– Как, ты, дочка? Не обидел никто тебя? Али князя?
– Да что ты, батюшка, кто же меня обидит, когда я здесь – повсюду под твоей защитой? – Ольга доверчиво прижалась к Яромиру. – А князь, ты сам слышал, его Перун хранит, – с усмешкой добавила она.
Яромир неодобрительно покачал головой, но не сдержал улыбки.
– Вот вырастил красавицу-невесту себе на беду, теперь чуть что – сердце заходится, – с нескрываемым облегчением и радостью проворчал он и, сильнее сжав всё ещё крепкими пальцами Ольгино плечо, увлек её в шумное веселье толпы провожатых. Тут к ним подбежала запыхавшаяся Леля.
– Сестрица, вот ты где, а мы тебя повсюду ищем, – выпалила она, схватив Ольгу за край плаща. – Батюшка-воевода, дозволь Олёну забрать в девичий хоровод.
Яромир отнял руку от Ольгиного плеча, и Ольга, сбросив плащ, который воевода тут же у неё забрал, последовала за Лелей на середину поляны. Там у священной берёзы заливистыми колокольчиками звучал девичий смех – дюжина сельских девушек – подружек и родственниц невесты – готовилась участвовать пляске. И когда молодых проводили в избу, а хмельные дружки встали на страже, гости вновь расселись за столом, чтобы усладить взоры одним из красивейших свадебных зрелищ – ритуальным девичьим танцем.
В наступившей вдруг тишине сперва на диво слитно зазвучали тонкие девичьи голоса. Девушки обхватили друг друга за талии и закружились вокруг березы, потом, продолжая хоровод, отступили на шаг назад и взялись за руки. Не прекращая петь, девушки разомкнули круг, выстроились цепочкой и поплыли вдоль столов. Вот тут-то князь и увидел, что цепочку вела Ольга. Довольно высокая по сравнению с прочими девушками, тонкая и ладная, с гордой осанкой наследницы древних княжеских родов, в которых мешалась кровь только лучших воинов и красивейших жён – не возможно было не залюбоваться. Едва различимые глазом движения ног, будто умелое скольжение по льду, завораживали. Облегаемое платьем на широких лямках поверх нижней льняной сорочицы, перехваченным в тонкой талии серебряным поясом, гибкое тело не позволяло отвести глаз, а безмятежный и уверенный взгляд кружил голову, затягивал бездонным омутом всякого, кто осмелился заглянуть. Истинно, никто бы лучше не смотрелся во главе девичьего хоровода. Проследовав вокруг поляны мимо праздничного стола, танок, возглавляемый Ольгой, направился в середину, где живая цепочка разомкнулась, песня оборвалась, а Ольга вышла вперед. В руках она держала доселе никем незамеченный бубен. Поведя плечами, Ольга ударила в бубен, а девушки подхватили её движение. Развернувшись одесную, Ольга вновь повела плечами и вновь ударила в бубен, а затем, не переставая перебирать ногами в медленном развороте, стала откидывать назад сначала голову, затем плечи, а затем, открыв линию тонкой шеи и упругой девичьей груди, и весь стан. Светлые волосы потоком заструились вдоль спины, ниже бедер, почти до самых колен. У всех остальных девушек волосы тоже были распущены и у иных едва ли не касались земли. Ольга перестала ударять в бубен, и девушки замерли, а после того, как удары возобновились, начали медленно выпрямляться, продолжая вращение. В последнем ударе они повернулись лицами к покути – той части стола, где сидели ближайшие родственники молодых и почетные гости, и застыли. Рассыпая бубен мелкой дрожью, Ольга протянула руки к небу, а затем опустила на уровень лица, и, повторив это несколько раз, вновь начала вращение посолонь. На сей раз вращение было быстрым, а стан оставался прямым, и волосы Ольги, а вслед за ней и остальных плясуний, взвивались каруселью вокруг лиц. Быстрое вращение по удару бубна закончилось на том же месте, девушки дружно упали на колени и склонились ниц. Ольга выбросила в сторону левую руку, и рукав её сорочицы, прежде схваченный серебряным наручем, оказался спущенным. Не вставая с колен, она медленно выпрямляла стан, и при этом плавно поднимала, затем опускала, выброшенную в сторону, руку, а потом и вторую. Она несколько раз медленно повторила движение руками, при этом поворачивая голову то к одной, то к другой взмывающей вверх руке – длинные спущенные рукава, расширяющиеся к краям, казались крыльями птицы. Незаметным глазу движением, не прекращая вскидывать руки, Ольга, а за ней и остальные девушки, поднялись. Теперь Ольга быстрыми и мелкими шажками скользила то в одну, то в другую сторону вдоль стола, устремляясь за вскинутыми руками, поводила плечами; очерчивая изогнутым склоненным станом полукруг, тянулась за устремлёнными вперед раскрытыми ладонями и постепенно наращивала темп пляски. Девушки за её спиной кружились и хлопали в ладоши. Наконец, Ольга резко остановилась, подняла брошенный на землю бубен, ударила в него, плясуньи замерли, а Ольга попятилась назад. Девичья линия разомкнулась и удивительно слитно стала перестраиваться в цепочку, таким образом, что Ольга опять оказалась во главе. Она вновь повела хоровод вокруг поляны к священной берёзе, где девушки образовали круг, покружились несколько раз, опустились на колени и, склонив головы, замерли.
