Декстер издал глубокий грудной звук. Он столкнул ткань с её плеч, и та упала на талию.

— Теперь потрогай их.

Потрогать их?

Она поняла по его тону, что он имеет ввиду. Декстер хотел, чтобы она их не просто потрогала, он хотел, чтобы она трогала их, словно она одна в своей спальне.

Она подняла руки.

Его взгляд был приклеен к её рукам, когда она стала мять обе груди, поднимая их и сжимая соски, и груди стали наливаться и отяжелели. Пока она их ласкала, трудно было не заметить, что его эрекция росла, упираясь в молнию брюк.

Сколько, по его мнению, это должно продолжаться?

Её кожа согрелась от её собственных прикосновений, губы раскрылись, и она, к своему удивлению, тихонько всхлипнула. Отзывалось ли её тело на её собственные ласки или на похотливый блеск его зелёных глаз? Его эрекция пугала её, но что-то было новое и эротичное в том, что происходило. Странное напряжение возникло у неё между ног, заставив сжаться внутренние мышцы.

Ну же, она не возбудится от этого мужчины.

Наконец он заговорил тяжёлым от возбуждения голосом:

— Ты заслужила две вещи со стола.

Он повернулся и сел на свой стул.

Натали, сдерживавшая до этого дыхание, выдохнула.

— Что ты выбираешь? — спросил он.

— Чай и сандвич. — Она не медлила и не обдумывала.

Декстер налил себе воды и кивнул.

Принимая это за знак, Натали торопливо принялась за еду.

Никогда ничто не казалось ей таким вкусным. Натали выросла в окружении искусных, умелых поваров, которые могли приготовить что угодно. Мать и сама прекрасно готовила, если у неё возникало желание. Она бывала в лучших ресторанах со знаменитыми во всём мире шеф поварами, но сандвич в её руках превзошёл всё это. Кусочки хлеба, поджаренные до хрустящей корочки, были божественны. тушеные овощи между кусками хлеба были соединены вместе ароматным белым сыром. С каждым кусочком её рот наполнялся ароматом. Одеяло, которое он спустил с её плеч, обнажив груди, было забыто. Жевание и глотание полностью её захватило, а кружка давала так необходимое тепло её рукам.

Декстер молча смотрел, как она ест сандвич и пьёт чай. Он смотрел не только на её грудь, но и на то, как она отпивает чай, как вытирает губы, и даже, как жуёт. Его взгляд был вездесущ. Когда сандвич исчез, он спросил:

— Хочешь воды? Нехватка жидкости — это плохо, а чая была только одна чашка.

Натали хотела воды, но она начала понимать, что за всё надо платить. Вместо того, чтобы взять кувшин, она спросила:

— Можно мне воды?

Он налил чистой воды в её стакан.

Когда она не потянулась за стаканом, он усмехнулся:

— Хорошая девочка, клопик. Я был прав насчёт тебя. Ты хорошая ученица. Ты уже поняла, что должна заслужить воду?

Хотя её сковало страхом, еда, которую она уже заслужила, придала сил.

— Да.

— На этот раз всё проще. Сейчас это будет не твоё тело, хотя скоро ты будешь предлагать мне намного больше, чем просто вид твоих грудей.

Будет предлагать? Он хочет сказать, что он не будет брать?

Прежде, чем она смогла об этом поразмыслить, он сказал, чего хочет.

— Твой ум.

Глава 13

Трудно одолеть врага, затаившегося у нас в голове.

Салли Кемптон.

— Мой ум?

— Скажи мне, что я хочу знать, и заслужишь воду. Скажи мне достаточно, и я даже оставлю тебе бутылку. Воду из водопровода нельзя пить. Моё дело заботиться о тебе.

Но ты украл меня, заморозил и измучил голодом до смерти! Вместо того чтобы это произнести, Натали кивнула.

— Давай, — сказал он, — сделай глоток.

Она поднесла стакан к губам и вспомнила его коктейль в самолёте. Она посмотрела на стакан Декстера. Она не помнила, пил ли он из него.

— А ты… это…?

— Есть ли тут те же вещества, что я давал тебе раньше?

Она молча согласилась, сжав пересохшие губы.

— Ты мне поверишь?

Это был хороший вопрос. Она не должна.

— Я не знаю. Полагаю, у меня нет выбора.

