— Они были просто ужасны, — Джотэм слегка улыбнулся, вспомнив какой отвратительной вышла та трапеза.

— Потому что ты забыл спросить его, умеет ли он их готовить. А он о них совершенно ничего не знал, — рассмеялась Лата.

— Я хотел, чтобы это было что-то особенное для тебя.

— Так оно и было. Ведь главное — ты был рядом.

— Я тоже ценил каждую проведенную с тобой минуту!

— И я безумно благодарна тебе за это! Тогда ты высвободил для нас целый день! Посетить Массену мы бы все равно уже не успели. Но это было даже к лучшему! Ты весь день посвятил мне. За это время нас никто не побеспокоил! Мы смеялись, разговаривали, любили друг друга. В тот день мы зачали Барека! Это было такое счастливое время!

— Так оно и было.

— Ты снова можешь стать счастливым, любовь моя. Сможешь снова полюбить. У тебя будет это, если только ты позволишь себе.

— Но мои чувства уже никогда не будут прежними.

— Конечно, нет! Но это еще не значит, что я ошибаюсь, и ты не способен на новые отношения. Любовь — это драгоценный дар. Не позволяй ему пройти мимо!

Глава 11

— Сейчас принесу, мама! — крикнула Стефания, направляясь к входной двери после того, как в нее постучали.

Открыв ее, она на мгновение остолбенела: на пороге стоял капитана Деффонд.

— Лейтенант Мичелокакис.

— Капитан Деффонд.

— Можно мне войти? — спросил он, слегка приподняв бровь.

— О, да, конечно.

— Стефания, кто там?

Деффонд перевел взгляд с девушки на идущую к ним Джасинду.

— Мадам Мичелокакис, — заметив ее неодобрительный взгляд, он тут же исправился: — Джасинда.

— Так гораздо лучше, Николас. Очень рада тебя видеть. Приятный сюрприз. Так что заставило тебя вновь посетить мой дом?

Сунув руку в потайной карман кителя, Деффонд достал запечатанный королем Джотэмом конверт и протянул его Джасинде.

Стефания смотрела на него в замешательстве.

«Чего ради капитан королевской гвардии явился с посланием к моей матери? И почему она так неохотно взяла его?»

Джасинда, помедлив, приняла конверт. Даже не открывая его, она знала — письмо от Джотэма. Это был единственный человек, чье бы послание доставил капитан королевской гвардии.

«И что он хочет мне сказать?»

Сломав на конверте печать, она, чтобы хоть немного уединиться, прошла через комнату к открытой, выходившей в сад двери. И, вытащив сложенный листок бумаги, вгляделась в слова, написанные рукой Джотэма.

«Мадам Мичелокакис.

Не могу не извиниться за то, что на днях разговаривал с вами таким неподобающим тоном. Я знаю, ваши слова были искренними. И мне жаль, что мой резкий тон огорчил вас. Прошу позволить мне загладить свою вину и исправить свою, возможно, непростительную ошибку. Прошу вас поужинать со мной завтра вечером. Жду вашего ответа.

Король Джотэм».

Джасинда перечитала записку, оценив плотность бумаги и почувствовав вонзившееся в палец золотое тиснение стрелы Дома Защиты. Инициалы Джотэма были выбиты вдоль ее ствола. Это говорило о том, что бумага была из его личных запасов. Будучи женой советника, Джасинда повидала достаточно много всевозможных писем и посланий, чтобы знать, что их писали на тонкой бумаге с небольшой стрелкой.

И как ей теперь на это реагировать? Джасинда понимала, почему Джотэм просто не мог не извиниться. Такое грубое поведение — бурная и резкая реакция, открытое проявление злости — было для него абсолютно нехарактерным. Во время обедов, которые она посещала в Ассамблее вместе со Стефаном, ей неоднократно приходилось видеть гневающегося короля. В тех случаях, когда ему приходилось урезонивать какого-нибудь зарвавшегося советника. Но Джотэм всегда делал это так вежливо и так спокойно, что некоторые даже не замечали в его словах ни малейшего упрека. Король никогда не повышал голоса и не выдавал своих истинных чувств.

