— Движение левостороннее! — крикнул Шукрун.

Этот возглас ничуть не взволновал спутников Шукруна: им непонятен подтекст сказанного.

— Посмотри-ка, Ги. Доказательство налицо. Вот оно, старина! — добавляет он.

На вертикальных плоскостях ступеней четко проступает сланцеватость — это так называемая сланцеватая масса. Осадки — ил, состоящий из отмерших планктонных скелетов, в частности из глобигерин, — консолидировались в породу — нечто вроде слоистого известняка, из которого давлением была вытеснена влага. Нерастворимые частицы накапливались на плоских поверхностях, образуя «прослойки», перпендикулярные к направлению давления. Таким образом, эти прослойки вертикальны, но они находятся под определенным углом к поверхности стены. Отсюда явствует, что давление было направлено по горизонтали, но под определенным углом по отношению к этой стене; сила, видимо, была приложена в направлении с северо-востока на юго-запад. И ориентация этой силы абсолютно точно соответствует перемещению северной, то есть Американской, плиты на запад. Следовательно, знаменитое «левостороннее движение» Шукруна доказано.

Все это он понял сразу же при виде тончайших структур на ступенях, которые находятся от него всего в 50 сантиметрах. Но ему надо представить веские доказательства там, на поверхности.

— Ближе, Ги, ближе! — требует он.

— Если ты хочешь подойти еще ближе, то для этого ты должен выйти из аппарата, — раздраженно отвечает Скъяррон.

Нос «Сианы» покоится теперь на первой ступени. Схватив фотоаппарат марки «Никон», Шукрун делает цветные снимки во всевозможных ракурсах. Опьяненный своим открытием, он в течение доброго получаса заставляет ныряющее блюдце рыскать от одного разлома к другому, наудачу берет пробы, фотографирует, диктует в магнитофон свои описания. Мало-помалу в его мозгу уточняются структура и границы поля разломов. Простираясь на сотни метров с востока на запад, поле разломов располагается на уступе, который связывает южное плато со склоном самой глубокой части V-образной долины. Каждый из разломов представляет собой тонкую трещину в осадках, которая расширяется, тянется метров пятьдесят, затем замыкается. Но за нею уже тянется другая трещина. «Это можно было бы сравнить, — скажет позднее Шукрун, — с очень толстым листом картона, который кто-то пытался разорвать, но не довел дело до конца. Вдоль всего этого разрыва, или, вернее, надрыва, можно увидеть, как образуются щели и линии надлома».

— «Сиана», я «Норуа». Вот уже больше часа, как вы пасетесь в одной и той же зоне. Когда вы полагаете начать продвижение на север?

В аппарате TUUX трещит голос Ле Пишона.

— Видишь, твой шеф наверху беспокоится, — шутит Жарри. Как это ни печально, но дан приказ спуститься по склону в V-образную долину. В последний раз смотрит Шукрун на убегающие от него лестничные ступени, через которые он перелетает на двухметровой высоте. Наконец они исчезают в ночи.

«Фантастика, — думает он, — мы приземлились почти наугад в 400 метрах от предусмотренного программой места после всех этих испытаний двигателей — и так вот, с бухты-барахты, попали в ключевую зону!»

19 часов 15 минут.

Наверху солнце закатывается за горизонт. Собравшись у правого борта поблизости от аппарата TUUX, небольшая группа моряков, ученых и инженеров мысленно следует за «Сианой» в ее неспешном спуске на дно разлома, которое отделено от них 2800-метровой толщей воды. На таком расстоянии, если бы вода была совершенно прозрачна, они увидели бы только тусклый, слабый свет прожекторов, который, вероятно, казался бы неподвижным из-за крайней ограниченности перемещений в этом обрывистом и тесном ущелье. Те, кто проникал в мир вечного мрака, закат солнца — этот миг всеобщего покоя, миг расставания со светом — воспринимают с особой остротой. Ветер стихает. Наступает тишина. Бьет час разгула красок, когда море и небо на мгновенье сливаются. Для сидящих в аппарате солнечный закат лишен смысла. Для них понятие дня и ночи не существует. Их отсчет времени начинается с нуля, с того самого момента, когда они достигают дна.

