— Будем считать, что это он и есть и так же будем надеяться, что он выживет и сам расскажет, кто он.

Кивнув головой, Гаврилов посторонился и спасатели потащили платформу ко входу в городской Медицинский Центр.

2

Адам Старс стоял у окна городского Медицинского Центра в Игор на Контуре, рассеянно смотря через стекло на улицу, по которой в обе стороны по тротуару спешили редкие, в этот поздний час, прохожие и такие же редкие авто, двигающиеся по мостовой. До прохожих, идущих по тротуару было совсем недалеко и он даже завидовал прохожим, потому что они несомненно знали кто они, знали куда идут. Он же почти ничего не помнил из своей прошлой жизни и даже своё имя Адам считал ненастоящим, потому что оно не вызывало у него никаких ассоциаций и потому он не любил это имя и если кто-то спрашивал, как его звать, он всегда отвечал коротко — Ад, тут же вытягивая губы в широкой усмешке от появляющегося испуга в глазах спрашивающего. Единственно, что он хорошо помнил, как управлять большими космическими кораблями, как ориентироваться в пространстве по звёздам, хорошо их знал и видимо поэтому, приходящие к нему в палату люди в одежде космического флота, называли его навигатором.

Его лицо было полностью восстановлено и даже ни одного шрама на нём не просматривалось, но своё отображение в зеркале, опять же не вызывало у него никаких ассоциаций, будто в зеркале отражался не он, а неизвестный человек, стоящий перед ним.

Ему хотелось выйти на улицу и спрашивать прохожих о себе, и спрашивать, и возможно кто-то из них узнает его, и вдруг назовёт его настоящее имя.

Вдруг один из идущих по тротуару прохожих остановился, повернулся, поднял голову и посмотрел в сторону Адама. Несомненно, это была девушка.

«Мы знакомы?» — вошло напрямую, минуя уши, в мозг Адама чужое нечто, будто это была точно такая же мысль, какую думал и он.

Однозначно, чужая мысль была вопросом. Состроив гримасу удивления, Адам смотрел на девушку, не представляя, что нужно делать.

«Мы знакомы?» — опять вошла в мозг Адама та же мысль.

«Не знаю!» — возникла в голове Адама невольная мысль.

«Почему же спрашиваешь о себе?» — вошла напрямую в мозг Адама следующая чужая мысль.

Адам догадался, что мысленный диалог с ним ведёт смотрящая в его сторону девушка, но в сумраке позднего вечера её лицо практически не просматривалось. К тому же у неё на голову был наброшен капюшон, но из-за того, что она смотрела вверх, он наполовину сполз с её головы.

«Я не знаю, кто я», — сгенерировал Адам мысль в никуда, одновременно крутя головой.

«Я тоже не знаю», — вошла ему в мозг ещё одна чужая мысль и опустив голову и поправив капюшон, девушка отвернулась и продолжила свой прерванный путь.

Неожиданно в стекле окна отразилась женская фигура в белом халате.

«Куда ты пялишься?» — вошла напрямую в мозг Адама ещё одна чужая мысль, но другой тональности.

Адам повернул голову — рядом с ним стояла медсестра имени которой он не помнил, которая иногда приходила в палату и уводила его на какую-либо неприятную процедуру. Хотя она была вполне привлекательной, но Адаму она не нравилась, из-за того, что процедуры, на которые она водила его, часто были неприятны и потому её имя он даже запоминать не хотел.

— Адам…

— Я Ад! — громко произнёс он, перебивая медсестру.

— Кто бы ты не был, тебя требует к себе главный реаниматор госпиталя, — произнесла медсестра и повернувшись, направилась к выходу, не взяв, как обычно Адама под руку.

«Стерва!» — отправил Адам невольный нелестный мысленный эпитет в её адрес.

Медсестра остановилась и развернулась в сторону Адама: её лицо было буквально перекошено от гнева.

— Сам ты дурак! Гад! — выкрикнула она и отвернувшись, выбежала из палаты.

Состроив гримасу досады, (эта нелестная мысль у него сгенерировалась невольно), Адам смотрел в оставшийся открытым дверной проём палаты, но уже через мгновение глубоко вздохнул и шагнул в сторону выхода из палаты. Он знал, куда нужно идти.

