4 апреля

Последние две недели погода стояла очень влажная. Меня это угнетает. И хотя заботливая сестра Лоусон следит, чтобы окна были как следует закрыты, в комнате пахнет болотом. Конечно, меня это тревожит — именно болото вызвало мою болезнь.

Похоже, в какой-то момент в горячке я надиктовал письма Уиттекеру и Дэвису, отменив свои указания по осушению болота, и Мод была столь нерассудительна, что отправила их. Сегодня я написал Уиттекеру и Дэвису, велев как можно скорее вернуться к подготовке работ по осушению.

6 апреля

Прошлой ночью меня разбудил ветер в коридоре, от которого позвякивал засов на двери в спальню. Я не до конца проснулся, и мне показалось, что это не ветер, а нечто, что пытается пробраться внутрь. Я несколько часов ворочался, и в воображении моем крутился тот эпизод «Жития святого Гутлафа», где демон пробирается в хижину Гутлафа и уносит его в ад. Наконец я вызвал Лоусон, которая принесла мне чашку бульона и прочитала главу из Евангелия от Марка.

Конечно же, к утру я полностью пришел в себя. Я плотно позавтракал, а Лоусон придумала, как заглушить позвякивающий засов, подсунув под него сложенный лист бумаги, пообещав в ветреную погоду всегда так делать.

23 апреля

Не припомню другой такой дождливой весны. Наверняка погода способствует моему дурному настроению. А еще Лоусон говорит, что для пациента совершенно нормально быть не в духе, пока он восстанавливает силы.

И еще я виню Мод. И зачем только эта девчонка помянула Джубала Рида? Почему-то он связался у меня в сознании с тем, как плохо мне было в новогоднюю ночь. Конечно, что конкретно тогда было, я не помню, слишком я был болен. Да и не хочу вспоминать. Я просто хочу перестать об этом думать.

2 мая

Мод говорит, что тело похоронили на северной стороне кладбища. Странное совпадение — именно там я увидел глаз в траве.

Хотя это, наверное, уместно. Северная сторона церковного кладбища принадлежит дьяволу.

17 мая

Прошлой ночью была буря, и от этого мне приснился ужасный кошмар. Мне снилось, что я попал внутрь «Возмездия».

Вокруг меня царило смятение и какофония. Я понимал, что архангел Михаил и воинство Небесное далеко, а я совсем рядом с вратами ада. В ушах у меня звенели крики проклятых душ, я вдыхал едкую вонь серы. Потом в зарослях тростника я увидел черта из угла картины. Я попытался убежать, но ноги вязли, словно в песке. Черт зацепил меня за плечо зубьями своего копья и утащил в ад. Ад был сырым и влажным, он вонял болотом. Черт сунул меня под воду. В голове моей шумела грязная черная вода, легкие, казалось, вот-вот лопнут. Меня вытащили на поверхность. Я лихорадочно дышал, пытаясь надышаться, — и тут меня снова утащили в воду и утопили. И снова, и снова.

Я проснулся, задыхаясь и мокрый от пота. Прошло несколько часов, прежде чем я перестал дрожать. Даже сейчас, когда на небе ни тучки, а солнце светит вовсю, я чувствую себя отвратительно.

Это не кошмар. Это все было на самом деле.

Ад реален. Ад существует.

* * *

— Дела у твоего отца идут отлично, — сказал доктор Грейсон Мод на следующий день после того, как она прочла последнюю запись отца. — Но его вчерашний обморок следует расценивать как предупреждение. Как минимум еще два месяца ему не стоит и думать о том, чтобы вернуться к работе. Все понятно?

— Да, доктор.

Он задумчиво посмотрел на нее и подергал себя за нос.

— Тебе нужно понять, что если случится ухудшение, оно будет иметь серьезные последствия. Очень серьезные.

— Да, доктор.

Она собралась было продолжить, уже приоткрыла рот, но потом засомневалась. Сейчас был подходящий момент, чтобы показать доктору записи отца.

