Разбирая феноменологию Логоса в Общей психопатологии, первое, с чем мы сталкиваемся при схизисе, это иллюзии и галлюцинации. Бред, в феноменологическом значении тоже есть «галлюцинация» – «pensé imaginable» Жан Поль Сартр). То есть, Логос. И «pensé concevable» (он же). То есть, Дух.
Проблема различения феноменов знания в Общей психопатологии до сих пор дискуссионная. Именно она еще раз остро ставит вопрос методологии и методах при подходе к Общей психопатологии, как науки. И главное, как в методологии, так и в методах – что принять за «внешнее»? То, что человек воспринимает (видит, слышит, осязает и т.д.) как внешнее? Или все, что находится «вне» субъективности, и никак не зависит от субъекта? Но, это как раз и есть «незнание о незнании»! То есть, то, что называют объектом, объективной реальностью (в пику субъективной реальности) или «материей» (в пику сознанию). Повторяем. Для Общей психопатологии «внешнее» есть то, что находится за пределами «тела человека». «Внутреннее» есть то, для чего «тело человека» является внешним («объектом» или «предметом» – не важно). Но! Само тело наше, находится ли оно «внутри» нашей субъективности (души), или вне ее? Мы полагаем, что в ответе на этот вопрос, нужно избегать состояния «кошки Эрвина Шредингера. И, перефразируя русское, фольклорное – «не жив, не мертв», а, может быть, «ни жив, ни мертв», искать «место» своему телу!
Б) Общие феномены иллюзий и галлюцинаций. Качество предметности
Принято и иллюзии, и галлюцинации рассматривать как искаженные восприятия (С. Я. Рубинштейн). Если так, то вопрос о предметности этих феноменов снимается. Предметность сохраняется и в искаженном виде. Например, так называемая физиологическая иллюзия – чайная ложка в стакане воды, заполненном наполовину, через стенку стакана воспринимается искаженно. Но, восприятие не обманывает нас на все сто: в стакане не крокодил, а чайная ложка. С галлюцинациями сложнее. И, в бесконечном ряду этих феноменов можно найти такие, которые также обманывают нас не «на все 100». Например, так называемые парейдолические галлюцинации. Даже здоровый человек в узорах ковра может увидеть лица, животных, целые миражи, то есть то, чего на ковре нет. Болезненное состояние, например, высокая температура, добавляет к псевдоделическим галлюцинациям яркость, четкость и стойкость. Но, не более. Еще пример. Так называемые функциональные галлюцинации. Они тоже могут быть и у совершенно здорового человека. Например, в незнакомом помещении, в котором человек оказался один, тихий шум льющейся из крана в соседней комнате воды, может быть принят за голоса. Или скрип калитки, двигаемой ветром, воспринимается, как разговор. Другое дело, что предмет не может быть «искаженным». Он есть, или его нет… для субъекта. Поэтому и иллюзии, и галлюцинации, как бы далеко они ни были от «объективного мира», всегда предметны. Но, именно предметность указывает на то, испытывает человек иллюзию, или галлюцинацию. В конце главы, мы отдельно рассмотрим иллюзии и галлюцинации памяти, что для Общей психопатологии намного важнее, чем тонкие различение «предмета» и «объекта» в Общей психопатологии. Для Общей психопатологии совершенно не важно, являются ли иллюзии и галлюцинации по отношению к «нормальному» (адекватному) отражению, моделью или эталоном для сопоставления собственных переживаний с причиной их вызвавшей.
В) Галлюцинации
Концепция галлюциногенеза является общепринятой среди отечественных психиатров. (См.: Е. А. Попов. «Материалы к клинике и патогенезу галлюцинаций». Харьков. 1941). Попов, как известно, отличал представление от галлюцинаторного образа, по совокупности таких признаков, как яркость и отчетливость галлюцинаторного образа, его экстрапроекция, отсутствие изменчивости, чувство принадлежности к собственному «Я». Нарастание этих существенных признаков, Е. А. Попов отмечает, разбирая шкалу переходов между представлениями и восприятиями. Он указывает на такие промежуточные образования, как эйдетические наглядные образы, псевдогаллюцинации (феномен, предельно сближающий галлюцинацию и бред – авторы) и фантастические зрительные образы (И. Мюллера), как на ряд феноменов общей психопатологии, переходящих от «представления» к «галлюцинации». Возникновение этих феноменов, должна была объяснить концепция «тормозного фазового состояния коры головного мозга» (по Ивану Павлову): психика «привязывается» к мозгу, а не соме. К сожалению, данная концепция не объясняет основных признаков галлюцинаторного образа – экстрапроекции, отсутствия произвольной изменчивости, чувства непринадлежности к собственному «Я». Это понимал и сам Е. А. Попов.
