- Мы не пейзажем любоваться приехали, - деловой тон Синклера мгновенно вернул к реальности, и Амали последовала за ним в дом. Отчего-то именно сейчас страшно захотелось покурить.

Внутри стало окончательно ясно, что дом хоть и ухоженный, но не жилой. Никаких личных вещей, только необходимая мебель, телефон, старинные часы с кукушкой. Доски пола кое-где выглядели откровенно прогнившими, а на потолке отпечаталось мокрое пятно, так что подниматься на чердак и смотреть, что там с полом, не возникало никакого желания.

Наверх, впрочем, подниматься они не стали, вместо этого остановившись у люка в погреб.

- Предупреждаю, внизу темно, - произнёс Виктор и первым спрыгнул в подвал, не потрудившись воспользоваться лестницей. Валерия жестом показала, что наверху чувствует себя гораздо комфортнее, и Амали ничего не оставалось, как сделать глубокий вдох и наугад свесить вниз ногу.

Подвернулась ступенька, видимо, приставленной к люку стремянки, затем ещё одна. Элль уже увереннее нашарила следующую и перенесла на неё вес тела, как хлипкая деревяшка надломилась, и с коротким вскриком девушка полетела вниз.

На полпути её уверенно подхватили, и Амали, мало что соображая от страха, уткнулась лбом в плечо спасителя. Ещё с детства она дико боялась любой маломальской высоты, особенно таких вот хлипких лесенок, поэтому когда смогла заставить себя оторваться от Синклера, то глаза уже успели привыкнуть к темноте.

- Первый раз вижу, чтобы ты так испугалась, - негромко отметил Виктор, - я думал, ты ничего не боишься.

- Вовсе вы так не думали, - парировала Элль и отстранилась, даже отшатнулась, дёрнув головой.

Глаза нашарили единственное освещённое пятно в узком тесном подполе – одну из стен, где с потолка свешивалось кольцо с цепью. Прикованная цепью рыжая ведьма была в сознании, но ничего не говорила и вообще не подавала виду, что заметила «гостей».

- И что мне делать? – уточнила Амали, хотя в глубине души понимала, что ответ ей не нужен. Она подошла ближе и присела на колени, безжалостно пачкая джинсы Валерии землёй. Пальцы уже начали светиться зелёным, когда Элль поднесла их к груди ведьмы. Странное было ощущение, так что стоило бы, наверное, испугаться. Казалось, она понимает её, эту женщину со спутанными рыжими волосами. Понимает Виктора, отошедшего в угол, понимает оставшуюся наверху Валерию.

Всё вокруг стало куда чище, светлее и добрее – мир на секунду стал ясным и прекрасным. А самым прекрасным в нём было бьющееся сейчас под её рукой сердце.

- Розмари, - шепнула Амали; имя женщины не появилось в голове из ниоткуда: оно было известно ей всегда, витало в воздухе, лежало пылью под ногами, мелкими каплями дождя проливалось на землю.

Изумрудное сияние вспыхнуло столь ярко, что все вокруг почувствовали себя обнажёнными – это знание тоже пришло к Амали само собой, всплыло в памяти, потому что каким-то образом она всё это уже знала.

Розмари подняла глаза, и их взгляды встретились.

В следующую секунду ведьма уронила голову на грудь и разрыдалась. А Амали пришла в себя.

В подвале вновь стало темно, только небольшой шарик на подставке у дальней стены разгонял тени по углам.

Элль потерянно взглянула на свои руки. Вместе с зелёным светом ушла вся ясность, и вернулся страх.

- Что я сделала? – недоумённо прошептала она, словно спрашивая это у собственных ладоней.

- Ты всё правильно сделала, ты умница, - голос Синклера тоже звучал негромко, но руки, которые помогли ей подняться с пола, не выдавали никаких следов неуверенности хозяина.

Амали обернулась и посмотрела на некроманта. Его лицо казалось всё таким же серьёзным и непоколебимым… Но всё же другим. Изумрудное сияние задело что-то и в его душе.

- Простите. Я сделала вам больно, - с невесть откуда взявшейся уверенностью шепнула Элль. Виктор дотронулся до её лица, осторожно отводя в сторону прилипшую к щеке прядь. Его пальцы действительно дрожали, выдавая внутреннее волнение.

