Я медленно выпрямила ногу, чувствуя себя акробатом, балансируя на заднице на крою стола. Он послушно отступил на шаг, глядя на меня, как на полоумную. Хотя, кто сказал, что я нормальная, переспать с… Не знаю, как его назвать теперь!
– Мари, – начал было он, но я судорожно затрясла головой.
– Что ты наделал?! – Взмолилась я.
– В смысле? – Развел он руками.
– Так нельзя было, – протестовала я, а он уставился на меня, открыв рот.
– Что нельзя? – Не выдержал он.
– Вот это все, ты даже не спросил, хочу ли я, – несла я несусветную чушь, лишь бы оправдать, что тоже хотела того, что только что произошло.
– Да ты что? – Усмехнулся он, но улыбка тут же сошла с его лица, когда он понял, что я не шучу. – Ну посади меня, раз я такой подонок, – вспылил он. – Не спросил ее, – со злостью затянул он ремень на брюках. – А когда я про презервативы сказал, смотрю, ты прямо жутко сопротивлялась, – глянул он на меня, сделав шаг назад.
Потеряв опору под ногой, я пошатнулась и полетела вниз, но Адриан поймал меня и аккуратно поставил на кафель, пока я судорожно прикрывалась футболкой.
– Я минуту назад занимался с тобой любовью, – выдрал он футболку из моих рук, расправил и раздраженно надел на мою голову.
Я судорожно начала искать рукава, чтобы просунуть руки, но выходило не очень, я только запуталась сильнее. Адриан покачал головой и помог мне одеться, футболка доходила до середины бедра, скрывая все мои «прелести», если можно было так выразиться.
– Может поговорим, а? Мари, – сделал он шаг ко мне и хотел обнять, но я отбросила его руки.
– Поговорили уже, хватит, – злилась я не понятно на что.
Адриан просто смотрел на меня, его настроение менялось на глазах.
– Мне лучше уйти или остаться и подождать, пока ты успокоишься? – Задал он прямой вопрос, от чего все сжалось внутри.
– Уйти, – выпалила я, понимая, что поступаю правильно.
Адриан поджал губы и качнул головой. Он повернулся и пошел к выходу, но в дверях кухни обернулся и снова посмотрел на меня. Наверное, он хотел что-то сказать, он открыл рот, но, вздохнув, закрыл его, отводя взгляд. Слегка ударил кулаком по косяку, поджал губы и просто ушел.
Я слушала, как тихонько прикрылась дверь, его шаги по дорожке, которые все быстрее удалялись от дома. Внутри все сжалось и глаза застелила пелена. Я вдохнула, протяжно выдохнула, подняла с пола шорты и белье, натянула и стала убирать разбитую посуду.
Вообще-то, эти бокалы для вина подарил мне Адриан, когда окончил школу, в знак благодарности, что я помогала ему с учебой. Хотя, на самом деле, ему и помощь-то моя не особо была нужна. Он всегда был очень умным, мудрым и не по годам взрослым. Возможно, это было связано с тем, что Клер воспитывала его одна и всегда говорила, что он – единственный мужчина в доме, так что ему придется не ныть, а делать. И он даже малышом не плакал, когда она уезжала на учебу, оставив его с родителями.
Мы уехали учиться в Лондон из Бристоля, когда Адриану было всего полтора года. А он остался с родителями Клер. До сих пор помню, как он стоял на пироне и махал ей, а в его глазах стояли слез, но он не плакал, он был сильным, несмотря на всю боль и страх, которые тогда застыли в глазах ребенка. Я не выдержала и расплакалась, а он держался.
Он не плакал, когда умерла бабушка, а ему было всего пять лет. Он еще пару месяцев жил только с дедушкой, который совсем сдал, не перенеся смерти жены. Мы как раз закончили бакалавриат, и Клер забрала сына в Лондон, найдя работу учителем. Точнее, забирала Адриана я. Когда поезд тронулся, он положил ладошку на окошко, прощаясь с дедушкой, как оказалось навсегда. Он сидел так минут пять, все глядя назад. Мое сердце окончательно разорвалось, из глаз лились слезы. А он повернулся, посмотрел на меня и сказал: «Не плачь, в жизни все меняется, если плакать по каждому поводу, то сердце сломается». Я хлопала глазами, глядя на малыша, который
был явно умнее меня, а он обнял меня и подарил мне брелок в виде Бэтмана на удачу, который по сей день болтался на моих ключах.