Завороженные гости не сразу сумели выразить охватившие их чувства – танец погрузил их в оцепенение. Лишь несколько мгновений спустя, когда девушки уже поднялись с колен, из-за столов послышался одобрительный гул, а княжеские гридни повскакивали с мест, захлопали в ладоши, засвистели. На поляну поспешили парами и поодиночке, парни – простые поселяне и гридни, опережая друг друга, устремились к плясуньям, стараясь привлечь их внимание, прикоснуться к снизошедшей благодати матушки-земли и батюшки-неба. Люди за столами и на поляне принялись обниматься, целоваться, начинать новые пляски, просто браться за руки, иные пары устремлялись с поляны к реке или под сень деревьев – творить радость угодную земле и небу, Макоши и Сварогу.
Ольга, ловко избегнув объятий и поцелуев подбежавших к ней парней, проскользнула сквозь радостную суету толпы и направилась к Яромиру. Их с батюшкой места за столом были заняты княжескими гриднями, а Яромир разговаривал с одним из самых уважаемых людей князя, воеводой и десницей Игоря – Асмудом. Подойдя к ним, Ольга скромно остановилась в сторонке, но Яромир заметил дочь, обнял её за плечи и притянул к себе. Асмуд впечатленный девичьей пляской, выражал свой восторг, нахваливая Ольгу. Яромир улыбался, не скрывая гордости. Тут к их беседе присоединились Томила с Голубой и родители Первуши, подбежал Любим. Сваха Велимудра не преминула поучаствовать в разговоре, следом подходил кто-то ещё. Вокруг Ольги и Яромира образовалось шумное сборище, весёлая кутерьма, а Ольга оказалась главной особой всеобщего внимания и восхищения.
Князь Игорь сидел, обнимая одну из присланных Яромиром девиц, рядом со своими хмельными гриднями. Лицо его выражало снисходительное благодушие, однако ни Ольгу, ни Яромира взглядом он не удостаивал. Лишь раз не удержался – злобно глянул в их сторону, на разгоряченного Асмуда, чей громогласный голос, восхвалявший достоинства Ольги и прочих плясуний, перекрывал все прочие голоса. Но чем веселее и оживленнее становилось вокруг Яромира и Ольги – уже и большинство княжеских гридней столпились вокруг них – тем более странно выглядело равнодушие князя. Наконец, Игорь поднялся и, увлекая за собой сидевшую рядом девицу, присоединился к веселящейся толпе. Окружавшие его гридни последовали за ним. Люди сразу же расступились, пропуская князя.
– Да тут у вас, как на подбор, одни красавицы, – князь ласково поглядел на стоящую рядом девицу и потеснее прижал её к себе. – Потешили и меня, и людей моих своей пляской, – и расплылся в радушной улыбке, глядя на Яромира. – А дочка твоя опять первее всех оказалась.
– Благодарю за похвалу, князь, – отозвался Яромир и чуть склонил голову.
– И всё-таки вот что меня, воевода, занимает, когда твоя Олёнка давеча с луком встретила меня в лесу, правда попасть в меня могла али бахвалилась?
– Да, что ты, князь, просто-напросто напугалась она, а стрелять ни за чтобы не стала, потому как увидела, что муж перед ней благородный да знатный, правда ведь дочка? – Яромир взглянул на Ольгу, и та в знак согласия послушно кивнула.
