Сэмми был неизменным спутником во всех проделках Гая. В тот самый день Сэмми вел себя очень загадочно. Он настойчиво уговаривал Гая отправиться в однодневную вылазку, но упорно не говорил, куда. Сэмми был широкоплечий, добродушный, в меру уступчивый мальчик, чья тесная дружба с Гаем объяснялась их полной противоположностью. А из всех проделок им больше всего нравилось забираться в чужие поместья, и в этот раз Сэмми задумал очередное приключение. Эта забава появилась у них, когда им было лет одиннадцать-двенадцать. Жили они в большом городе, окруженном не новыми (не то что нынче), а старыми окрестностями. Там были большие, и даже огромные, поместья и усадьбы, и их самым большим удовольствием было проникнуть сквозь забор или перелезть через, стену, и, в восторге от собственной смелости, пробраться через поле и лес, лужайку и подъездную аллею, как краснокожие лазутчики в стране белых поселенцев. За это время они попадались дважды: один раз на них натравили собак - трех боксеров и трех мастиффов, которые определенно разорвали бы их в клочья, если бы не везение. Второй раз их застукала симпатичная маленькая старушка, обкормившая их до тошноты вареньем и старческой болтовней. Но во всей их эпопее эти неудачи служили лишь острой приправой, потому что их было всего две на добрую сотню успешных экспедиций - неплохой счет.
Итак, они доехали на трамвае до конечной остановки, прошли около мили пешком и направились прямо к повороту, где красовался знак "Проход воспрещен". Они прошли через небольшой лесок и уперлись в неприступную гранитную стену.
Сэмми обнаружил эту стену неделю назад, рыская по окрестностям один, и ждал Гая, чтобы вдвоем преодолеть это препятствие, чем Гай был очень тронут. У него тоже захватило дух при виде стены. Она стоила того, чтобы составить план ее покорения, всласть обсудить все детали и преодолеть ее. Это была не только высокая, длинная и таинственная стена, это была еще и неожиданная стена; к ней не вела ни одна дорога, только своя собственная подъездная, неприметная и извилистая, и вела она к тяжелым дубовым воротам без малейшей щели или трещины. Нечего было и думать, чтобы вскарабкаться на стену - но им это удалось. Старый клен по эту сторону стены сплелся ветвями с каштаном на той стороне, и они перебрались по ветвям, как белки.
Тайком, как привидения, они побывали уже во многих богатых владениях, но нигде еще не видели они такого порядка, такой ухоженности, такой красоты. Они стояли в мраморной беседке, с которой открывался вид на бесконечный зеленый бархатный газон, кущи затейливо подстриженного самшита, лесочки, похожие на парки, ручейки с маленькими японскими мостиками и с уморительно крохотными каменными садиками в изгибах; и Сэмми, растеряв от потрясения свою обычную самоуверенность, ахнул: "Да этому чертову парку конца-краю не видно!"
В тот первый раз они немного побродили и выяснили, что эти места обитаемы. Вдалеке они заметили трактор - редкость по тем временам, тянувший за собой связку косилок вдоль одного из полей, покрытых густой зеленью (владельцы наверняка называли это поле газоном). И тут они увидели дом. Вот это было зрелище! Выскочив из лесу, Гай от неожиданности попятился.
- Дом, - сказал Сэмми. - Нас могут увидеть.
Впереди высилось нечто вроде белого холма; это и был дом или часть его: башни, башенки, зубчатые стены, амбразуры - волшебный дворец в сказочной стране. Мальчики в буквальном смысле утратили дар речи и целый час молчали. Впоследствии между собой они называли дворец "тот домишко", и в том же духе и свое последнее открытие в этом месте величали "старой лужей".
К "луже" они пришли, перейдя через ручей и поросший лесом холм. Напротив высились еще два холма и лес, а в углублении между ними лежал пруд, а может, и озеро. Оно изгибалось в виде буквы L, и повсюду вокруг него тянулись затененные фьордики, гротики; незаметные каменные ступеньки вели то к мраморному павильону, увитому цветами, то к спрятавшейся в лесной глуши поляне, то к укромному карликовому саду.
Но само озеро, эта "старая лужа"...
Они вошли в воду, стараясь держаться у берега и не плескать. Исследовав две бухточки справа (с миниатюрным водопадом и крошечным пляжем, посыпанным явно нездешним золотым песочком) и три слева (квадратную, устланную керамической плиткой цвета платины, и с вышкой для прыжков из черного стекла, возвышавшейся над водой там, где глубина была не меньше двадцати футов - там был еще один маленький пляжик, на этот раз с белоснежным песком), в шестую они не решились войти, боясь повредить целый флот великолепных кораблей, каждый не длиннее фута, которые стояли на якоре. Ребята шли по воде вдоль берега, пока не замерзли, дивясь на миниатюрную модель первого городка с маленькими тележками на улицах, фонарными столбами и старинными домиками, и в конце концов, уставшие, голодные и переполненные впечатлениями, отправились домой.
