Ну ладно, химия – предмет сложный, так хоть арифметику (третий класс) должны были бы знать! Простейший подсчет на клочке бумаги, на коленке, убьет наповал: даже если у «эколога» с его лабораторией есть некий чудесный метод анализа – по минуте на вещество – и то, чтобы идентифицировать миллион различных(!) веществ, им потребуется, ничем иным не занимаясь, прокорпеть только над волжской водой почти семнадцать тысяч рабочих часов, более двух тысяч рабочих дней, шесть лет работы без праздников и выходных. Над невской водой – еще три года и т. д.
Дремучесть, дремучесть! Вот на что они рассчитывают, когда лгут толпе, и, выходит, не так уж плохо знают свою паству. Если абсурдные цифры «эколога», которые у нормального человека со средним образованием должны усмешку вызывать, проглатываются с горящими глазами, то уж бредни позамысловатее и подичее, вроде «жидомасонского заговора», «сионистской диктатуры» и т. п., должны проходить, как маслом смазанные.
А «эколог» продолжал завывать: «Устье для реки то же самое, что печень для человека! А это устье перегораживают плотиной! Давайте предложим тем, кто это построил, разрезать себе печень и вставить туда пластину! И посмотрим, как они будут жить!..» Сидящий на переднем плане с каменной физиономией вожак ленинградской «Памяти», в прошлом никому не ведомый кинорежиссер, демонстративно поднял руки для аплодисментов. Аудитория накалена: возбужденные лица, вытянутые шеи. Кажется, сейчас завоют в унисон оратору, как волки. Неужели так просто овладеть толпой? Неужели так мало для этого нужно? Да, дело сделано. Распалены до того, что ткни сейчас «ученый» пальцем, да выкрикни команду – бросятся по его мановению на кого угодно и разорвут.
Я выключил телевизор. Только и подумалось: бедная, бедная Волга! Погубители твои, советские гидростроители да промышленные ведомства, не так были для тебя страшны, как эти самозваные спасатели. Что ж, какова идеология, такова и наука.
Впрочем, шулерство старого «эколога» выглядит почти безобидным в сравнении с яростными устремлениями новых течений в русском фашизме. Молодые нацистские идеологи отбрасывают последнее притворство. В отличие от претендующих на респектабельность отечественных наследников Альфреда Розенберга, разыгрывающих роли писателей и ученых, младофашисты не собираются изображать из себя ни защитников природы, ни спасителей отечественной науки. А в отличие от старых черносотенцев из «Памяти», которых они презирают и называют «бородачами» и «лапотниками», не только не боятся достижений научно-технического прогресса, но уверены, что сумеют использовать их для утверждения своего господства.
Д. П. Петров в статье «Станет ли земля снова плоской», опубликованной в журнале «Свободная мысль» (№ 6, 1998), приводит характерное высказывание одного из таких мыслителей. Среди обычного мистического бреда о «мифологии силы и воли», о «чистоте крови», о «нормальном устройстве общества, основанного на расистской идеологии», вдруг прорывается: «Модель русского нового порядка – царство Иоанна Грозного. Православный фундаментализм плюс современные технологии. Государь за сверхмощным компьютером». И т. п.
Не следует удивляться ни храбрости молодых нацистов (даже компьютеров не страшатся, подавай им сверхмощный!), ни тому, что мракобесы, идеал которых кровавая опричнина, тянутся к современным технологиям. Фашисты остаются фашистами, и самые последние достижения науки им представляются лишь особо эффективным механическим устройством, чем-то вроде сказочного меча-кладенца, который можно захватить в свои руки и вознести над презираемой ими человеческой массой, чтобы привести ее к ужасу и покорности.
И здесь мы подходим к тому, что на рубеже нового, XXI века становится самой страшной угрозой.
