— Это Фиона. Еще один друг с того места, где раньше работал Том. — Мысленная заметка, чтобы сообщить Ворону и Лисе, что они сменили личности. Вероятно, для них это вполне нормально.

Несмотря на многочисленные уроки Тома, мои навыки лжи явно далеки от его навыков. К счастью для всех нас, Джен смирилась с тем, что любые странности, связанные с Томом и компанией, следует игнорировать. Хотя сегодня впервые после больницы это было «и компания». Думаю, остальная часть зоопарка была занята работой. Или они просто не из тех людей, которые могут заскочить на пятничный футбол или воскресное барбекю. И это печально. Я думаю, Том скучает по ним и товариществу больше, чем он думал. Не то чтобы он когда-нибудь признался бы в подобном. Да и это, вероятно, считалось бы слабостью среди хардкорных оперативников. У него есть я, и я — это все, что, по его признанию, ему сейчас нужно в жизни.

Том был… очень занят. Теперь у нас есть целая комната, посвященная его строганию. Что я могу сказать, этот человек любит играть с ножами. Всем, кого я знаю, за последние четыре месяца подарили хотя бы одну деревянную белку или колибри.

Если бы я не знала его лучше, то сказала бы, что отставка постепенно сводит его с ума, и он полностью отрицает это. Я пока не уверена, что с этим делать. В различных статьях говорилось, что недавно вышедшим на пенсию людям может потребоваться год или два, чтобы обрести уверенность в себе без работы.

Может быть, ему нужна новая и другая работа. Возможно, что-нибудь на полставки. Или, по крайней мере, интерес вне меня, тренировок, лепки деревянных существ и, конечно же, поддержания и чистки его запасов оружия и различных конспиративных квартир. На всякий случай. Том не был бы Томом без пары дюжин различных планов экстренной эвакуации, на пенсии или нет.

Мы по-прежнему оба ходим на стрельбище два раза в неделю, чтобы потренироваться. Даже моя стрельба стала лучше. И когда я на работе или где-либо еще вне дома, я регулярно звоню или пишу ему, чтобы сообщить, что я все еще жива, чтобы он не волновался.

Мы должны быть в состоянии домашнего блаженства. Но что-то здесь не так. Я не знаю. Я волнуюсь. Я люблю его и хочу, чтобы он был счастлив. Просто не совсем уверена, что тихая жизнь ему подходит. Или, возможно, это старая случайная ерундовая тревога поднимает свою уродливую голову, заставляя меня задуматься, достаточно ли меня.

Тьфу.

Я знаю, что он любит меня. Как будто мне нужно, чтобы эта чушь подкрадывалась ко мне именно сегодня.

— Еще розового? — спрашивает Джен.

— Да. Вообще-то, дай мне бутылку.

— Вот это настроение! — она смеется, передавая мне выпивку. — А-ля «пропустите к алтарю, я сказала». Или нет, может, «я станцую румбу»?

— Я даже не знаю, как танцевать румбу. Но знаешь, я наверно смогла бы. — Я сую бутылку подмышку и достаю свой сотовый, посылая быстрое сообщение. — Вернусь через минуту или две.

— Что? Куда ты направляешься?

— Я должна сделать кое-что важное. Это ненадолго. Не психуй. — Я выскальзываю из спальни и пересекаю коридор в кабинет, или мастерская, или как там это называется. Место, где Том хранит свои творения. Я поставила бутылку вина на стол, полный орлов и койотов. Его последние увлечения животными. Так много маленьких деревянных глаз-бусинок смотрят на меня в ответ. По крайней мере, он не занялся таксидермией или чем-то столь же кровавым и странным. Это было бы жутко.

Мой мужчина проскальзывает в комнату, закрывая за собой дверь. И выражение его лица, очень радует.

— Детка, ты невероятно красива. Ходячая мечта. И это чертовски горячее платье, достойное королевы.

— Спасибо. — Приятно знать, что два часа прически и макияжа стоили затраченных усилий. Я взмахиваю пышной юбкой своего шелкового платья без бретелек. — У него есть карманы.

— Да? Что в них?

— Разве тебе не хотелось бы узнать самому, — поддразниваю я. — Ты выглядишь чертовски привлекательно в этом костюме.