И тут Сэмми раскрыл свой секрет, из-за которого он и хотел особо отметить этот день: завтра ему предстояло надолго уехать. Он решил поступить на военную службу.
Гай Гиббон, расчувствовавшись, сделал широкий жест - торжественно поклялся не совершать набеги на частные владения до возвращения друга.
- Смерть от хориокарциномы, - начал доктор Вебер, - наступает в результате...
- Он не умрет, - заявила девушка, - этого не будет.
- Дорогая моя, - сказал врач, коротышка с круглыми плечами и ястребиным носом, - я не хочу быть жестоким. Я могу употреблять эвфемизмы и поддерживать ложные надежды, или же я могу поступить так, как вы просили - объяснить положение и сделать заключение. Но совместить одно с другим я не в состоянии.
Доктор Рэтберн мягко предложил:
- Почему бы вам не прилечь на время? Я приду, когда мы здесь закончим, и все вам расскажу.
- Я не хочу ложиться, - резко оборвала она, - и я вовсе не просила вас, доктор Вебер, щадить меня. Я просто сказала, что не дам ему умереть. Разве это мешает вам говорить всю правду?
Кеог улыбнулся. Вебер заметил улыбку и не сдержал удивления, которое, в свою очередь, отметил Кеог. С ноткой гордости в голосе он произнес:
- Я знаю ее лучше, чем вы. Можете называть вещи своими именами.
- Спасибо, Кеог. Продолжайте, доктор Вебер, - сказала она.
Вебер посмотрел на нее. Вырванный из своего кабинета за две тысячи миль отсюда, доставленный в место, о существовании которого он никогда не подозревал, да еще такое великолепное, что даже его самоуверенность слегка ослабла, он встретил женщину, обладавшую властью - неограниченной властью, с какой он прежде не сталкивался. Вебер всегда считал, что его нельзя ничем удивить. Конечно, он и раньше сталкивался с шоком, горем, ужасом, отчаянием, как и любой врач. Но когда Кеог открыто сообщил ей, что эта болезнь всегда убивает за полтора месяца, она только вздрогнула, закрыла глаза на мгновение, показавшееся Веберу бесконечным, и затем тихо попросила: "Расскажите нам все, что можете, об этой... этой болезни, доктор." И добавила, в первый раз: "Он не умрет. Я не допущу этого." Она так это сказала, что он почти поверил ей, самым искренним образом. И удивился самому себе.
Он сосредоточился опять, отвлекаясь от человеческих чувств и чувств врача, и превратился в медицинский справочник:
- Смерть от хориокарциномы несколько отличается от той, что наступает в результате злокачественных новообразований. Обычно рак начинается локально, и быстро размножающиеся клетки прорастают в ткань того органа, где начинается болезнь: печень, почка, мозг, что угодно. Или же рак начинается, внезапно распространяясь по всему организму. Очаги воспаления идут по всей системе органов. Это называется метастазами. Смерть наступает от поражения многих органов, а не одного. Конечно, бывает и совпадение обоих случаев - полное поражение органа, с которого началось заболевание, и метастазы в другие органы. Хориокарцинома сначала поражает не жизненно важный орган, то есть он жизненно необходим для всего вида, но не для конкретного человека. - Он позволил себе скупо улыбнуться. - Вероятно, это звучит дико для современного человека, но тем не менее это так. Как бы там ни было, половые клетки, в своей основе весьма примитивные, имеют особенности, отличные от других клеток организма. Вам когда-нибудь приходилось слышать о внематочной беременности? - Он адресовал вопрос Кеогу, который кивнул. - Оплодотворенной яйцеклетке не удается попасть в матку; вместо этого она прикрепляется к стенке очень тонкой трубы между яичниками и маткой. И поначалу она нормально развивается - заметьте это, потому что, невзирая на то, что матка предназначена для этого процесса, стенка трубы не только служит опорой растущей яйцеклетке, но и питает ее. Она фактически образует то, что мы называем ложной плацентой, которая обволакивает плод и питает его. Плод обладает большой жизнеспособностью и в состоянии вполне нормально развиваться с помощью плазмы, которой его снабжает ложная плацента. И он растет - не по дням, а по часам. Так как труба очень узка, она не может долго удерживать растущий плод и разрывается. Если яйцеклетку не удалить в это время, то окружающие клетки точно так же начнут выполнять функции плаценты и матки; и через шесть или семь месяцев, если мать выживет, этот плод вызовет огромные разрушения в брюшной полости.