* * *

Главный реаниматор госпиталя был в своём кабинете. Он был человеком уже преклонного возраста, суховат и имел очень колючий, буквально пронизывающий насквозь взгляд, но он всегда был вежлив с Адамом и потому Адам его не боялся.

— Входи, входи! Присаживайся! — главный реаниматор указал рукой на кресло, стоящее рядом со своим креслом.

Подойдя к указанному креслу Адам сел.

«Чёрт возьми! Здоровый бугай! Что с тобой делать? Может действительно выписать его? А если что-то произойдёт с ним? Хорошо если на поверхности планеты, а если в пространстве?» — вошёл напрямую в мозг Адама сонм чужих, будто вкрадчивых мыслей, заставивший его почти беззвучно хмыкнуть.

— Я здоров! — заговорил он громким резким голосом. — Мне надоело ошиваться у вас бестолку. Выписывайте!

— Собственно, за тем я тебя и вызвал, — заговорил главный реаниматор. — Завтра утром выписываются два пилота. За ними придёт транспорт из Управления Космофлота. Уйдёшь с ними, чтобы не тащиться самому через весь город. Покрутишься среди своих, возможно и что-то вспомнишь о себе.

— Согласен! — Адам поднялся. — Я могу идти?

— Иди! — главный реаниматор махнул рукой в сторону Адама и уткнулся в лист скринвейра, лежащий перед ним на столе.

На следующее утро Адам, вместе с двумя пилотами, уже был в Управлении Космического флота Контуры.

3

Прошёл год, после гибели файтага семьи Керасовых и почти всего его экипажа. Выжил лишь один навигатор корабля Адам Старс, но и тот совершенно не помнил ничего, ни из произошедших в пространстве событий, приведших к гибели файтага, ни из своей прошлой жизни. Что он хорошо помнил — это звёзды и как ориентироваться по ним в пространстве.

Однажды, когда Адам приходил на Землю за назначением, с ним даже встретилась Олита, пытаясь узнать, как погиб экипаж файтага и её сын Влад Керасов, но Адам, состроив виноватую гримасу, лишь молча покрутил головой. Она не вызвала у него никаких ассоциаций и они расстались недовольные друг другом: Олита за то, что ничего не узнала о гибели сына; Адам из-за того, что приходившая женщина была не слишком приветлива и даже позволила себе резкий тон.

* * *

Прошло ещё некоторое время жизни семьи Керасовых.

С печалью на лице Олита вошла в коридор. Увидев ползущего на четвереньках внука, она бросилась к нему и схватив, прижала к себе.

— Данилка! — зашептала она, целуя внуку ручки. — Ну зачем ты выполз в коридор? Здесь ходят в обуви и ты испачкаешь свои ручки, — она продолжала целовать ручки внука, который загигикал и обхватил её за шею. — Вот и не стало нашего деда, — продолжила шептать Олита и из её глаз покатились слёзы. — Нет теперь у нас, ни папы, ни деда. Остался лишь один ты мужчина в нашей семье…

Буквально, вчера, Олита первый раз носила внука в Медицинский Центр, чтобы показать его Антону, который лишь взглянув на Данилку, тут же отвернулся и уткнулся лицом в подушку. На него смотрели абсолютные глаза Вероники Шатовой, которые даже у Ирги были не такими похожими. Ночью Антону Керасову стало плохо, а утром он умер…

Видимо обеспокоенная исчезновением из вида сына, в коридор вышла Ирга.

Она заметно похудела и выглядела сейчас, практически, такой же, как и когда её нашли земляне в посёлке на Кентауре: вытянутое лицо, со впалыми щеками, редкие чёрные волосы, свисающие какими-то паклями, острый нос, ввалившиеся чёрные глаза, длинный подбородок, тонкая шея, на которой неизвестно как держалась голова. Если она и до родов выглядела невзрачно, то теперь и вовсе была едва ли не отвратительна.

Ирга, вытянув руки, быстро пошла в сторону Олиты, но та тут же выбросила одну руку в её сторону.

— Сегодня умер Антон, — заговорила Олита, вытирая ладонью мокрое от слёз лицо. — Через двое суток похороны. Будь готова пойти.