вообще должна?

Мир не может состоять только из этих отвратительных камер и коридоров. У меня не было никаких доказательств того, что где-то что-то происходит по-другому, а и у них не было доказательств существования их Бога. Эти мысли заставляют держаться, ведь скоро они снова придут за мной.

Заслышав шаги в коридоре, усмехнулась: они никогда не заставляли себя ждать. В мою просторную камеру вошли трое. Двое надзирателей начали снимать цепи с моих запястий. Сжала руки в кулаки. Может немного с ними поиграть?

Закрыла глаза. Дышалось мне с трудом. Лихорадка больше не проходила, но сейчас это шло на пользу, ведь я отчётливо чувствовала жар своего тела. Если усилить его хоть немного, то тело загорится. Направила поток ближе к рукам, и пальцы закололо от резкого скачка магии.

Надзиратели по бокам успели заметить огонь и увернулись. Жаль, что не получалось сделать пламя больше кулака, однако надзирателям и этого хватило, чтобы забеспокоиться. Тот, что остался в центре, дал мне пощёчину. Концентрация сразу ушла, забрав с собой огонь. Голова у меня закружилась, а из носа пошла холодная кровь.

Они подняли меня с пола. Покорно пошла в комнату за большими резными дверями. Сейчас сопротивляться было бессмысленно, потому что они сильнее, выше и крупнее. К тому же, скоро мне понадобится вся моя сила воли.

Мы вошли. Меня окатила тошнотворная энергия смерти. Яркий свет комнаты не совпадал с ощущениями. Под ногами захлюпала кровь – видимо, я сегодня не первая. Постаралась не смотреть вправо. Обычно они именно там складировали бездушные тела.

Надзиратели уверяли, что после очищения ведьмы находят покой, но я в это не верила. Вряд ли кто-то ещё проходил через это и остался жив. Очищение? Вот ведь бред. Они доводили ведьм до агонии, ломали им кости, выжигали глаза, вырывали ногти, а потом вынимали душу и помещали в свои предметы – шизе.