Они добрались до территории карнавала ранним утром, когда было еще темно и дальние холмы только начали отделяться от бледнеющего неба.

Для Горти все это было волнующим и таинственным. Он не только встретил этих людей, но и впереди было возбуждение и тайна, и то, как ее надо было начать, играя, в которую он должен был сыграть, слова, которые он никогда не должен был забывать. А теперь, на рассвете, сам карнавал. Широкая темная улица, посыпанная древесными стружками, казалась слегка светящийся между рядами киосков и подмостков. Здесь темная неоновая трубка создавала призраки случайных лучей света в наступающим рассвете; там одна из каруселей вытянула вверх голодные руки костлявым силуэтом. Были также звуки, сонные, беспокойные, непонятные звуки; и это место пахло влажной землей, кукурузными хлопьями, потом и сладкими экзотическими испарениями.

Грузовик пробрался за западный ряд центральных киосков и остановился возле длинного дома-трейлера с дверью с каждой стороны.

— Дома, — зевнула Банни. Горти на этот раз ехал впереди с девочками, а Гавана свернулся калачиком сзади.

— Выходим. И бегом прямо в ту дверь. Людоед спит и тебя никто не увидит. Когда ты выйдешь, ты будешь другим человеком и тогда мы вылечим твою руку.

Горти встал на подножку грузовика, огляделся, а затем стремглав бросился к двери трейлера и проскользнул внутрь. Там было темно. Он отошел от двери и подождал пока Зина вошла, закрыла ее и задернула занавески на маленьких окошках прежде чем включить свет.

Свет показался очень ярким. Горти обнаружил, что он находится в маленькой квадратной комнате. С каждой стороны находилась маленькая койка, компактная кухонька в одном углу и то, что оказалось встроенным шкафом в другом.

— Хорошо, — сказала Зина, — раздевайся.

— Совсем?

— Конечно совсем. — Она увидела его удивленное лицо и рассмеялась. Послушай, малыш. Я тебе расскажу кое-что о нас лилипутах. А — сколько ты сказал тебе лет?

— Мне почти девять.

— Ну ладно, я постараюсь. Обычные взрослые люди очень осторожно относятся к тому, что видят друг друга без одежды. Есть в этом какой-то смысл или нет, но они так устроены потому что существует большая разница между взрослыми мужчинами и женщинами. Большая, чем между мальчиками и девочками. Ну а лилипут остается похожим на ребенка, в большинстве случаев, всю свою жизнь, кроме может быть пары лет. Поэтому большинство из нас такие вещи не заботят. Что касается нас, тебя и меня, нам надо прямо сейчас решить, что это не будет иметь никакого значения. Во-первых, никто, кроме Банни и Гаваны и меня не знает, что ты мальчик. Во-вторых, эта маленькая комната просто слишком мала, если в ней будут жить два человека, которые собираются наклоняться и ежиться и прятаться друг от друга из-за чего-то, что не имеет значения. Понятно?

— Н-наверное.

Она помогла ему снять одежду и он начал тщательное обучение искусству быть женщиной от кожи и дальше.

— Скажи мне кое-что, Горти, — сказала она, когда выдвигала аккуратно сложенный ящик, что бы подобрать ему одежду. — Что находиться в бумажном мешке?

— Это Джанки. Это попрыгунчик. Я имею в виду, был. Арманд разбил его — я говорил тебе. Потом этот человек в грузовике разбил его еще сильнее.

— Я могу посмотреть?

Натягивая на себя пару ее носков, он кивнул головой в сторону одной из коек:

— Давай.

Она вытащила разбитые кусочки папье-маше.

— Их двое! — воскликнула она. Она повернулась и посмотрела на Горти, как если бы он вдруг стал ярко-лиловым или у него вдруг выросли бы кроличьи уши.

— Двое! — снова сказала она. — Мне показалось, что я видела только одного там за обедом. Они действительно твои? Оба?

— Это глаза Джанки, — объяснил он.

— А откуда взялся Джанки?

— Он был у меня до того, как меня усыновили. Полицейский нашел меня, когда я был ребенком. Меня поместили в Приют. Джанки появился у меня там. По-моему у меня никогда не было никаких родных.

— И Джанки оставался с тобой — подожди, давай я помогу тебе надеть это — Джанки оставался с тобой с тех пор?