Это было именно то, чем Джасинда всегда восхищалась… и время от времени раздумывала над этим. Неужели он действительно стал таким бесстрастным? И таким холодным? Куда делся тот молодой человек, о котором Лата отзывалась как о чувственном романтике?

Во время их непродолжительного совместного обеда Джасинда увидела короля совсем с другой стороны. Но слова в этой записке исходили от хладнокровного, сдержанного человека, с которым она была знакома многие циклы. Его скрытая от других сторона заинтриговала ее — перед ней предстал тот мужчина, которого она хотела бы узнать получше.

На обеде он попросил называть его Джотэмом, а записку подписал как король Джотэм. Опять эти смешанные сигналы, не позволяющие ей понять, какие чувства он к ней испытывает и чего добивается. Возможно, он просто хотел поужинать с мадам Мичелокакис, вдовой члена Ассамблеи и матерью новоиспеченного советника, чтобы убедиться, что она не обижена. Или же он все-таки хотел встретиться с Джасиндой как с женщиной, в которой заинтересован?

Она никак не могла понять: какая из этих двоих ему нужна?

«Неужели я действительно собираюсь сблизиться с Джотэмом?»

Безусловно, это был весьма привлекательный мужчина. К тому же у них была долгая совместная история. Хотя Джотэм только теперь задумался об этом. И, нельзя не отметить, у них было много общего. Оба потеряли своих спутников жизни. Оба выросли среди политиков. Оба были вовлечены в политическую жизнь Кориниана. И оба знали, что это дорога с односторонним движением.

Джасинда нашла взглядом цветущий в саду великолепный розовый куст, унаследованный некогда ее матерью. Тот самый, что она пересадила сюда после ее смерти. Ее немного пугало, что «мать» может не прижиться в ее саду. Ведь раньше та обитала только в Доме Исцеления. Джасинда до сих пор помнила свое изумление, когда куст впервые зацвел. На корне, который дала ей мама, распустились фиолетовые бутоны, как, впрочем, и у Латы. И тут же вспомнила, как от огорчения позвонила матери.

Ее мама тогда рассмеялась и сказала, что это уникальное свойство данного растения. Его цветы будут соответствовать цвету именно того Дома, где его посадили. И все же «мать» не стала полностью фиолетовой. В следующий раз она была усеяна золотистыми бутонами цвета Дома Исцеления. И лишь после смерти Стефана куст начал менять расцветку: к насыщенной позолоте добавился фиолетовый цвет Дома Защиты.

Джасинда была в недоумении: как такое вообще было возможно? И сожалела, что не у кого было спросить. Ее мамы давно не было в живых. Но знала ли та, что это случиться? А если так, то почему ничего не сказала?

Но сейчас было не до этого. Джасинда просто пыталась отсрочить то дело, от которого — она прекрасно это понимала — невозможно было уклониться. Обернувшись, она увидела, что капитан с ее дочерью наблюдают за ней.

— Стефания, пока я буду отвечать на это, — она помахала письмом, — не могла бы ты развлечь Николаса? Там есть немного вина, — она указала на бутылку, которую открыла буквально перед его приходом. — Я ненадолго, — с вымученной улыбкой она вышла из комнаты.

* * *

— Так вы собираетесь «развлекать» меня, лейтенант? — Деффонд не мог поверить, что открыто флиртует с дочерью Джасинды.

Девушка была членом Коалиции. Ее брат — членом Ассамблеи. И вдобавок ко всему, она была почти на десять циклов моложе его.

Стефания в шоке посмотрела на него. Конечно, ей и раньше доводилось общаться с мужчинами. И даже довольно влиятельными. Ее мама была удивительно красивой женщиной, и дочь постоянно сравнивали с ней. Для мамы ее изумительная красота была явным преимуществом. Для Стефании же — досадной помехой. Большинство мужчин привлекала в ней лишь ее внешность. Они частенько отказывались верить, что за красивым фасадом может скрываться что-то действительно ценное. И ей приходилось бороться с таким отношением еще со времен Академии. Но вот столкнуться с этим снова — в лице капитана Королевской гвардии — было довольно болезненно. Намного больнее, чем она могла предположить.