«Вот доказательство, — можно было сказать ему. — Здесь все написано его собственной рукой и подтверждает то, что я рассказала вам на Рождество. Вы должны принять меры. Вы должны его остановить».

Но она знала, что доктор либо откажется читать личные записи джентльмена, либо, если все же их прочтет, скажет, что это бред больного.

И может быть, подумала Мод, доктор Грейсон будет прав. Может быть, все написанное отцом просто фантазия, вызванная болезнью. Может, он не убивал Джубала.

И если подумать, что он такого написал после того, как начал выздоравливать, кроме как упомянул пару дурных снов?

Глава 40

Из дневника Эдмунда Стерна. Том II

18 мая

Что за переполох из-за чепухи?! Вчера я потерял сознание в кабинете. Я стоял у окна, и мне показалось, будто что-то проскользнуло через живую изгородь и направилось к дому. Но ничего там не было, просто тень птицы! Я плохо провел ночь из-за ужасной бури, и поэтому у меня расстроены нервы. Теперь все в порядке.

Позже

Хотелось бы перестать вспоминать новогоднюю ночь. Больше всего меня беспокоит то, что я тогда действовал слишком импульсивно. Я не планировал, не готовился к тому, что сделал, так что мне некогда было вспомнить нужные молитвы или провести другие необходимые действия.

А теперь я не могу не гадать, действительно ли я добился того, чего, как мне казалось, я добился. Неужели моего противника можно уничтожить, просто утопив его?

И не вернется ли он обратно?

24 мая

Кошмар, просто кошмар. Меня так трясет, что я едва держу ручку. Но мой долг — все записать.

Я пишу эти слова на ясном летнем рассвете в тишине спящего дома, но моя душа все еще наполнена ужасом. Это случилось пару часов назад, около трех утра. Я проснулся и понял, что не могу дышать. Из комнаты словно выкачали весь воздух. Меня накрыла тьма, бестелесная, но тем не менее ужасно давящая мне на грудь. Я почувствовал болотную вонь. Ощутил, как меня с жуткой силой сдавливают тонкие кожистые руки. Надо мной, почти касаясь моего лица, было… нет, словами это не описать. Когда мой противник принимает человеческую форму, она ужасна, но его истинный облик, текучий, постоянно меняющийся, намного хуже человеческого. Это «зримая тьма».

Я проснулся с криком. Комната была погружена во мрак, но я чувствовал, что рассвет приближается. И ставни… Ставни на окне в том конце комнаты были подняты, рама открыта. Шторы трепал ветер. Я вдохнул вонь болота. Со стоном перевернувшись на живот, я прижал лицо к подушке. Губы мои коснулись чего-то склизкого и мокрого. Я с криком отпрянул. На подушке лежала длинная тонкая водоросль.

Позже

Я успокоился и теперь могу признать истину. Последнее столкновение подтвердило мои страхи. То, что я сделал в новогоднюю ночь, не сработало. Мой противник не умер. Утопив его, я просто отправил его обратно в родную стихию. Я сделал его сильнее.

25 мая

Очень важно притвориться, что все в порядке. Мод и слуги меня не волнуют, я притворяюсь не ради них. Нельзя дать противнику понять, что я все знаю.

Нельзя выдать себя даже малейшим жестом. Нужно следить за тем, что я говорю, что делаю. Нельзя выдавать свой страх. Никогда и ни за что нельзя расслабляться.

Это значит, что изучать вопрос надо украдкой, чтобы противник ни о чем не догадался. Изучать книги от Хиббла, проверять те, что одолжил у доктора Г., — все это должно выглядеть так, как будто я продолжаю свои исторические исследования.

26 мая

Я очень остро ощущаю свое одиночество. Помочь мне некому. Пайетт выжила, потому что ее муж имел поддержку церкви и мог заказать экзорцизм. Гутлаф выжил, потому что он был святой и потому что ему на помощь пришел другой святой. Он «помолился апостолу Варфоломею, и нечистый дух исчез как дым прямо у него на глазах».