— Если ты пока не хочешь простить меня, это нормально, но однажды ты это сделаешь. Я не остановлюсь, пока ты этого не сделаешь. — Он приближает губы к моему уху и шепчет: — Мы всегда должны были быть вместе. Возможно, ты больше в это не веришь, но все в порядке. Я буду верить в это достаточно для нас обоих.

С этими словами он отступает и идет на свое место, оставляя меня безмолвной.

***

На следующий день я прихожу в школу и нахожу цветы в своем шкафчике. Двенадцать розовых роз на длинных стеблях, от которых в любой другой ситуации у меня перехватило бы дыхание. К сожалению, это не одна из таких ситуаций, и сохранение роз послало бы ему неверный сигнал. Итак, я раздаю их девушкам, которые выглядят так, будто им, возможно, нужно немного взбодриться.

***

В среду он оставляет ожерелье, которое забрал у меня, на моем столе во время второго урока. Он в черной коробке, и я вижу, что он починил цепочку с того момента, как порвал ее. Я провожу пальцем по выгравированной пластинке, прежде чем закрыть коробку и положить ее в сумочку. Несмотря на то, как сильно я хочу его надеть, я не доставлю ему удовольствия видеть, как он снова висит у меня на шее.

***

Четверг преподносит другой сюрприз. Утром я нахожу рисунок, приклеенный скотчем к моему шкафчику. Фотография двух маленьких детей, держащихся за руки, с надписью: “Сави и Грей” вверху, разделенной сердечком. Должно быть, я была в третьем классе, когда нарисовала это.

— Он нарисовал тебе рисунок? — Спрашивает Делейни, сбитая с толку.

Я качаю головой. — Я нарисовала это для него, когда нам было лет по восемь. Я не могу поверить, что он сохранил его.

Она смотрит, как я аккуратно складываю его и кладу в сумку. — Думаешь, он уже достаточно пресмыкался?

— Не совсем.

***

Одно из преимуществ Грейсона, неустанно работающего, чтобы вернуть мою привязанность, заключается в том, что Кинсли еще не сказала мне ни слова с утра понедельника. Я не знаю, чем он ей угрожал, но, будучи на неправильной стороне его безумия раньше, я могу только предположить, что это напугало ее и заставило замолчать.

Я сижу за обеденным столом, делаю домашнее задание, которое пропустила на прошлой неделе, когда кто-то ставит передо мной бутылку. Я откладываю ручку и беру ее в руки. Когда я понимаю, что это такое, я ничего не могу сделать, чтобы сдержать свой смех.

Лимонад с ежевикой.

— Что это? — Спрашивает Джейс. Я пододвигаю к нему бутылку, и он хватает ее, чтобы прочитать этикетку. — Разве это не тот напиток, ради которого ты отправила Кинсли в погоню за дикими гусями?

Я киваю и краем глаза вижу, как Грейсон пытается скрыть улыбку. Нет, этого не происходит. Хотя жест милый, ему не удастся вернуть меня напитком. Ему придется постараться еще больше.

Встав, я сосредотачиваю свое внимание на Джейсе. — Ты можешь забрать это. Мне это даже не нравится.

Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не обращать внимания на пристальный взгляд Грейсона, когда я выхожу из кафетерия.

***

К концу дня я вижу, что его терпение начинает ослабевать. Поскольку каждая попытка была брошена ему в лицо, очевидно, что он не ожидал, что это будет так сложно.

Я стою у своего шкафчика, когда чувствую его позади себя. Его рука скользит вниз по моей спине, когда его голос достигает моих ушей.

— Когда ты собираешься простить меня?

Я поворачиваюсь, используя каждый мускул своего тела, чтобы не упасть обратно в его объятия. — Я же сказал тебе, я не собираюсь.

Наши друзья, да и все вокруг, если уж на то пошло, с любопытством наблюдают за нами. Однако Грейсон, похоже, не возражает, поскольку придвигается чуть ближе.

— Но я скучаю по тебе, и я знаю, что ты тоже скучаешь по мне.

— Тебя, по которому я скучаю, не существует. По крайней мере, больше нет. Я даже не уверена, что знаю тебя.

Он вздыхает, утыкаясь лбом в мое плечо. — Это неправда. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.

— Ну, тогда просто я больше не могу тебе доверять.

