Орск, наши дни

К сталинской двухэтажке, в которой располагался психологический кабинет Купцова, Аня шагала довольно бодро. Теть Людины внушения и чашка кофе со столовой ложкой бальзама не прошли зря. Вдруг показалось, что можно как-то снова наладить жизнь, ощутить, что все не бесполезно. Но когда Аня была почти у цели: поднялась на крыльцо и поднесла палец к звонку, ею вновь овладели боль и апатия.

Нет, ну зачем ей психолог? Он не вернет маму.

Силы тут же покинули Аню, и она уселась прямо на ступеньку. Привалилась к перилам, закрыла глаза. Ее ресницы мгновенно засыпали снежинки: начало апреля в очередной раз выдалось морозным и снежным. Аня почти сразу замерзла, но все равно сидела не двигаясь. Ей снова ничего не хотелось: ни к психологу, ни домой. Она не то задремала, не то впала в прострацию: мысли исчезли, а усталость и тоска стали почти переносимыми.

Кто-то тронул ее за плечо:

– Дочка, тебе плохо?

Аня вздрогнула и открыла глаза: перед ней стояла крохотная старушка в белом пуховом платке и валенках. Смотрела участливо.

– Сердце прихватило, или голова закружилась? – попыталась угадать бабуля, и глаза ее полыхнули тревогой.

– Нет, со мной все нормально, – замотала головой Аня, надеясь, что женщина сразу пойдет своей дорогой.

В последнее время ей ни с кем не хотелось разговаривать.

Бабуля не сдвинулась с места. Стянула с руки варежку, поправила платок:

– Ждешь кого-то?

– Да, жду, – пробормотала Аня, ощущая легкое раздражение. – Жду, когда откроется, – она кивнула на вывеску психологического кабинета.

– А ты звонила? – спросила старушка, поворачиваясь к двери.

– Звонила.

– Может, просто не слышат? – бабуля взлетела по ступеням и несколько раз до упора вдавила кнопку звонка, а потом, даже и пары секунд не выждав, требовательно затарабанила в дверь кулаком.

Аня, не ожидавшая такого поворота событий, вскочила как ошпаренная. Дверь почти сразу распахнулась, и на пороге показался красивый молодой мужчина в большущих очках с квадратными стеклами.

– Ну, что я говорила?! – радостно завопила старушка. – Просто не слыхал звонка.

Она натянула обратно пушистую варежку и показала мужчине в очках на девушку:

– Совсем заморозил девчонку, окаянный. Гляди, она уже инеем покрылась.

Мужчина перевел вопросительный взгляд на Аню.

– Я Анна Багинян, – сердито буркнула она, смиряясь с судьбой. – Мне назначено на двенадцать.

Мужчина попятился:

– Проходите, пожалуйста.

Последовав его приглашению, Аня очутилась в крохотной комнатенке с кожаной тахтой и журнальным столиком черного цвета. Обои комнатушки имитировали выцветшие от старости английские газеты.

«Вот так каморка! – раздраженно подумала Аня, стянув шапку и безуспешно пытаясь одеревеневшими от мороза пальцами расстегнуть крючки на меховом вороте пуховика. – И здесь мне придется изливать душу чужому человеку?»

После двух неудачных попыток справиться с застежкой она чуть не расплакалась.

– Давайте помогу, – мужчина шагнул к ней и в одно мгновение совладал с крючками. Довольно улыбнувшись, он взглянул ей в лицо и почему-то сразу смутился, опустил глаза.

– Спасибо, – прошептала Аня, стягивая черный пуховик и складывая его и шапку на диван.

– Разуйтесь, пожалуйста, – мужчина распахнул перед ней дверь в соседнюю комнату. – В кабинете – ковер.

Стягивая сапоги, Аня украдкой оглядела незнакомца. Одет он был просто, почти по-домашнему: серые джинсы и кеды, тонкий свитер болотного цвета. Крупные очки здорово шли его слегка вытянутому лицу. Дожидаясь Аню, незнакомец в задумчивости закатал рукава, обнажив запястья. «У него красивые руки», – на мгновение залюбовалась Аня, но заметив у мужчины обручальное кольцо, отвела взгляд.

