— Это не имеет значения, детка.

Я сужаю глаза, беру его подбородок между пальцами и слегка сжимаю.

«Для меня это имеет значение.»

— Ладно, ладно. — Он улыбается, опускает крышку унитаза и медленно садится на нее. — Я весь твой.

«Именно.» — Я киваю, беру бритву и крем для бритья с раковины, а затем приступаю к тому, чтобы вернуть своему мужу его первоначальную привлекательность.

Закончив, я поворачиваюсь, чтобы положить бритвенные принадлежности на место, когда слышу, как за моей спиной закрывается замок на двери ванной. Я поворачиваюсь и вижу ухмыляющегося Михаила.

«Нет», — говорю я.

— Да.

«В тебя стреляли пять дней назад. Дважды. Мы не будем делать ничего такого, что потребовало бы запертой двери.»

— Иди сюда.

«Нет.»

Он протягивает руку вперед, цепляется пальцем за пояс моих джинсов и тянет меня к себе, пока я не оказываюсь между его ног.

— Повернись.

Я вздыхаю и подчиняюсь.

— Мне нравится, когда ты притворяешься послушной. — Он шепчет мне на ухо и начинает расстегивать мои джинсы.

Я открываю рот, чтобы сказать ему, что я думаю об этом заявлении, поскольку я не могу показать жестами, прижавшись спиной к его груди, но, когда его рука проскальзывает внутрь моих джинсов, слова замирают на моих губах.

— Уже мокрая? — спрашивает он, и я чувствую, как его палец входит в меня. — Мне это нравится. Мне это очень нравится, Бьянка.

Он кусает меня за плечо и вводит еще один палец, заставляя меня застонать.

— Как ты думаешь, сколько времени мне понадобится, чтобы заставить тебя кончить, а? — Он делает медленные круговые движения вокруг клитора. — Пять минут

Я закрываю глаза и киваю головой.

— Я сомневаюсь в этом, детка, — шепчет он, затем слегка щиплет мой клитор. — Ты не продержишься больше двух минут.

Я прислоняюсь спиной к его груди и раздвигаю ноги чуть шире. То, что этот мужчина может делать своей рукой... это безумие.

— Открой глаза, Бьянка.

Я открываю и смотрю на наши отражения в зеркале над раковиной — рука Михаила между моих ног и по-волчьи оскал на его лице. Он вынимает палец, и я хочу закричать, но потом он снова вводит его до упора и нажимает большим пальцем на клитор, и я мгновенно кончаю.

— Едва ли полторы минуты, детка. — Он целует мое плечо. — Мы попробуем еще раз позже. Посмотрим, получится ли у нас меньше минуты.

Злой, порочный мужчина.

Эпилог

Шесть недель спустя

«У меня для тебя сюрприз.» — жестикулирую я и кладу руки на грудь Михаила.

— Да? И что за сюрприз?

Я растягиваю губы в самодовольной улыбке, берусь за его галстук и делаю шаг назад, притягивая его к себе. Михаил поднимает бровь, но следует за мной, делая один шаг вперед на каждые два моих, позволяя мне вести его через гостиную в спортзал. Не отпуская его галстук, поворачиваю ручку и затаскиваю его внутрь, в ожидании его реакция, когда он увидит подготовленную мной обстановку. Он останавливается на пороге и смотрит на жалюзи, которые я опустила до конца панорамных окон. Единственный светом в комнате две лампы, которые я перенесла из гостиной и поставила в противоположных углах. Он слегка улыбается, когда замечает кресло, которое поставила в центре комнаты, но ничего не говорит. Показывая на него пальцем, я увлекаю его в свой импровизированный театр и веду его, пока мы не доходим до кресла.

«Садись», — говорю я и легонько толкаю его в грудь.

Михаил садится на стул и наклоняет голову в сторону, поджав губы, словно пытаясь прочитать мои намерения.

«Закрой глаза. И не подглядывай.»

— Хорошо. — Он улыбается и откидывается в кресле.

Я легонько целую его в губы, а затем спешу в угол, где оставила свою юбку из тюля и балетные тапочки, спрятанные под полотенцем. Мне требуется меньше двух минут, чтобы вылезти из платья и надеть тапочки, кроп-топ и юбку. Сначала я планировала надеть купальник, но это помешало бы мне в дальнейшем. Поразмыслив несколько секунд, я снимаю трусики и бросаю их поверх сброшенного платья. Бросив взгляд через плечо на Михаила, я улыбаюсь в предвкушении, когда настраиваю систему громкой связи на максимальную громкость. В паузе, которую я включила перед началом моего плейлиста, я принимаю открытую четвертую позицию с одной рукой, вытянутой по мягкой дуге.