- Ничего. Мне не больно, - совсем тихо, на самой грани слышимости ответил Синклер и аккуратно коснулся губами её лба, - поднимайся, я сам здесь закончу. А потом поедем в город, поедим. Ты же проголодалась, да?

Амали кивнула, ничего не говоря, и отвернулась. В глазах дрожали слёзы.

***

Амали с ногами забралась на шатающийся стул, и Валерия поставила перед ней чашку с растворимым кофе.

- Больше ничего нет, - пояснила она, размешивая в своей чашке тёмно-красное содержимое небольшого термоса. Элль с любопытством заглянула в термос, пока Вал не успела закрыть его и убрать в сумку, и поморщилась от странного терпкого запаха.

- Какие мы брезгливые, - с насмешкой поддразнила вампирша, одним глотком опустошив свой бокал, - ладно, я пошла, рыжик.

- Подожди, - попросила Амали, сжимая горячую чашку обеими руками, - когда я?.. Ну, минут десять назад… ты что-то почувствовала?

Валерия замерла к ней спиной и молчала так долго, что, казалось, вообще не расслышала вопроса.

- Я почувствовала то, чего чувствовать больше не хочу, - наконец сухо ответила она и, не оборачиваясь, сняла свою сумку со спинки стула, - пока, Амали. Увидимся в Академии.

- Подожди, Вал! – воскликнула Элль, окончательно сбитая с толку, но Валерия отмахнулась и вышла, напоследок крикнув:

- Я беру мотоцикл!

Рёв мотоцикла и правда раздался во дворе спустя минут пять, но Амали так и не уговорила себя слезть со стула и посмотреть, откуда он там взялся.

Из подвала, напротив, никаких звуков не доносилось, хотя крышка была приоткрыта. Возможно, Синклер наложил какое-то заклинание, или он действительно просто молча стоял там, не желая выходить, чтобы не было нужды видеть её.

Амали и сама не могла точно сказать, откуда взялась железная уверенность в том, что своей силой она причинила куда больше вреда, чем пользы.

Некромант выбрался из подвала спустя какое-то время, которое Элль провела, обхватив ладонями давно остывший кофе и глядя на покрытую липкой скатертью столешницу.

- Можно? – чуть хрипловатым голосом попросил он, дождавшись кивка, взял чашку и опустошил одним глотком.

- Спасибо, - Виктор занял свободный стул и закрыл глаза. По всему было видно, что он устал.

- Что там случилось? – спросила Амали так тихо, словно подсознательно надеялась, что он не услышит.

- Почему ты считаешь, что причинила мне боль? – ответил Синклер на её вопрос своим.

- Не знаю… Вернее, знаю. Просто знаю, - путаясь в собственных ощущениях, буркнула Элль, - Валерия сказала, что тоже почувствовала что-то неприятное.

- Нет. Ты ошибаешься. Ей было приятно, - без тени сомнения возразил Виктор, - настолько приятно, что… да, пожалуй, ты подобрала хорошее слово. Больно.

- Я не понимаю. Как это может быть и приятно, и больно?

- Представь, что ты идёшь по улице. У тебя плохое настроение, всё вокруг раздражает, и вдруг ты сталкиваешься с другим человеком. Никто из вас в этом не виноват, но из-за своего настроения ты срываешься и кричишь на него. А потом смотришь и видишь, что от этого столкновения ему было больнее, чем тебе, но несмотря на это он смотрит на тебя с такой добротой и состраданием, что сразу ясно – он всё понимает. Какой у тебя был плохой день и что ты совсем не злой по своей природе. Просто так вышло. И от этого тебе становится ещё хуже.

Амали кивнула, очень живо представив себе описанную ситуацию, и невольно улыбнулась.

- Такой вы меня видите?

- Нет, конечно, маленькая ходячая неприятность, - усмехнулся Виктор, - ты бы на меня с кулаками бросилась раньше, чем поняла, что случилось.

Элль, не удержавшись, рассмеялась, признав его правоту, но от следующих слов смеяться мгновенно расхотелось.

- Когда ты назвала её по имени, и появилось это зелёное сияние – вот тогда возникло это чувство. Что передо мной стоит самый чистый и искренний человек на свете, которому можно рассказать всё, рядом с которым можно быть слабым и уязвимым… Я думаю, Розмари испытала это в десятикратном размере.