Из материалов Нюрнбергского процесса:

«…По рецепту 5 кг человеческого жира с 10 литрами воды и 500-1000 г каустической соды варили 2—3 часа. После остывания мыло всплывало на поверхность. К смеси добавляли соль, соду, свежую воду, и снова варили. …Производственная варка занимала от 3 до 7 дней …в результате которых получилось более 25 килограммов мыла. Для этого было использовано 70—80 килограммов человеческого жира примерно с 40 трупов».

Глава 1

Откинувшись на переднем сидении, лениво опахивая вспотевшее лицо глянцевым журналом мод, Вероника молча наблюдала за дорогой. В салоне было душно, запах обшивки перемежался с запахом пота, кондиционер сдох, вентилятор, прикреплённый к лобовому стеклу, не избавлял от жары. Шелестя колёсами "Ford Focus" нёс их по раскалённому асфальту. Поникшие от зноя деревья, сменялись заросшими сорняком, полями, изредка проплывали покинутые деревни, с порушенными домами, ржавеющими в стороне комбайнами, тракторами, и другой, неведомой ей техникой. Иногда, из дрожащего марева, разогретого асфальтом воздуха, возникали встречные машины, которые с шумом проносились мимо.

Где-то горел лес, дым от пожара, желтовато – сизой пеленой обволакивал всё вокруг. Стоило приспустить стёкла, как в салон врывался запах гари. От него ело глаза, першило в горле, хотелось кашлять.

– Господи, какое пекло… – Вероника потянулась к бардачку, вытащила оттуда пластиковую бутылку с минералкой.

– Будешь? – откручивая пробку, спросила она, сидевшего за рулём мужа.

Игорь молча протянул руку, не отводя глаз от дороги, отхлебнул пару раз.

– Тёплая… – пожаловался он. – И противная.

Вероника забрала бутылку, отпила сама. Газ из воды выдохся, во рту остался солоноватый привкус. Гадость.

– Далеко ещё? – не оборачиваясь, спросил Игорь.

Она осмотрелась, вспоминая и прикидывая в уме

– Километров 20 до отворота… Ну и там ещё столько же.

– Скорее бы…

Вероника мягко положила руку на запястье мужа

– Ну, потерпи немножко, скоро отмучаемся… Пару деньков, и обратно… Хорошо?

Игорь искоса глянул на неё. Поглаживая руку, Вероника наблюдала, как теплеет его взор, лицо трогает едва заметная улыбка.

– Да ладно…

– Вот и умничка!

Забросив бутылку обратно в бардачок, включила приёмник. Тот, радостно засверкав разноцветными огнями, ударил тяжёлым роком. Игорь недовольно поморщился, заметив это, Вероника крутанула настройки.

Кантри. Мужу нравилась такая музыка.

– Расслабься – подумала она – Муж… объелся груш.

Вероника знала, как претила супругу, эта поездка. Они в одно время взяли отпуска, собираясь, наконец-то отдохнуть в Испании, но пришло письмо от тётиной соседки – бабы Любы. Тётя, которая приютила к себе Веронику, после нелепой гибели у той родителей, умерла в прошлом году, оставив в наследство Веронике хоть старый, но крепкий дом. Баба Люба присматривала за ним, а в последнем письме сообщила, что сильно хворает, что сил уже нет никаких. Пусть Вероника приедет и решит, что делать, толи продать дом, толи как. Ещё она написала, что могилки родителей вовсе заросли травой, кресты покосились. Тётину оградку не мешало бы покрасить… Читая это, Веронику грызла совесть. Она не была на родине уже 8 лет, она не смогла приехать на тётины похороны, лишь выслала деньги. Да и с домом следовало, что-то делать.

Вероника показала письмо мужу.

– А как же Испания? – спросил тот.

– Поедем, – но позже.

Игорь посмотрел на жену, уловил в её глазах то, чего он, не признаваясь себе самому, побаивался.

– За неделю управимся? – только спросил он.

– Конечно, мой хороший, – глаза жены опять излучали тепло. Игорь вздохнул. Ласковая и нежная, заботливая и уютная – его жена, решив для себя что то, была непоколебима до неистовости.

Километров за пять до отворота, их тормознуло ГИББД. Впереди, натужно урча моторами, на просёлочную дорогу, сворачивала колонна армейских грузовиков, с закрытыми тентом, кузовами. В небе прострекотала пара вертолётов, быстро исчезнув за лесистыми холмами. Игорь остановился на обочине, выжидая, покуда последняя машина не съедет с федералки, и не исчезнет в лесу. Наконец им дали отмашку проезжать дальше.

– Учения, что ли? Лучше бы пожары тушили. А это что? – Игорь кивнул на торчавшие с обеих сторон дороги мачты, с блестящими параболами наверху.

– Может для сотовой связи? – предположила Вероника.

– Не похоже… Впрочем, чёрт с ними! Отворот не прозевай!