Начальные звуки ноктюрна №9 Шопена заполняют комнату, и Михаил открывает глаза. Я улыбаюсь, целую его и начинаю. Я вытягиваюсь в пируэт, медленно вытягиваю ногу в подвешенном developpé - моя начальная партия из «Лебединого озера», а затем продолжаю серию различных хореографий. Михаил следит за мной, не мигая, за каждым моим движением. Я привыкла, что на меня смотрят мужчины, как на сцене, так и вне ее, но никто никогда не смотрел на меня так, как Михаил. Как будто я драгоценная, и он боится, что если он отведет от меня взгляд, то могу исчезнуть. Мой муж такой глупенький. Никто не заставит меня расстаться с ним. Никогда. Я делаю арабеск и несколько маленьких шагов, пока не оказываюсь прямо перед ним, затем делаю фуэте и останавливаюсь в тот самый момент, когда заканчивается пьеса Шопена.

На несколько секунд воцаряется тишина, в течение которой он просто наблюдает за мной с небольшой улыбкой на губах. Вероятно, он думает, что на том всё, и когда комнату заполняет песня Джона Ледженда «Всего себя», он приподнимает бровь. Я улыбаюсь и делаю шаг вперед, становясь между его ног. Первый куплет мы смотрим друг на друга, даже не касаясь, но, когда поет хор, я кладу левую ладонь на его правую щеку и, не разрывая зрительного контакта, свободной рукой снимаю с его глаз повязку.

— Всего себя, — шепчу я и целую его в губы. — Дай мне всего себя... детка.

Он отвечает, беря меня за шею, пропуская мои волосы сквозь пальцы и сжимая их. Я снимаю с него галстук и расстегиваю рубашку. Михаил не говорит ни слова, только смотрит на меня, пока его хватка на моих волосах удерживает мою голову неподвижной. Как будто он хочет держать мое лицо в поле зрения.

Когда припев начинается снова, я снимаю с него рубашку и наклоняюсь, чтобы прижаться губами к его покрытому шрамами правому веку.

— Все твои... недостатки.

Он делает глубокий вдох и берет мое лицо между своими огромными шершавыми ладонями, его прикосновение такое невероятно нежное. Я улыбаюсь и пальцем рисую форму сердца на его груди.

Я не могу поверить, что чуть не потеряла его. Кошмары того дня до сих пор мучают меня, и я просыпаюсь посреди ночи от паники, сжимающие меня в тески. Наклонившись вперед, я впиваюсь губами в его губы, а руками путешествую по его голой спине, не обращая внимания на его старые шрамы. Но когда чувствую под пальцами круглый след, я вздрагиваю и крепче прижимаю его к себе.

В комнате мало света, но, даже с моим слегка затуманенным зрением, я вижу слезы, собирающиеся в уголках глаз Бьянки.

— Малышка? Что случилось?

Она поджимает губы и прикасается своим лбом к моему, пока ее палец выводит узор вокруг уже зажившей огнестрельной раны на моей спине.

— Бьянка, посмотри на меня, детка.

Она поднимает голову, и я беру ее подбородок между пальцами.

— Я в порядке. Можешь, пожалуйста, постараться забыть об этом?

Она кивает, но знаю, что она лжет, потому что одна слезинка скатывается по ее щеке. Я не могу этого вынести. Долгие годы я верил, что нет ничего, что я не смог бы вынести, но видеть, как Бьянка плачет из-за меня... я не могу.

— Хочешь, я успокою тебя, мой ягненочек? — спрашиваю я, проводя рукой по центру ее груди и живота, затем проникая под юбку, чтобы прижать пальцы к ее киске.

Она делает глубокий вдох и кивает, и я ввожу в нее палец. Встав со стула, я начинаю расстегивать брюки правой рукой, не вынимая левой из ее киски. Когда мне удается избавиться от брюк, я берусь за пояс ее юбки и стягиваю его вверх и через голову, затем разворачиваю ее и прижимаю спиной к себе, обхватывая свободной рукой ее талию.