Это еще мягко сказано. Этот человек достоин того, чтобы пускать слюни. Теперь, когда прежняя аккуратная, прилизанная прическа Тома, сдержанные манеры и опущенные плечи исчезли, он выглядит как сильный, мужественный мужчина, каким был все это время. Я не могу не смотреть на него. Без сомнения, он заставляет мое сердце биться в два раза быстрее.

— Что я здесь делаю, Бетти? — спрашивает он, подходя ближе. — С тобой все в порядке? Все хорошо?

— Запри дверь, пожалуйста.

Он делает, как его просят.

— Итак, мои источники сообщили, что ты выглядел несколько напряженно, стоя там, внизу, среди наших гостей.

— Твои источники, да? Я в порядке. — Он вздыхает. — На самом деле, я более чем в порядке, я великолепно. И собираюсь жениться на любви всей моей жизни. Тебе не о чем беспокоиться.

Я просто жду.

Стон.

— Может быть, я немного нервничаю из-за того, что не могу должным образом следить за всеми приходящими и уходящими людьми, но это нормально. Я могу жить с этим.

— Повторяй за мной. Это наша свадьба, а не зона повышенной опасности.

— Я знаю, знаю. — Его руки скользят по моим обнаженным плечам. Подушечки его пальцев теплые и чуть шершавые. — Все хорошо. Правда.

— Скажи правду. У вас тут целый зоопарк, окружающий это место, не так ли?

Он усмехается.

— Нет.

— Да, это так. Ты большой врун.

— Они просто были обучены следить за своим окружением. Я не сказал ни слова, клянусь.

— Тебе и не нужно было. — Мои пальцы легко пробегают по лацканам его пиджака, его накрахмаленной белой рубашке. — Я рада, что твои друзья сегодня здесь ради тебя. И я знаю, вы думаете, что я недостаточно серьезно отношусь к безопасности, но это так. Я понимаю это. Я хочу, чтобы мы оба прожили вместе долгую и здоровую жизнь. Хорошо, что они следят за происходящим. Так я чувствую себя в большей безопасности. Теперь, однако, тебе нужно расслабиться и наслаждаться. Это приказ.

— Да, мэм.

Мои руки скользят ниже, к пряжке его ремня и к ширинке его черных брюк.

— Детка, — он усмехается. — У нас есть на это время?

— Это важно. Мы найдем для этого время. Предсвадебный минет — это традиция. Ты никогда об этом не слышал?

— О, теперь, когда ты упомянула об этом, это действительно звучит как важная традиция, которую следует усердно уважать, — говорит он, член твердеет в моей хватке.

— Потому что, давай будем реалистами, наша брачная ночь будет состоять из нескольких часов кропотливого вытаскивания заколок из моих волос, пока мы оба не упадем в изнеможении.

— Я в твоем распоряжении.

— Серьезно? Тогда пожалуйста, немного расширь свою позицию.

Он — это бархатная кожа и тепло. А его запах и его одеколон — возбуждают меня до предела.

Я осторожно расправляю юбку своего платья и встаю на колени. Одной рукой обхватываю его толстый член, направляя его к моим ожидающим губам. Много ругательств от него. Некоторые из них на иностранных языках.

Я сжимаю свои губы вокруг него, скользя ими вверх и вниз по его длине, останавливаясь, чтобы дать ему то количество всасывания, которое он любит. Тем временем другая моя рука играет у него в штанах, играя с его яйцами. Я сосу, облизываю и принимаю его глубоко, любя его своим ртом. Давая ему понять, что у нас все хорошо. Соленый вкус его преякулята попадает мне на язык, и, о Боже, доставлять ему удовольствие мне тоже доставляет удовольствие. Я уже мокрая и готова кончить. Но это только для него.

Однако, когда его член действительно набухает и становится твердым, покрытым венами, он останавливает меня.

— Ты кончишь со мной, — выдыхает он, держа меня за руки и поднимая на ноги. — Будь сверху. Так мы не слишком сильно помнем твое платье.

— А как насчет твоего костюма?

— К черту мой костюм. — Он снимает пиджак и бросает его на спинку стула. Затем он ложится на пол у моих ног. Легкий блеск пота покрывает его лоб. — Давай же.

Мое платье было не совсем предназначено для этого, но какого черта. Оседлав его тело, я опускаюсь на его твердый член. К счастью, юбка моего платья длиной до пола. Никто никогда не должен знать об ожоге от ковра, который я собираюсь получить, стоя на коленях.