Шоссейка нырнула вниз. С обеих сторон, на холмах, лохматился еловыми ветками лес. Вероника чуть приоткрыла боковое стекло. Запаха дыма не было, тогда она, опустив стекло, и опёршись локтем на дверцу, подставила разгорячённое лицо встречному потоку. Впереди, справа, показалась табличка с названием их городка. Они свернули, на разбитую всю в выбоинах и колдобинах дорогу.

Спустя полчаса миновав мост через небольшую речку с дачными домиками на берегу, они сразу очутились на улице городка. Урча, форд тащил их вверх. По обеим сторонам, в ряд, стояли потемневшие от старости деревянные дома с глухими заборами, большими воротами. Улица была пустынна, пока они въезжали в гору, лишь однажды навстречу попалась сгорбленная старушка в повязанном на голову платке, в коричневой кофте, и длинной чёрной юбке. Она ковыляла, опираясь на палку, и обернулась им в след, заслонив глаза от солнца. Въехав в гору, они очутились на утопающей в зелени площади, с памятником, павшим воинам в центре.

– Вот моя деревня… голос Вероники немного дрожал, здесь в этом городке прошло её детство.

Глава 2

– А вот мой дом родной! – докончила начатую фразу Вероника, когда они, проехав весь город, оказались на улице, что тянулась вдоль высокого обрывистого берега реки. Они остановились возле дома, который пристроился на бугре с самого края утопающей в зелени улицы. Двухэтажный, бревенчатый верх, с резными наличниками, полуподвальный низ, сложенный из красного кирпича. По переднему торцу – высокий забор, большие резные ворота, окна нижнего этажа наглухо закрыты ставнями.

– Ничего себе! – удивился Игорь. – Пожалуй, не зря приехали!

– А то! – с некоторой гордостью произнесла Вероника. – Смотри! Кажется, баба Люба!

Действительно, калитка, напротив, со скрипом отворилась, и оттуда выбежала небольшая кругленькая старушка. Вероника вылезла из машины. Баба Люба, смешно перебирая короткими ногами, приблизилась к Веронике, обняла её, и, уткнувшись щекой Веронике в грудь, заплакала. Расчувствовавшись, Вероника то же хлюпнула носом. Подошедший Игорь с изумлением посмотрел на неё – его жена, эта железная леди, пустила слезу. Так они стояли некоторое время, обнявшись. Потом баба Люба подняла голову, разглядывая Веронику.

– Ну, ты совсем барыней стала! Красавица! – весело и неожиданно звонко произнесла она.

– Да ну тебя баба Люба! – как-то по-детски засмущалась Вероника, смахивая ладонью слёзы.

– А это супруг твой? – баба Люба с любопытством смотрела на Игоря.

– Да, это мой муж.

– Ладный мужик, статный, в очках, наверно умный шибко.

– Да уж не дурак, – согласилась Вероника и попросила – Игорь, доставай гостинцы!

К полуночи, они, наконец, угомонились, Игорь, притомившись с дороги, тихо сопел рядом, Веронике же не спалось. Тускло горел ночник у изголовья, желтоватым светом освещая нехитрую обстановку в доме, густые бархатные тени таились по углам. После шумного, бестолкового, гудящего моторами машин большого города, было непривычно тихо. Звенящая пустота наполняла всё вокруг, неподвижно висела в пространстве. За посеребрёнными луной, окнами звенел сверчок, звук его, лишь усиливал тишину, делая её почти осязаемой.

Почти ничего не изменилось в доме, с тех пор как она покинула его. Тот же круглый стол в центре залы, с изогнутыми витыми ножками, старинный комод в углу, люстра в цветном абажуре… даже скатерть, белая, с кремовыми полосками по краям, сохранилась ещё с тех давних времён. Старые фотографии на стенах в деревянных рамках. Тётя Клара, с дядей Кириллом, там они молодые, серьёзные. Дядя сидит на стуле, в валенках, в тёмной рубахе с глухим воротом, тётя Клара стоит рядом, опёршись рукой на дядино плечо, платье в горошек, русые волосы собраны в косы и уложены венцом на голове. Запахи изменились, стали чужими, не те, что ей запомнились в детстве. Баба Люба перед их приездом прибралась, сколь смогла, протёрла пыль, вымыла деревянные, покрашенные коричневой краской полы, но дух запустения остался. Покойная тётя Клара любила луговые цветы, – на столе в кувшине летом всегда стоял букет, распространяя запах леса. Зимой пахло горячими пирожками с капустой, пряжениками с картошкой, когда с работы приходил дядя, приносил с собой запах соляры и машинного масла. … Веронике было 14, дядя неожиданно умер во сне, остановилось сердце. Тётя почернела от горя, долго не могла прийти в себя. Вероника, оттаявшая немного душой после гибели родителей, замкнулась опять, слишком много смертей выпало за её недолгую жизнь. Родители её сгорели вместе с домом, как и почему это произошло, никто толком не знал. Поговаривали, что они отравились угарным газом, рано скутали печку, зима выдалась студёная. Вероника в тот день была в гостях с ночёвкой у тёти Клары. В 11 лет она осталась сиротой. Она не видела мёртвых родителей, обоих хоронили в закрытых гробах, да и хоронить то говорят было нечего, одни головёшки.