Собственно, одних проявлений фашизма, о которых мы говорили выше, хватило бы для смертельной угрозы России и всему человечеству. Но, к сожалению, ими дело не ограничивается. Вспомним подлинно научное, предельно краткое и вместе с тем исчерпывающее определение всех разновидностей мирового зла, которое дал Антуан де Сент-Экзюпери в 1941 году: «Я буду сражаться против всякого, кто провозглашает превосходство какого-то одного обычая над другими обычаями, одного народа над другими народами или одной идеи над другими идеями».
Носители всевозможных отсталых, безумных, античеловеческих идей и обычаев существовали в организме цивилизации всегда, как разнообразные болезнетворные микробы. Но многие из этих «зародышей» не представляли большой опасности до тех пор, пока именно ненавистный им научно-технический прогресс не создал немыслимые прежде возможности для реализации их смертоносных устремлений.
Выбранный нами образ представит более наглядную картину: гуманная пуля, превысив в полете к Цели некую критическую скорость, сама вызвала резкое увеличение сопротивления своему движению. Явление, известное в аэродинамике, где преодоление звукового барьера порождает перед летящим телом «скачок уплотнения».
Герцен боялся когда-то появления «Чингиз-хана с телеграфом и конгрэвовыми ракетами». (Были в середине XIX века такие изобретенные англичанином Конгрэвом ужасные ракеты на дымном порохе, пролетавшие чуть не целую милю.) Нынешние чингиз-ханы пользуются спутниковыми телефонами, сделанными в развитых странах, а что касается всяческих «конгрэвовых ракет», их потихоньку воруют или клепают сами.
Научно-технический прогресс необыкновенно упростил для чингиз-ханов эту задачу. Не нужно мобилизовывать все силы нации, развертывать мощный научно-производственный комплекс, вступать в соревнование с ненавистными демократическими обществами. Не нужно даже имитировать заботу о развитии науки и культуры, как это делали европейские фашистские режимы.
Вся нация решительно загоняется во мрак средневековых догм и обычаев. Академик Никита Моисеев в начале 90-х писал об Иране до и после «великой исламской революции» 1979 года: «Еще недавно в этой стране были первоклассные университеты и исследовательские центры, кипела интеллектуальная и культурная жизнь. И за несколько лет страна вернулась к образу мысли и стандартам поведения девятого века».
Создаются только сравнительно небольшие группы специалистов, разделяющих идеологию режима или просто купленных за хорошие деньги. Используя открытую научно-техническую информацию, закупая в развитых странах так называемое «оборудование двойного назначения», технологические установки, материалы, при минимуме собственных исследовательских работ можно наладить производство оружия массового уничтожения. Тот же Иран уже испытывает ракеты средней дальности, способные долететь до Москвы, а разрабатывает межконтинентальные баллистические ракеты и ядерные боеголовки.
Не отстают и международные террористические организации. Только в первой половине 1999 года, еще в мирное время, до вторжения боевиков в Дагестан, до взрывов домов в Москве и начала второй чеченской войны, наша пресса («Аргументы и факты» и др.) несколько раз с тревогой сообщала о том, что агенты из Чечни назойливо кружат вокруг двух российских НИИ, связанных с разработкой бактериологического оружия, а спонсор исламских террористов миллиардер Усама бен Ладен предлагает любые деньги за ядерную боеголовку или хотя бы за материалы для ее изготовления.
А процесс – развивается. Сопротивление полету нашей гуманной пули с ростом ее скорости начинают оказывать все более и более мелкие частицы враждебной среды. Человеку с психическим складом Гитлера теперь не обязательно провозглашать идею исключительности целой нации, не обязательно завоевывать власть в государстве. Достаточно провозгласить идею исключительности небольшой группы своих приверженцев и установить абсолютную власть над ней. (Приверженцы всегда найдутся, в соответствии с правилом Марка Твена: «Нет такого осла, которому не стал бы поклоняться еще больший осел».) Так рождаются террористические группировки и тоталитарные секты. Вследствие огромной избыточной мощи порожденных наукой – даже устаревших – средств уничтожения от них может исходить не меньшая опасность, чем от целых фашистских государств.
