– Конечно, – отвечаю я и начинаю рассказ про мартини и сыр с плесенью…

– Как вы чувствуете себя сейчас? – спрашивает доктор Бёрк, когда я заканчиваю свой рассказ.

– Кажется, ничего.

– Понимаете, мы достигаем положительного результата в 90 % случаев…

– У вас на сайте написано, что в 98 %.

– Именно. Поэтому у меня есть несколько предположений, что могло случиться.

– Я слушаю. – Я открываю новый файл, чтобы делать заметки на компьютере.

– Во-первых, как я и говорил, мы достигаем положительного результата не в 100 % случаев. На некоторых людей лекарство попросту не действует. Не знаю почему. Но маловероятно, что это ваш случай.

– Где-то на два процента.

– Да. Дело вот в чем: я вижу, сколько, по вашим словам, вы выпили, в какое время вы перестали употреблять алкоголь и когда пришли к нам в клинику. Как вы понимаете, наша система рассчитана на лечение похмелья…

– Угу.

– …И похмелье – это в том числе отказ от алкоголя, и я подозреваю, что это не входило в ваши планы.

– Что вы имеете в виду?

– Можно заключить, – говорит доктор Бёрк, – что вы были скорее в состоянии опьянения, а не похмелья, когда мы вас лечили. И некоторое время спустя тоже…

А потом до меня наконец доходит: он говорит, что, когда я вел тачку за полмиллиона долларов на скорости 250 километров в час, я был в состоянии, противоположном похмелью. Я был в стельку пьян. Все мои усилия, чтобы как следует напиться, пошли псу под хвост, потому что я переусердствовал. И теперь весь эксперимент провален. Ко всему прочему, я еще и за рулем был в пьяном виде.

– Черт.

– Нам нужно попробовать еще раз, – говорит доктор Бёрк.

Но теперь я думаю о завтрашних истребителях, пике, бочках, петлях… Я закрываю ноутбук.

– Сегодня я постараюсь так не усердствовать. Завтра начнем по новой.

– Хорошо, – говорит похмельный доктор. – Тогда до встречи.

Я наливаю себе виски и раздеваюсь. Легко выключаю свет. Когда я закрываю глаза, комната кажется узкой, будто я в объятиях очень сильного, очень милосердного призрака.

Платон, который научился у Сократа искусству сбалансированно распивать и рассуждать, передал этот навык своему ученику Аристотелю. Лучшим учеником Аристотеля был царь Александр Македонский, который преумножил мудрость Эллады – во всем, кроме выпивки.

Как и его отец, Александр был страстным, сильно пьющим царем-полководцем. Как и его мать, он был ярым последователем Диониса – столь убежденным, что считал тропу своих завоеваний реконструкцией странствий бога вина[18]. Каждую ночь он вместе с подданными напивался до одури, а после они отправлялись на поле боя, сражаясь с головной болью так же самоотверженно, как с гунном, и всякий раз одерживали победу. Он полностью доминировал над новым обществом, как вино над водой, – и хотел цивилизовать мир, залив его кровью.

В итоге Александр завоевал больше земель, чем кто-либо из его предшественников, сжигая города до основания, иногда – ненамеренно, если вакханалии выходили из-под контроля. Так или иначе, он привнес цивилизацию в мир и, конечно, способствовал распространению бодуна за его территориальные рамки, хотя далеко не всем нравились эти усилия. Демосфен говорил о его пьянстве так: «Хорошее качество для губки, но не для правителя». И, возможно, он был прав. Именно пристрастие к бутылке погубило не побежденного в бою Александра Македонского, хотя то, что произошло, остается предметом споров – то ли его тело не выдержало излишеств, то ли он умер от шока, отказавшись от алкоголя так же, как он делал все остальное: немедленно и наотрез.

Но, конечно, Александр и его войска – не единственные воины, прорубившие себе путь в учебники истории пьянством и сражениями. Со времен Гомера, чья «Илиада» и «Одиссея» полны описаний пьяных солдат, историки поняли, как важен алкоголь, чтобы выстоять в кровопролитном бою. Скандинавская мифология в значительной мере опирается на военный успех берсерков: воинов яростных, бесстрашных, накачанных божественным пойлом. И не только люди так шли на бой. Марко Поло, который выпивал в разных концах света, отмечал, что в Занзибаре воины дают слонам перед боем ведро рисового вина, чтобы «поднять их боевой дух».

