— Нет, малыш, нет. Не третья. Первая. И не с такой силой. Вот так. Не пытайся вырвать скалу из земли. Подберись к ней плавно, установи лезвие и вытаскивай камень, вытаскивай, а не пинай. Цепляй его серединой лезвия, а не краем, пусть тяжесть придется на оба гидравлических цилиндра. Ну кто учил тебя так работать?
— Да никто не учил меня, Том. Я раз видал, как это делается, ну и повторил.
— Да ну? И кто это был?
— Деннис, но…
— Слушай, малыш, если ты хочешь чему-нибудь научиться у Денниса, то посмотри, как он орудует «сковородкой», катком. А бульдозер он водит так, как разговаривает. Да, так ты напомнил мне — о чем я хотел с тобой поговорить. У тебя что были какие-то неприятности с Деннисом? Вы поссорились?
— Да какие могут быть неприятности, когда он со мной не разговаривает? — развел руками Ривера.
— Хм, тогда все в порядке. Пусть так и остается. Деннис, в общем ничего, только ты держись от него подальше.
И он начал пересказывать мальчику слова Пиблза о том, каково быть одновременно оператором и механиком. Ривера сидел, опустив голову, длинного темного лица почти не было видно. Его руки шарили по контрольной панели, поглаживали ее, ощупывали рычаги и крепежные гайки. Когда Том кончил, он сказал.
— О'кей, Том. Если хочешь, будет так — ты их ломаешь, я их чиню. Но если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты ведь пустишь меня поработать с Дейзи Этта, да?
— Ну конечно, малыш. Только помни, что человек не может уметь все.
— Ты-то можешь все, — сказал юноша.
Том спрыгнул с машины. Ривера переключился на первую скорость, подобрался к камню, осторожно придвинул лезвие. Казалось, машина напрягает мускулы, чтобы поднять груз. Ривера чуть отпустил дроссель, машина плотно прижалась к камню. Гусеницы скользили, вгрызались в почву, выталкивали назад землю и песок. Том поднял кулак с отставленным большим пальцем и Ривера начал поворачивать лезвие. Семерка опустила морду, как бык, пробирающийся сквозь болото, передние сегменты гусениц зарывались в землю все глубже, лезвие качалось, зацепив краем скалу, будто храповик с собачкой. Камень сдвинулся, потом рванулся из-под накрывавшей его земли, разрезая ее, оставляя за собой кильватерную струю. И тут лезвие не удержалось и соскользнуло с камня. Ривера успел перебросить рычаг, прежде чем оно ударило в радиатор Семерки. Он снова установил лезвие, снова потянул и, наконец, вывернул камень на свет божий.
Том посмотрел на него и почесал в затылке. Ривера соскочил с бульдозера и стал рядом с ним. Какое-то время они молчали.
Это был грубый прямоугольник, огромный кирпич, один конец которого был обломан где-то под углом в тридцать градусов. А на противоположном конце были параллельные полосы, такие оставляет на стволе дерева пила. Размером камень был 3 х 2 х 2 фута, и весил должно быть шесть-семь сотен фунтов.
— Так, — произнес Том, выпучив от удивления глаза. — Эта штука никогда не росла здесь, а если и росла, то уж точно не могла вырасти такой.
— Уна пьедра де уна каса, — тихо сказал Ривера. — Том, это ведь было здание, да?
Том вдруг повернулся и посмотрел на курган.
— А здесь и сейчас есть здание — или то, что от него осталось. Бог знает, какое оно старое…
Иллюстрации Orban
Они стояли там в медленно меркнущем свете, стояли и смотрели на курган. Откуда-то появилось ощущение давления, как будто вокруг не было ни дуновения, ни звука. Но ветер-то был, а за их спинами что-то бормотала на холостом ходу Дейзи Этта и ничего не изменилось и — может быть, именно это? То, что ничего не изменилось? То, что здесь ничто не хочет, не может измениться?
Том дважды открывал рот, чтобы заговорить и тоже не мог или не хотел — он не знал, что именно. Ривера внезапно опустился на корточки, спина прямая, глаза широко открыты.
Стало очень холодно.