— Но ты всё же спросила. Ты сомневаешься. Почему?

Она сделала так, как он говорил, ответив честно, не раздумывая:

— Потому мне это не понравилось. Мне не понравилось, как я себя чувствовала.

Декстер кивнул.

— В этой воде нет лекарств. Давай, пей.

Она послушалась, и была вознаграждена чистой, прозрачной, освежающей водой. В отличие от той, что текла из крана, каждый глоток воды из стеклянного стакана смягчил её язык и горло так, как не смог даже чай. Сколько времени она была без воды? Она не знала, сколько спала, а потом ещё были несколько часов на полу.

Натали не хотела останавливаться. Декстер сказал глоток. Может, если не делать глотательного движения, это будет всё ещё один глоток? Её рассудок говорил ей, что надо поставить стакан, но она не могла. Было так вкусно. Теперь, когда её тело получило пищу, вода была ещё одним элементом для жизни.

Её поразила эта мысль: независимо, от того, какой странной стала её жизнь, она хотела её. Она хотела жить.

Наконец она поставила пустой стакан, боясь взглянуть на противоположную сторону стола и увидеть то, что может там увидеть. Вместо гнева в комнате раздался смех Декстера, резонируя от пустых стен.

— Мой клопик хотел пить. Но ведь я дал тебе награду до того, как ты её заслужила. Теперь давай. Скажи мне, что ты думаешь.

— Что я думаю?

Он поводил головой из стороны в сторону.

— Если бы мне понадобился попугай, я бы его приобрёл. Я взял тебя, думающую, сообразительную, сексуально дышащую женщину. Я взял тебя, клоп. Ты теперь моя. Скажи мне, что ты чувствуешь. Как… — он жестом обвёл комнату. — …это заставляет тебя себя чувствовать, о чём думать с тех пор, как ты проснулась и до этого момента?

Это была непростая задача. Обнажить грудь было проще, чем мысли.

— Давай.

— Я была голодной. Сейчас лучше. — Она обвела взглядом комнату, внезапно обнаружив, что она соответствует её представлениям об иностранных психиатрических лечебницах. Не она была сумасшедшей. Нет. Это человек, сидевший напротив через стол, его скрещенные руки, его оценивающий её грудь взгляд. — Я смущена и, если честно чувствую себя униженно.

— Почему?

Она теребила одеяло на коленях.

— Я сижу тут с голым верхом, без одежды, в одном одеяле. Это очевидно.

— Ты моя. Ты в моём распоряжении. Это значит, все твои части тела, клоп. Ничего не должно тебя смущать. Обнажать себя для меня не должно смущать.

— Но это так, — выпалила она. — Я не знаю тебя, и, что касается того, что ты сказал — я не принадлежу тебе. Я не твой клоп. — Нат затрясла головой. — Я это имя тоже ненавижу. Оно унижает.

Его сине-голубые глаза сверкнули изумлением.

— Ну, это так. Я говорил тебе, надо заслужить своё имя.

Заслужить. Почему всё надо заслужить?

— Теперь скажи мне, — продолжил он, — какое тебе нужно доказательство тому, что ты мне принадлежишь? Купчая поможет? Контракт? Я могу составить любое, и мы оба подпишем, но, по существу, свидетельство о браке это тоже самое. То, что у нас есть — ненастоящее. Но однажды…

Она не ответила, и он продолжил:

— Как насчёт того, что я знаю интимные секреты твоего сексуального тела? Это доказывает, что ты моя? Например, как твоя киска сжимается, даже когда ты без сознания?

Натали ахнула, сжав ноги:

— Так ты…

— Что я…? Трахнул тебя?

Она не ответила, а в глазах появились слёзы. Если бы она только могла завернуть себя целиком в одеяло: лицо, голову и, конечно, грудь.

— Нет, — ответил Декстер, — я этого не сделал. Я хочу, чтобы первый раз, когда я буду внутри тебя, был особенным для нас обоих. Как бы я ни хотел… — Его бицепсы округлились, когда он расцепил руки и наклонился вперёд. — …и всё ещё хочу — я не сделал этого.

Одинокая слеза скатилась по её щеке.

— Спасибо.

Ещё одна благодарность за то, что не должно быть подарком: одеяло, еда, её невинность. А потом она вспомнила его слова.