- Давай дождемся вечера, когда на станции соберутся все, - предложил Юра. – Пока не выслушаем мнение остальных, не вижу смысла заключать союзы.

*

Павел отправился к электростанции за углем, а Вика потянула Юру за рукав куртки:

- Ты сказал «невеста»? – шепнула она. - Интересно, почему?

- Я так сказал? – притворно удивился Юра. – Ах, прости! Я немного поторопился.

- Это точно.

- Я так много об этом думал, что слова вылетели сами собой. Я давно уже хочу спросить, - он церемонно опустился на одно колено, - дорогая, ты выйдешь за меня замуж?

– Ты шутишь?

- Нет. Я действительно хочу назвать тебя своей женой.

- Тебе не кажется, что это не самое подходящее место, да и время тоже? Все очень неопределенно.

- Вот потому мне бы и хотелось внести хоть немного определенности. Я люблю тебя и не представляю без тебя будущего.

Вике было приятно это слышать и, честно говоря, она ждала, что однажды подобные слова прозвучат, но все равно растерялась и даже слегка впала в панику.

- Ты меня совсем не знаешь, - пробормотала она. - Мы и знакомы-то всего неделю.

- Я в своих чувствах уверен, но если тебе кажется, что я спешу...

- Ты спешишь.

- Когда мы вернемся в Москву, я приглашу тебя в самый лучший ресторан и все сделаю по правилам: свечи, кольцо, цветы, скрипач будет играть нечто романтическое… а сейчас давай считать это репетицией. Так ты пойдешь за меня?

- Ладно, - она нахмурилась, - репетиция так репетиция. Если ты так торопишься, можно сказать, что я тоже об этом думала. Еще вчера, когда мы пришли на станцию, я определилась с тем, чего хочу.

- И? – Громов так и стоял коленопреклоненный с невольно проклюнувшейся тревогой в глазах.

Вика отвернулась, кусая губу, чтобы не выдать себя улыбкой – уж слишком забавный был сейчас у него вид. Она понимала, что таким образом Юра, скорей всего, отвлекает ее от проблем, но шутка вдруг стала слишком серьезной. Он и правда с волнением ждал ее ответа, и Вика не стала его долго мучить:

- Я согласна!

*

Дмитрий Ишевич

Игорь Симорский скончался, не приходя в сознание.

Дима и Паша уже почти собрались ехать за остальными, когда Ашор накрыл покойного с головой и отошел от кровати.

– Что – все? – шепотом спросил Павел.

Ашор кивнул.

Вика отреагировала на новость сдержанно: прикрыла рот рукой и судорожно вздохнула. Громов промолчал – и это понятно, ему не за что было любить покойного. Сам Дмитрий Симорского тоже не слишком жаловал. Гнилым он слыл человеком, а если все дурные слухи о нем – истинная правда, то, останься он жив, доставил бы кучу хлопот. Но, разумеется, смерть человека есть смерть, и из солидарности с Павлом Дима постоял рядом с накрытым телом пару минут.

– Надо бы его перенести на холод, а то у нас печка пышет, – тихо произнес Ишевич, касаясь локтя Долгова. – Кстати, лопаты тут есть?

– Есть. Одна в угле торчит, другая, поплоше, возле склада валяется, - ответил Павел, но вдруг встрепенулся: - Только я его здесь не брошу, увезу в Москву!

– Это исключено, – возразил Громов. – Все, кого Антарктида поймала, остаются в ней.

– Мне плевать, как у вас заведено. Если надо будет оплатить транспортировку, я оплачу, но Игорь не будет тут гнить. Надо сохранить тело до того, как… – он остановился, не зная, как завершить мысль.

– Нет условий, – возразил Громов. – Прости, Паша, но даже обычных цинковых гробов тут негде достать. Пока ты его закажешь, пока его привезут в оазис… Пусть он сразу покоится с миром. Выкопать могилу не получится, земля тверже гранита, поэтому лучше всего выбрать укромное место подальше от домов и заложить тело камнями

– Он был верующим? – спросила Вика.

– Я… я не знаю, – выговорил Долгов, и от понимания, как мало он знал про своего бизнес-партнера, ему стало стыдно. – Наверно, нет, хотя на венчании в церкви он присутствовал, свечку ставил. Значит, был крещен...