— Холодно, — пожаловался Том и собственный голос показался ему хриплым. А с моря дул теплый ветер и теплой была земля под ногами Риверы. Холод был не просто недостатком тепла, а отсутствием чего-то еще — быть может, иного тепла, присущего только жизни. Ощущение давления росло, как будто оно началось c осознания странности этого места, а возросшая чувствительность людей только усиливала его.
Ривера тихо произнес что-то по-испански.
— Ты на что смотришь? — спросил Том.
Ривера круто повернулся, дернул рукой, будто пытаясь защититься от резкого голоса товарища.
— Я… тут не на что смотреть, Том. Я однажды уже чувствовал что-то такое. Только я не знаю… — он покачал головой. Глаза его были распахнутыми и странно пустыми. — И после этого была жуткая гроза, — его голос пресекся.
Том схватил его за плечо и рывком поставил на ноги.
— Малыш, ты, что, ошалел?
Ривера улыбнулся почти нежно. Над верхней губой блестели мелкие капельки пота.
— Со мной все в порядке, Том. Я только напуган, как черт знает что.
— Ну так беги от ужаса вон на ту кошечку и начинай работать! Проревел Том. И потом добавил, уже спокойнее. — Я знаю, что-то нечисто да, нечисто, малыш. Но все эти чувства не помогут нам построить взлетную полосу. И по-любому, я знаю, что делать с собакой, когда она сходит с ума. В твоем случае это тоже должно сработать. Гони к этому кургану и посмотри, не валяется ли там для нас куча таких камней. Нам ведь еще надо засыпать болото.
Ривера заколебался, начал было что-то говорить, сглотнул и медленно пошел к Семерке. Том наблюдал, как он идет, одновременно пытаясь защитить свой мозг от неощутимого присутствия чего-то, чего-то близкого и очень холодного.
Бульдозер уже тыкался носом в курган, фыркал, и это вдруг напомнило Тому, что испанское название машины — «руерко» — свинья, или вернее, кабан. Ривера зацепил край кургана режущей стороной лезвия. Грязь и пыль взлетели в воздух и стали медленно оседать по обе стороны машины. Юноша уже срезал кусок земли, сбросил его за курганом, развернулся и пошел за следующим.
Через десять минут Ривера натолкнулся на камень. Взвизгнула марганцовистая сталь лезвия, из-под режущего края поднялся серый дымок. Когда машина прошла, Том наклонился и осмотрел камень. Тот выглядел так же, как предыдущий, который они нашли на плато — и обтесан был точно так же. Но здесь была стена и камни были притерты друг к другу — выступы к выемкам.
И холодные, холодные как…
Том глубоко вдохнул и вытер пот, заливавший ему глаза.
— Не имеет значения, — прошептал он. — Мне нужен этот камень. Мне надо засыпать это болото.
Он встал и знаком показал Ривере, подвести лезвие туда, где в стене была трещина.
Семерка чуть не врезалась в стену и остановилась, Ривера переключился на первую скорость и опустил лезвие. Том заглянул ему в лицо. Губы юноши были белыми. Он сдвинул рычаг, лезвие дрогнуло и острый угол вошел прямо в трещину.
Бульдозер протестующе взревел и начал раскачиваться из стороны в сторону, будто балансируя на конце лезвия. Том спрыгнул с дороги, обежал машину сзади, а она стояла теперь почти параллельно стене, выскочил на открытое место и, не отрывая взгляда от сверкающего лезвия, поднял руку, чтобы подать сигнал. А затем — одновременно — все и случилось.
Словно вырываемый зуб, блок зашатался и вывернулся из стены, полетел, вращаясь, увлекая за собой соседний. Камень над ними рухнул в образовавшийся просвет, весь курган затрещал и начал оседать. И что-то вырвалось из черной дыры между камнями. Что-то. Какой-то туман, только невидимый туман, нечто огромное, но неизмеримое. И с ним пришла новая волна холода, который не был холодом, и запах озона и треск сильного статического разряда.
Том оказался в пятидесяти футах от стены, прежде чем понял, что бежит. Он остановился и увидел, как Семерка вдруг резко стала на дыбы, словно дикая лошадь, как летит с водительского кресла, переворачиваясь в воздухе, Ривера. Том прокричал что-то нечленораздельное, кинулся к юноше, распростертому на жесткой траве, поднял его на руки и побежал. И только тогда осознал, что бежит он от машины.