Кабинетом оказалась просторная комната с белыми стенами. Арка делила ее на две зоны. В одной – стояли шкаф, компьютерный стол с ноутбуком и старый железный сейф, покрашенный белой краской. В другой – располагались диван и кресло, завешенные пледами из вязаных лоскутов. Единственное окно закрывали бамбуковые жалюзи. Между диваном и креслом стоял торшер с плетеным абажуром, он наполнял кабинет уютным теплым светом. Часы, висевшие над сейфом, показывали половину первого.

– Я подумал, вы не придете, поэтому решил немного перекусить, – виновато признался мужчина и торопливо убрал со стола пластиковый контейнер, на всю комнату источающий ароматы копченой колбасы и свежего огурца.

У Ани заныло в груди. Запах в кабинете напомнил ей старую семейную традицию. Каждую весну после стаивания снега Аня и ее родители выбирались на пикник, обязательно прихватив с собой бутерброды с суджуком и огурцом. Таких пикников в жизни Ани не было уже три года. А теперь не будет никогда.

Приткнув контейнер куда-то в шкаф, мужчина сел в кресло и кивнул Ане на диван:

– Присаживайтесь. Давайте начнем.

Аня залезла на диван с ногами, поджала под себя голени. Хорошо, что она надела любимые черные брюки: они позволяли чувствовать себя совершенно свободно.

– О чем бы вы хотели со мной побеседовать? – мужчина раскрыл записную книжку в кожаном переплете, щелкнул вложенной между страниц ручкой.

– Так вы и есть Андрей Денисович Купцов? – спросила Аня с нескрываемым разочарованием. – Я думала, что вы старше.

Он грустно улыбнулся:

– Ну, молодость – это такой недостаток, который быстро проходит.

Аня разозлилась. Она и правда рассчитывала, что беседовать с ней будет кто-то мудрый, убеленный сединами. Тетя Люда так расписала ей этого психолога, так расхвалила. А тут обычный парень, который явно не переживал в этой жизни ничего хуже проигрыша любимой футбольной команды.

– Когда мне звонила ваша подруга, она сказала, что у вас недавно умерла мама, – пробормотал Купцов, заглянув в свои записи. – Наверное, это одна из причин, по которой вы..

– Вам приходилось хоронить кого-то из родителей? – перебила его Аня

– К счастью, нет, но…

– Тогда вы не сможете меня понять, – буркнула она, подымаясь с дивана. – Извините, что отняла у вас время.

Она достала из кармана брюк заранее отсчитанные деньги и протянула Купцову. Тот не пошевелился.

– Если вы сейчас, как следует, выговоритесь, вам станет легче, – искренне пообещал он.

– Не станет. – Аня положила деньги на подлокотник его кресла и пошла к выходу.

Она уже взялась за ручку двери, когда Купцов еле слышно спросил:

– Вы были рядом с мамой, когда она умерла?

По телу Ани прошел болезненный спазм. Она зажала рот ладонью, чтобы подавить всхлип. Глаза защипало. Аня сделала глубокий вдох и лишь потом обернулась к Купцову.

– Нет, я работала. С мамой была сиделка.

Он посмотрел на нее так, словно и правда понимает, чувствует ее боль. Аня ощутила бешенство.

– Чем вы можете мне помочь? Чем? – она почти выплюнула свой вопрос в его сочувственную физиономию.

– Я не знаю, – признался Купцов. – Только вместе мы можем найти то, что облегчит вашу боль.

Аня молчала.

– Я уверен, ваша мама поддержала бы вас в попытках справиться с горем, – вкрадчиво прошелестел он. – Никакая мать не хочет видеть своего ребенка страдающим.

Аня прерывисто вздохнула и медленно вернулась к дивану. Ее слегка знобило. Чтобы согреться, сев, она подтянула колени к груди, обхватила их руками. Купцов ничего не говорил, видимо, ждал инициативы от Ани.

– Я как дерево, лишившееся корней, – наконец сказала она. – После смерти мамы у меня больше никого нет. Не осталось. Всего за три с половиной года судьба забрала всех, кого я любила. – Аня почувствовала на пересохших губах вкус крови, облизнула нижнюю. – Вот почему так происходит: люди не делают никому зла, но какое-то роковое стечение обстоятельств вычеркивает их из жизни? Разве это честно? Разве так должно быть?