Результаты патопсихологических экспериментов приводят Сусанну Яковлевну Рубинштейн к выводу, противоречащему основному признаку галлюцинаций – их независимости от объектов (см. С. Я. Рубинштейн. «О некоторых спорных положениях учебников психиатрии». Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова, 1977, вып. 1., стр. 139—143. А также материалы обсуждения данной статьи. – Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова, 1977, вып. 9, стр. 1417—1423). На основании этих экспериментов, она стирает различие между функциональными галлюцинациями (Карла Людвига Кальбаумана), возникновение которых находится в определенной связи с объектом – источником раздражения и истинными галлюцинациями. Причиной возникновения искаженных восприятий (в этом понятии С. Я. Рубинштейн снимает различие иллюзий и галлюцинаций) является, по мнению автора, «деятельность прислушивания». Речь идет, следовательно, только о слуховых галлюцинациях, когда «сами больные фиксировали свой слух на каком-то конкретном предмете» (цит. произв., стр. 141). Здесь можно согласиться с Г. В. Столяровым, что концепция С. Я. Рубинштейна «также не объясняет, почему из всей массы раздражителей, действующих на человека в каждый данный момент, только некоторые и лишь у части людей… «вдруг активизируются и выносятся наружу» (Журнал невропатологии и психиатрии…», 1977, вып. 9, стр. 1419). Таким образом, и здесь возникают трудности, с которыми столкнулся Е. А. Попов. С объяснением экстрапроекции, при отсутствии произвольной изменчивости и с чувством непринадлежности к собственному Я. Истоки этих трудностей коренятся в объяснении признаков, сближающих восприятие реального «объекта» и галлюцинаторного предмета. Но, самое главное кроется, все же в методологии. Вспомним Ясперса. Его различение метода объяснения, от метода понимания. Феноменология галлюцинаций раскрывается путем понимания. Неслучайно, что непревзойденными описаниями галлюцинаций являются те, которые сделал В. Х. Кандинский, наблюдая самого себя.
Первый признак, сближающий галлюцинации и обычные восприятия – экстрапроекция. Частная психопатология и психиатрия, не говоря уже о психологии, не в состоянии объяснить экстрапроекцию. У больного «кошка поселилась в правом предсердии и мяукает оттуда» (собственное клиническое наблюдение авторов). Это – экстрапрекция или интропроекция. Согласно логике Рубинштейн это интропроекция. Тогда «мяуканье» данной «кошки» (как и она сама), не являются галлюцинациями. И, действительно, синдромологически это бред. Но, с точки зрения феноменологии Общей психопатологии то, что интропроецировано, тем не менее, остается галлюцинацией. А, экстрапроецированными могут быть персонифицированные бредовые идеи. Например, все тот же аутодвойник. (См. выше). Кстати, в обще медицинском смысли «внутри» значит в крови. Все другие полости, кроме сосудов, являются «объектами» наружными. Например, полости: рта, желудка, влагалища, прямой кишки и т.д., даже полость черепа. Как не парадоксально, но головной мозг человека находится «снаружи», он экстрапроецирован.
Дальше. С точки зрения клинициста можно говорить о галлюцинациях, как интенсифицированных представлениях. Галлюцинация здесь ближе всего к представлению, если ее сравнить с ощущением, восприятием или мыслью. С точки зрения патопсихолога-экспериментатора, галлюцинация может быть обозначена, как «искаженное восприятие». Все те тонкие различения галлюцинаций, предлагаемые оппонентами С. Я. Рубинштейн (см. там же, стр. 1420—1423), есть не иначе, как рассмотрение данного феномена глазами клинициста, который только «фиксирует нечто, выходящее за рамки нормы». Среди психиатров бытует мнение, что психически больного человека «понять» нельзя. В противном случае, неясно, в каком смысле являются феноменами одного и того же порядка, например, физическая иллюзия, искаженное восприятие и иллюзия в клинике острого «чувственного бреда»? В каком отношении можно совместить в одно понятие «искаженное восприятие», иллюзию и галлюцинацию?