1 час 25 минут с момента погружения «Сианы», номер 19…

С каждой минутой Жарри чувствует себя все менее и менее напряженно: оба двигателя работают нормально. Что касается пилота и научного наблюдателя, то нервное напряжение, которое они испытали с самого начала, дает себя знать. После их возвращения на поверхность команда «Норуа» будет поражена их изможденными лицами, синими кругами вокруг глаз, но пока они еще сохраняют силы…

Получив избыточный вес, «Сиана» плавно отрывается от очень крутого обрыва, у подножия которого различимы первые нагромождения осыпи из скатившихся сверху обломков.

— Ги, подойди к склону.

«Сиана» кренится на нос, приближается к грунту и затем снова незаметно поднимается. Скъяррон колеблется, стоит ли опускаться под таким сильным креном. При скорости 1 метр в секунду у него остается максимум десяток секунд, чтобы успеть выровнять блюдце, если перед ним появится непредвиденное препятствие. В мае этого года во время тренировочного погружения в каньоне на юге залива Сен-Тропез он вот так же, на бреющем полете, чуть не врезался в скалу. Нелегко было выбираться оттуда задним ходим, да еще в облаке ила, из-за которого пропала всякая видимость.

Шукрун нервничает. В его прежде спокойном голосе слышатся сухие нотки:

— Ги, если ты не спустишься ниже, то из фотоснимков ничего не получится.

Дна уже не видно, и эхолот указывает глубину 15 метров. «Сиана», грациозно планируя с креном 10º на нос, не дает возможности рассмотреть неровности рельефа на южном склоне, где Кьенци некогда провозился более часа.

Глубина 34 метра; расстояние до поверхности — 2764 метра.

«Сиана» только что прошла над самой глубокой точкой V-образной долины (почти 2800 метров).

Дно очень быстро поднимается. Скъяррон, приведя «Сиану» к северному склону в горизонтальном положении, выключает двигатели. Появляется осадочная площадка, засыпанная обломками.

19 часов 42 минуты. глубина 2784 метра.

Скъяррон осторожно сажает аппарат на дно метров на пятнадцать выше самой глубокой точки долины. Теперь надо будет подняться по северной, еще неизведанной, стене. Впереди — покрытый осыпью крутой откос такого же типа, что описывал Ле Пишон. Шукрун узнает на нем кучу, как он выражается, «обломков», столь часто встречающихся на дорогих ему Пиренеях. Вершины гор постепенно разрушаются, обломки падают и скапливаются у подножий. Обломочный материал сметается лавинами и складывается в конусы, образуя то, что образно называют «плевками». Особенно много их у подножия склонов, на продолжении кулуаров лавин. Скъяррон приподнимает нос «Сианы». Члены экипажа занимают в креслах новую позицию, которая им кажется наиболее устойчивой. Подъем начинается. Двигатели работают, как часы. К Жарри вернулась улыбка.

Пилот по-прежнему норовит держаться подальше ото дна. Шукрун призывает его к порядку:

— Держись дна, Ги, держись дна.

Ландшафт напоминает тот, что был исследован на южном борту во время первого погружения, однако склоны здесь не так круты. Склоны представляют собой напоминающую лестницу стену, где небольшие обрывы, образованные осыпью вкупе с «плевками» из крупных обломков пород и ила, чередуются с террасами, покрытыми белоснежными осадками, на которых богато представлена животная жизнь. Шукрун диктует на магнитофон. Он скрупулезно считает ступени — их всего тринадцать! Вне всякого сомнения, это продолжение зоны интенсивного разлома, который мы уже установили на юге. Но где ее северная граница? И что лежит за границей?

^{_{На этих сумрачных глубинах особенно поражают любые проявления жизни.}}

Шукрун регистрирует факты. Но наряду с этим и размышляет. Самым значительным фактом ему представляется наличие сцементированных глыб осыпи — «брекчий». Эти глыбы, напоминающие «пудинг», дают дополнительное доказательство сдвигов, деформирующих земную кору в этой зоне. Кроме того, они недвусмысленно говорят о том, что сдвиги происходили недавно, поскольку очень старый обломочный материал погребен под слоем несравненно более молодым. Это предположение подтверждают также крутизна склонов и отсутствие сколько-нибудь значительного осадочного покрова. Каждому из этих обрывов соответствует активный еще разлом, который постоянно разрезает чехол обломков и осадочных отложений. Заключения, сделанные после первого погружения, верны и по отношению к южному склону V-образной долины.