Слегка толкая его в грудь, он отступает, и я закрываю свой шкафчик, прежде чем идти по коридору. Все не сводят с меня глаз, а те, кто этого не делает, начинают, когда Грейсон называет мое имя.

— Саванна, подожди. Пожалуйста.

Я оборачиваюсь, чувствуя себя полностью побежденной. — Зачем Грейсон? Чего ты вообще можешь хотеть сейчас?

— Чего я всегда хотел — тебя. — Он подходит ближе и останавливается, только когда оказывается в паре футов от меня. — Последние несколько недель, даже последние восемь лет, были сплошным адом. Между тем, как нас оторвали друг от друга, когда мы были просто детьми, и воссоединением при самых хреновых обстоятельствах, известных человеку, — все это точно научило меня одному: моя жизнь лучше, когда в ней есть ты.

Мы привлекли аудиторию, но я не думаю, что его это волнует, потому что его внимание сосредоточено исключительно на мне.

— С тех пор как я попал сюда, мы находимся в состоянии войны из-за двух вещей, без которых ни один из нас не может жить, — власти и контроля. Итак, я уже потерял тебя однажды, и ты, должно быть, сошла с ума, если думаешь, что я позволю этому случиться снова, так что к черту это.

Он падает передо мной на колени, и все вокруг ахают.

— Ты можешь забрать это. Господи, я бы вырвал свое сердце и отдал его тебе, если бы думал, что это принесет мне хоть какую-то пользу. Единственное, чего я хочу, — это ты, потому что я влюблен в тебя. Я знал это, когда мне было девять лет, и я чертовски хорошо знаю это сейчас. Ты — это все для меня, Саванна. Больше никого нет, и я не хочу жить без тебя рядом со мной.

Мой желудок подкатывает к горлу, когда я таращусь на Грейсона, услышав все, что я всегда мечтала от него услышать. Упрямый, меткий в удары квотербек стоит передо мной на коленях, и все, что я вижу, уставившись на меня в ответ, — это маленький мальчик, с которым я поклялась провести остаток своей жизни.

— Вставай.

— Нет, пока ты не простишь меня, — возражает он.

— Грей. — Одного этого прозвища достаточно, чтобы зажечь надежду в его глазах. — Встань с пола и, блядь, поцелуй меня.

Не нужно повторять дважды, он вскакивает и притягивает меня к себе, чтобы накрыть мой рот своим. Он берет все, что может, и в то же время отдает мне всего себя. Это нуждающееся и страстное чувство, и оно само по себе способно перезапустить мое сердце.

— Я люблю тебя, так чертовски сильно, — говорит он мне, и я не думаю, что когда-нибудь устану слышать это от него. — Ты действительно прощаешь меня?

Я киваю. — Но у меня есть одно условие.

— Что угодно.

Делая шаг назад, я не свожу с него глаз. — Я хочу, чтобы ты все объяснил.

Глава 26

Грейсон

Держа руку Саванны в моей, мы идем через лес к единственному месту, которое я действительно могу назвать нашим — скрытому от любопытных глаз и ушей всех остальных. Если есть какое-то место, где мы должны поговорить об этом, то это здесь. Она заслуживает того, чтобы знать правду. Я просто боюсь последствий.

— Ты помнишь, как я впервые привел тебя сюда?

Она смотрит на меня и улыбается. — Как я могла забыть? Ты ведь не ведешь меня сюда, чтобы убить, не так ли?

— Не будь глупой, — поддразниваю я, повторяя это в ответ, подталкивая ее локтем.

По выражению ее лица я могу сказать, что прошло много времени с тех пор, как она была здесь в последний раз. Она нежно проводит рукой по дереву, на котором мы вырезали наши инициалы. Сейчас их едва видно, но мы знаем, что они есть. Закончив осмотр, она подходит, садится рядом со мной и делает глубокий вдох.

— Хорошо, я готова.

Я протягиваю руку, чтобы взять ее за руку, зная, что рассказ об этом может многое изменить для нее. Каким она видит своего отца, хотя он сам причинил большую часть вреда. Как она видит себя. Этот разговор может сломать ее еще больше, чем она уже была.

— Ты уверена? Есть вещи, которых ты не знаешь. Вещи, которые, возможно, тебе не следует знать. — Я предупреждаю, но она остается твердой и качает головой. — Хорошо, с чего ты хочешь, чтобы я начал?