– Если он православный, его надо на третий день хоронить. Это у мусульман сразу хоронят. А для него, возможно, обряды имели значение. Да и вообще, спешить как-то нехорошо. Может, с ним захотят попрощаться.

– Да, точно, Пат наверняка захочет...

Дима про себя сомневался, что найдется много желающих, но Вика была права: спешить не стоило. Он отправился за курткой:

– Идем, Паш! Перенесем его в какой-нибудь неотапливаемый сарай и выберем место для дальнейшего…упокоения.

- Я чувствую себя немного растерянным, - произнес Долгов, натягивая на себя протянутую одежду, - навалилось столько несвойственных задач. Я перед поездкой специально читал о свадебных обрядах, а тут похороны… Я не хотел! Я не мог предвидеть, что так получится!

Дима успокаивающе похлопал его по спине. Паша шагнул к двери, но передумал и подошел к Ашору, все это время молчаливо стоявшему у стенки.

- Ты меня прости, я утром брякнул, не подумав. Я знаю, что ты делал все для того, чтобы он выжил.

- Бог простит, - ответил Ашор.

*

Станция повсюду хранила следы недавней бури. С наветренной стороны между домиками было почти чисто, а вот на широких просторах, отделявших лаборатории от спального барака, там и тут валялись сорванные со своих мест вещи. Дорогу преграждали доски от развалившегося под ветром недостроенного дома, куски фанеры и стального профнастила, бочки, банки, выступающие из снега ржавые детали не пойми от чего и множество бумажных обрывков, словно ураган опустошил библиотеку и в приступе необъяснимой злобы порвал книги на куски.

– Мы проведем тут несколько дней, – предположил Долгов, с усилием прокладывая путь по целине,  – значит, склад, баня, электростанция не подходят. Ими мы сами пользоваться станем. Надо искать что-нибудь ненужное.

– Надеешься реанимировать генератор?

– Попытка не пытка, топливо имеется. А наладим генератор, будет свет и тепло. Может, Игоря к дальним ангарам отнести? Там точно никто из нас не появится. И похороним там же, у склона горы.

Ангары располагались метрах в ста. Пока к ним шли, миновали забитые досками лаборатории (тратить время на то, чтобы их вскрывать, не хотелось), и метеостанцию с облезлым куполом на крыше.

– А давай сюда, – Ишевич вернулся на несколько шагов и оглядел квадратную постройку с одним малюсеньким окошком, – за погодой мы точно наблюдать не станем.

Он отпер дверь, заложенную бруском, и заглянул внутрь. Воздух в помещении был сух и пах слежавшейся пылью.

– Сойдет, – Долгов поверх его плеча бегло окинул взглядом прихожую.

– Вот и ладно. Закрывать не буду, – Дима отступил от порога и первым направился в обратный путь.

– А ведь Игорь меня и правда предал, – негромко произнес за его спиной Долгов.

Ишевич обернулся, поправляя сползшую на глаза шапку:

– В смысле?

– Вика Завадская тут проехалась по моей неспособности разбираться в людях. Пожалуй, она права, – Павел недобро усмехнулся. – Накануне вылета в оазис у меня состоялся разговор с юристом. Он принес дурные вести.

– Какого рода дурные? Что-то с лабораторией?

– Нет, со звукозаписывающей студией. Мухин давно подозревал Игоря в махинациях, а тут ему пришли на почту результаты тайного внутреннего расследования. Воровал Игорь по-страшному. У нас теперь такие финансовые проблемы, что не знаю, как расхлебывать буду.

– Неприятный сюрприз.

– Я ему верил, мы столько лет вместе. Были у Игоря грешки по женской части, но чтобы мухлевать с договорами… Хоть о покойных либо хорошо, либо ничего, права Завадская, из меня хреновый вожак. Не вижу я людей в их истинном свете.

*

Симорский показался им сегодня куда тяжелей, чем вчера, когда они его волокли через перевал на пледе. Наверно, за сутки они выдохлись, ослабели под тяжестью навалившихся проблем, да и тропинка, если это можно было так назвать, была неудобно-узкой и скользкой. Снег стал подтаивать, сугробы оседали и темнели, а кое-где уже натекли небольшие лужицы, в которые ноги соскальзывали с бурным всплеском.