Во время Гражданской войны в Америке, когда Улисс С. Грант подвергся резкой критике за злоупотребление алкоголем, президент Авраам Линкольн пообещал выделить больше выпивки каждому генералу, который «еще ни разу не одержал победы».

Конечно, не все пьяные воины отличались в бою. В «Беовульфе» те, кто решил сразиться с таинственным чудовищем Гренделем, были убиты в чертоге Хеороте, пока спали мертвым сном после того, как выпили медовухи для храбрости. Барбара Холланд сравнивает эту западню с историей о похмельных гессенских наемниках, побежденных Джорджем Вашингтоном, и об англосаксах, слишком долго пивших перед битвой при Гастингсе, и поэтому проигравших Англию более дисциплинированным норманнам, которые, по словам Холланд, были «трезвыми или по меньшей мере не такими пьяными».

В ходе Первой мировой войны наемный солдат, а де-факто журналист Фрэнк Перси Крозье в деталях передал кошмар, творившийся на поле боя, и наброски того, что происходило в стороне: «Я видел полковника, сидевшего у связного окопа, который лично выдавал несанкционированный ром солдатам, проходившим мимо него шеренгой в три часа пополудни этим по-весеннему погожим днем, чтобы в первый раз держать оборону… Страдая от бренди, он думал, что все остальные чувствуют то же, что и он, – уныние и отчаяние. Унылого и всегда такого дифисиль…[19] алкоголика отправили в Англию, где его состояние ухудшилось, и в конечном счете он умер. Безопасность границы перевесила все остальное. Контроль за злоупотреблением алкоголем стал исключительно важным».

Хотя в те времена еще не было понятия «похмелье» (hangover), конечно, не было никаких оснований, чтобы разбрасываться словечками вроде «дифисиль». Но благодаря промышленной революции массовое представление о том, как связано пьянство с продуктивностью и безопасностью, стало меняться – как и былая незыблемость алкоголя в британской армии. Как объявил премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж, империя воюет «с немцами, австрияками и выпивкой, и насколько мне видится, самый сильный наш противник – это выпивка».

Тем временем русские, казалось, могли одержать победу в бою, даже когда не держались на ногах, и иногда только благодаря этому. В обеих мировых войнах многие дотошно выверенные наступления Германии были отбиты непредсказуемыми и похмельными советскими войсками – те могли потеряться, заснуть или просто опоздать на позиции. Несмотря на эти случайные успехи, Кремль постепенно обеспокоился пьянством, и КГБ разработало средство против пьянства оперативников. В действительности оно помогало не от опьянения, а от похмелья… по крайней мере, так говорится в рекламе RU-21 – первого массового средства от похмелья, которое появилось после холодной войны и добилось успеха, по крайней мере на американском рынке.

В своих захватывающих мемуарах «Зеленые береты сорвались с цепи» Расселл Манн пишет, как служил врачом во Вьетнаме. Важную часть его работы составлял уход за сержантом: «Он любил, чтобы рядом был врач, вроде как на случай, если его ранят, но на самом деле я помогал ему справляться с похмельем… В миру он слыл пьяницей, ловеласом – не самым приятным человеком; но на поле боя он был великолепен».

Призывные пункты тоже повидали немало случаев похмелья – в том числе тех, что приключались со столь разными героями, как Томми Фрэнкс и Брюс Спрингстин. По воспоминаниям генерала Фрэнкса, в 1965 году – будучи отчислен из колледжа, в отчаянной депрессии, в бездне запоя – он решил поступить на военную службу, чтобы получить «встряску» и выйти из «съедавшего душу похмелья». Фрэнксу суждено было стать одним из самых прославленных американских солдат, а впоследствии руководить наступлением на Талибан[20] в Афганистане и вторжением в Ирак в 2003 году.