Клер очень гордилась, что воспитала сына, как она говорила, мужиком. Даже когда он сломал руку во время соревнований по каким-то там боям, куда ходил, он не плакал, хотя аж побледнел от боли. «Вот это мужик!» – Восхищался им врач, хотя Адриану было всего восемь. Он не плакал, когда на его глазах погибла его любимая собака, которую сбила машина. Он всегда был кремень, да и сейчас, просто ушел, дав мне время, а не давил, доказывая свою правду, хотя был прав, я вела себе абсолютно по-идиотски.
Отогнав мысли, я стала собирать стекло, казалось, что разбился не бокал, прослуживший мне много лет, а наши отношения с Адрианом. Я взяла последний осколок, больно впившейся мне в палец, из которого потекла кровь. Я отдернула руку, глядя как по прозрачному стеклу стекает струйка крови, и разрыдалась в голос. То ли от обиды, что разбились бокалы, то ли от боли в пальце, то ли боли внутри меня.
Плюнув на все, я выключила свет и пошла наверх, уливаясь слезами. Заклеила палец и без сил рухнула в постель. Правда, уснуть удалось далеко не сразу. Меня терзали сомнения и переполнявшие эмоции…
Глава 8 #любовьзла
Утром я проснулась разбитая, но как только я вспомнила вчерашний вечер, то чувство вины быстро сменило чувство усталости. Правда, тело предательски отреагировало совсем не так, как полагалось бы приличной женщине, и заныло, напомнив, как было хорошо. Я тяжело вздохнула и выключила будильник на телефоне, который услужливо напомнил, что мне нужно принять решение, иду ли я сегодня на открытие выставки современного искусства или нет.
Я уже хотела отложить телефон, но увидела сообщения от Адриана. Помедлив несколько секунд, я тут же разблокировала телефон и открыла мессенджер.
«Привет. Прости, что так поступил и не сдержался», – писал он мне в час ночи. Судя по всему, ни одна я не спала, мучаясь совестью.
«Черт, я совершенно не хочу извиняться за то, что сделал. Не могу! Это все было взаимно, и не нужно себе врать!» – Пришло от него следующий эмоциональный спич в три часа ночи.
«Извини, наверное, ты права, я и повел себя как полный идиот. Прости, если я сделал тебе плохо…» – Пришло в четыре утра.
Не сдержавшись, я закусила губы, но они против моей воли расплылись в улыбке. Я отложила телефон и зарылась лицом в подушку, пытаясь совладать с эмоциями. Кажется, из нас двоих идиоткой была я, но никак не он – выгнать мужика после изумительного секса, да будем откровенны, лучшего в моей жизни, разрыдаться из-за бокалов, утром умирать от желания, а потом лыбиться в подушку, что он там изводится и не спит пол ночи.
– Дура! – Отругала я себя вслух, но тут же снова схватила телефон, чтобы дочитать сообщения от Адриана.
«Не могу найти достаточно веский повод, чтобы пригласить тебя на завтрак. Желание принести свои извинения, достаточно веско, чтобы ты согласилась? Или уже без шансов сохранить хоть какие-то отношения между нами?» – Пришло мне в десять утра.
Я снова заулыбалась и решила не отвечать, пусть помучается. Напевая себе поднос не пойми что и пританцовывая, я заплыла в душ, включила воду и подставила лицо под струи теплой воды. Правда, тут же поперхнулась, так как улыбающийся рот закрыть не удосужилась. Отфыркавшись и оставляя мокрые следы на полу, я добежала до кровати: «В час открытие выставки современного искусства в Блаватник Билдинг, после можем пообедать», – сухо настрочила я и рванула обратно в душ, чтобы не замерзнуть. Ой, да кого я обманываю, чтобы тупо не мучиться в ожидании ответа от Адриана.
Правда, боясь, что он мне так и не ответит, но надеясь на встречу, мылась я особенно тщательно, даже бикини в порядок привела. Не спрашивайте зачем, сказала ж утром, что дура! После душа я открыла давно забытый ящик с кремами для тела, нанесла любимый йогурт с меренгой. Потом взбила волосы с каплей крема для укладки, чтобы они лежали непослушными волнами, передние пряди заколола сверху, наклеила патчи и пошла завтракать, предварительно украдкой глянув на телефон.
