Обычно она приезжала к родителям Геннадия только вместе с мужем, да и то редко, несколько раз в год. Свекровь подкладывала салат ей в тарелку, расспрашивала о работе, передавала привет родителям, и все с облегчением вздыхали, когда визит заканчивался.

– Простите, Любовь Васильевна, я сейчас занята, – соврала Нина.

– Да-да, конечно, – виновато засуетилась свекровь. – Ты звони, не пропадай.

Нина пообещала не пропадать.

Работать расхотелось начисто. Нина попыталась сосредоточиться на требованиях очередного конкурса, но не смогла. Попробовала разложить на экране пасьянс, но и этим заниматься было скучно.

Заглянул Виктор. Нину сразу окутало чем-то теплым, уютным.

Она не помнила, чтобы такое происходило с ней, когда она была с Геннадием.

Гена был известным человеком, а она никем. Нина это знала и гордилась тем, что он на ней женился.

– Посиди минутку, – попросила Нина.

– Бездельничаешь? – Виктор посмотрел на экран.

Ей уже давно было хорошо рядом с ним. Если бы Нина постоянно не помнила, что Гена все еще ее муж и он умирает, новую жизнь можно было бы начать раньше.

– Любовь Васильевна звонила, – вздохнула Нина.

Виктор провел рукой по щеке, послушно сел рядом.

– Она раньше вообще мне не звонила. Только на день рождения.

Нине хотелось опять не думать о свекрови, как она не думала о ней раньше.

Она достаточно настрадалась и имеет право на счастье, а теперь свекровь мешает ей быть счастливой.

– Ну что ты молчишь!

Виктор потянул ее к себе за шею, поцеловал в висок.

– Мне ее жалко, – пожаловалась Нина и решила: – Съезжу я, пожалуй, на ту квартиру. Срочного пока ничего нет. Съезжу.

О какой квартире идет речь, Виктор понял сразу. Взгляд его из ласкового стал настороженным.

Она погладила его по руке.

– Нужно проверить квартиру. Мало ли что…

Нужно выбросить продукты, если таковые в квартире есть, отключить холодильник. Проверить, закрыты ли окна.

– Давай вечером вместе съездим, – предложил он.

Ему не нравилось, когда она от него уезжала.

Геннадию не нравилось, когда она подолгу была дома.

– Вместе тоже можно съездить, – Нина решительно выключила компьютер. – Я ненадолго. Съезжу и сразу вернусь.

Затея ему не нравилась, но он промолчал.

Жаль, что они потеряли много времени. Она страдала, тосковала и мечтала отомстить, а на самом деле все это ей не нужно. Ей нужно, чтобы Витя смотрел на нее ласково и она знала, что очень ему нравится.

Навигатор показал, что ехать придется минут сорок. Раньше, когда она жила с Геннадием, она добиралась быстрее. Машин в городе прибавлялось с каждым годом.

Нина спешила домой, вбегала в квартиру и заглядывала в бледное лицо.

Иногда Гена ей улыбался, иногда устало и недовольно морщился.

– Почему так поздно?

Она не обижалась и не начинала объяснять, что у нее много работы. Она видела, как ему плохо, и мечтала только о том, чтобы болезнь отступила.

Больные люди всегда капризничают, она относилась к этому спокойно.

И к тому, что Гена улыбается и даже шутит с Юлей, а на Нину почти не смотрит, относилась спокойно.

И получила то, что получила.

Двор оказался перегороженным шлагбаумом, она потратила минут десять, чтобы пристроить машину.

Если они поменяли замки, я туда не попаду, доставая ключи, с досадой подумала Нина. Придется вызывать полицию, чтобы вскрыть дверь.

Ключ от подъезда подошел. Она снова захлопнула подъездную дверь и набрала код домофона. Код оказался прежним, дверь запищала.

Подъезд не изменился. Только стены теперь были покрашены другой краской и в лифте висело другое зеркало.

Выйдя из лифта, она шагнула к своей бывшей квартире и не заметила бы стоявшую у окна девушку, если бы та не сделала к ней пару шагов.

Девушка смотрела на Нину с испугом.

Кажется, они узнали друг друга сразу. На похоронах Нина старалась не замечать Юлю, но то, что Генина любовница жмется к очень похожей на нее девице, заметила.