— Да. Он должен был.

— Почему должен?

— Как это застегивается?

Зина сдержала что-то похожее на порыв затолкать его в угол и держать его там, пока не добудет из него информацию.

— О, Джанки, — сказала она терпеливо.

— О. Ну, я просто должен иметь его возле себя. Нет, не возле себя. Я мог бы отойти на большое расстояние, если с Джанки все было бы хорошо. Я имею в виду пока он мой. Я имею в виду, что даже если бы я не видел его целый год, это было бы нормально, но если бы кто-нибудь передвинул его, я бы знал, и если бы кто-то причинил ему боль, мне бы тоже было больно. Понятно?

— Конечно понятно, — к его удивлению сказала Зина. И снова Горти почувствовал тот сладкий радостный шок; эти люди похоже так хорошо все понимали.

Горти сказал:

— Я раньше думал, что у всех есть что-то похожее. Потеряв которое, они бы заболели. Мне даже приходило в голову спросить кого-нибудь об этом. А потом Арманд, он дразнил меня Джанки. Он иногда прятал Джанки, что бы я волновался. Однажды он положил его в мусорную машину. Я так заболел, что пришлось вызвать врача. Я продолжал кричать и звать Джанки пока доктор не велел Арманду достать мне этого Джанки или я умру. Сказал, что это какой-то фикс. Ация.

— Фиксация. Я знаю эту всю историю, — улыбнулась Зина.

— Арманд был в бешенстве, но ему пришлось это сделать. Но в конце концов ему надоело приставать к Джанки и он положил его на верхнюю полку в шкафу и в основном забыл о нем.

— Ты выглядишь как настоящая девочка из мечты, — сказала Зина, любуясь им. Она положила руки ему на плечи и серьезно посмотрела в глаза. — Послушай меня, Горти. Это очень важно. Это касается Людоеда. Ты увидишь его через несколько минут и мне придется рассказать ему историю, придуманную историю. А ты должен помочь мне. Он просто должен поверить в нее, или ты не сможешь остаться с нами.

— Я очень хорошо запоминаю, — сказал Горти встревоженно. — Я могу запомнить все, что захочу. Только скажи мне.

— Ладно. — Она на минутку закрыла глаза, задумавшись. — Я была сиротой, — сказала она спустя какое-то время. — Я стала жить с тетей Джо. После того как я обнаружила, что я буду карлицей я убежала с карнавалом. Я была там несколько лет до того, как меня встретил Людоед и я стала работать на него. Так… — Она облизала губы. — Тетя Джо снова вышла замуж и у нее было двое детей. Первый умер, а ты был второй. Когда она обнаружила, что ты тоже вырастешь карликом, она стала очень плохо относиться к тебе. И поэтому ты убежала. Та работала какое-то время с летней группой. Один из рабочих сцены — плотник — проявлял интерес к тебе. Он поймал тебя прошлой ночью, затащил тебя в столярную мастерскую и сделал с тобой ужасную вещь — такую ужасную, что ты не можешь даже говорить об этом. Понятно? Если он спросит тебя об этом, просто плачь. Ты все запомнил?

— Конечно, — сказал Горти будничным тоном. — А какая койка будет моя?

Зина нахмурилась.

— Дорогой — это ужасно важно. Ты должен запомнить каждое слово, которое я сказала.

— О, я помню, — сказала Горти. И к ее явному удивлению он воспроизвел все, что она сказала, дословно.

— Ну даешь! — сказала она и поцеловала его. Он покраснел. — Ты быстро запоминаешь! Это чудесно. Ну тогда хорошо. Тебе девятнадцать лет и тебя зовут — м-м — Гортензия. Это на тот случай, если ты однажды услышишь, как кто-то сказал Горти и Людоед увидит, что ты оглянулся. Но все называют тебя Малышка. Запомнил?

— Девятнадцать, Гортензия и Малышка. А-га.

— Хорошо. Черт побери, дорогой, мне жаль, что приходится заставлять тебя думать сразу о стольких вещах! Теперь только между нами. Прежде всего, ты никогда, никогда не должен говорить Людоеду о Джанки. Мы найдем здесь для него место и я не хочу, чтобы ты когда-либо разговаривал с ним, только со мной. Обещаешь?

Горти кивнул с широко раскрытыми глазами:

— А-га.