Похороны вообще прошли так, как Нина могла только мечтать. Юлю все демонстративно не замечали, а Нине соболезновали.

Когда Юля с незнакомой девкой исчезли, Нина поняла, что лучшую месть придумать было сложно.

Ей больше не хотелось мстить Юле.

Юля осталась в прошлой жизни, с которой Нину больше ничто не связывало. Разве что звонки свекрови.

Сегодня у Ильи Никитича была только одна лекция. Он ненадолго появился на кафедре, наспех проконсультировал аспиранта и поспешил домой.

Казалось, что страх за жену усиливался с каждым метром по мере приближения к дому. В аудитории страх пропадал, ему удавалось отключиться, а на улице и в метро наваливался тяжкой ношей.

Страх вновь отпускал только дома, когда он видел, что ничего страшного с Любой не произошло, она смотрит телевизор, или читает какой-нибудь детектив, или слушает музыку, сидя у окна.

Сегодня она сидела у окна в тишине.

– Ты что-нибудь ела? – повесив куртку, спросил он.

– Тебя ждала, – виновато улыбнулась жена.

Ему было бы легче, если бы она плакала. Тогда он ее успокаивал бы, и это казалось естественным и понятным.

Она не плакала, она разговаривала так, как будто в их жизни ничто не изменилось.

Внешне действительно мало что изменилось. Они много лет виделись с Геной редко и мало что знали о его делах.

Когда сын заболел, они делали для него все, что было в их силах, но при этом их жизнь продолжала оставаться прежней. Они заботились друг о друге, по вечерам смотрели какие-нибудь фильмы или читали что-то, устроившись в креслах.

– Пойдем обедать, – Илья прошел на кухню, открыл холодильник.

Тарелки с двумя пирожками, которую он утром здесь видел, не было.

На столе стояла Любина чашка с недопитым чаем.

Чай с пирожками не лучший завтрак, но хорошо, что жена позавтракала хотя бы этим.

Илья достал из холодильника кастрюлю с борщом, поставил на плиту. Борщ Люба любила.

Пару раз в неделю к ним приходила девушка, приносила продукты, готовила. Пожалуй, было бы лучше, если бы Люба готовила сама, любое дело отвлекает от горя.

Жена подошла, тихо села за стол, вздохнула.

– Совсем нет аппетита.

– Съешь хотя бы немного, – попросил он.

Борщ закипел, Илья наполнил тарелку, поставил ее перед женой.

Грязную чашку поставил в мойку.

– Как на улице? – спросила Люба.

– Холодно.

Он наполнил вторую тарелку, сел напротив жены.

– Но дождя нет. И ветра нет. Хочешь, пойдем погуляем?

– Ты, наверное, устал, – вздохнула Люба.

– Я не устал. И прогулка для меня отдых, а не работа, – улыбнулся Илья.

– Ты точно не устал?

– Точно. Что на второе будем?

– Я ничего. Борщ еле-еле доела.

Илья не стал настаивать, бодро сказал:

– Пойдем гулять. Только одевайся потеплее.

Подумал, не вымыть ли посуду, пока жена одевается, решил вымыть, жена обычно одевалась долго.

Прогулка оказалась неудачной. Пошел дождь, и пришлось вернуться.

– Здравствуйте, – девка, которая была с Юлей на похоронах, торопливо подошла к Нине.

На похоронах она была в накинутом на ворот куртки черном шарфе. Сейчас шарфа не было, под сползшим капюшоном торчали неопрятные блеклые пряди.

В глазах девицы стояли слезы.

– Что вам угодно? – сузила глаза Нина.

– Я не могу дозвониться Юле, – промямлила девка.

– А я здесь при чем? – поразилась Нина.

Если бы не слезы, которые потекли у девки из глаз, она бы решительно ее обошла и захлопнула перед ней дверь.

Слезы помешали это сделать.

– При чем здесь я? – повторила Нина.

– У нее пятый день не отвечает телефон, – девка достала из кармана носовой платок, вытерла нос. – Я не могу попасть к ней в квартиру.

– Это моя квартира! – отрезала Нина.

Этого не надо было говорить. Выходило, что Нина оправдывается.

Надо было посмотреть на эту дуру, как на свежую коровью лепешку, и молча пройти мимо.