Глава 1

Иван с удивлением обнаружил, что лежит на каменистой земле, из которой кое-где пробивались зеленые травинки. Раскинутые в стороны руки оказались к чему-то накрепко привязаны, ноги тоже. Все тело горело и саднило ноющей болью. Рядом с ним, опираясь на копья, стояли четыре римских легионера в кожаных панцирях и шлемах с болтающимися нащечниками, на поясе у каждого – короткий меч.

«Где я?» – Иван попытался вспомнить предыдущий день и вечер и не обнаружил ничего, что могло быть причиной его теперешнего положения.

«Это реконструкция! – догадался он, облегченно вздохнув. – Но почему я ничего не помню?» – Иван повернул голову и вскрикнул от боли. Что-то острое впилось в кожу в области затылка.

«О Господи, что со мной?» – Иван осторожно скосил глаза и увидел у виска туго сплетенные ветви с длинными шипами, имевшими прочное основание и острое, как жало, окончание.

– Эй, шутники, с ума посходили? – попытался крикнуть Иван, но вместо этого из груди у него вырвался лишь слабый хрип.

На небе не было ни облачка. Солнце поднялось уже довольно высоко и сильно припекало. Стараясь не шевелить головой, Иван попытался осмотреться. Недалеко от него замерла большая толпа мужчин и женщин. Рядом с легионерами стояла группка богато одетых людей.

«Первосвященники», – машинально отметил Иван.

– Почему народ молчит? Это плохо, – задумчиво произнес один из них.

«Почему я знаю, что это первосвященники и говорят они на арамейском?! Почему я уверен, что рядом стоят римские воины? Я сплю! Поэтому и крикнуть не могу. Нужно немедленно просыпаться», – Иван несколько раз крепко зажмурил и открыл глаза.

Но ничего не изменилось. Он продолжал лежать, окруженный толпой. Кто-то рассматривал его с любопытством, кто-то с ненавистью, но у большинства в глазах таились страх и сострадание. Боковым зрением Иван уловил слева от себя какое-то движение. Одетый во все черное человек с капюшоном на голове медленно опустился на колени у его левой ладони. На Ивана он смотрел почти ласково. Порывшись в сумке, человек извлек небольшую кувалду, затем длинный толстый четырехгранный гвоздь, больше похожий на железнодорожный костыль, которым крепят к шпалам рельсы, только тоньше. Человек поднял гвоздь над головой.

Из толпы раздались выкрики: «Он не Мессия, ибо закон Моисея гласит – проклят всяк висящий на древе», «Других спасал, а себя самого не может!», «Именующий себя сыном Божьим сейчас будет распят вместе со злодеями!» Выкрики сопровождались хохотом и улюлюканьем, усиливающимися с каждым мгновением. Человек в черном опустил гвоздь на запястье и с силой надавил. Пальцы Ивана безвольно разжались.

– Остановись! Кто-то скачет, – раздался рядом властный голос, – вдруг помилуют.

Все дружно повернули головы в сторону, откуда раздавался топот копыт. К Ивану подошел воин в шлеме, украшенном гребнем из конских волос.

«Сотник», – машинально подумал Иван, уже не удивляясь своим новым познаниям. Всадник передал воину квадратную табличку, на которой на арамейском, греческом и латинском было написано: «Сей есть Царь Иудейский».

– Вот теперь понятно, кто ты. Сегодня твой Бог отвернулся от тебя, впрочем, удача тоже. Чем же ты его так обидел? – сотник протянул табличку человеку в черном. – Прибивай!

– Погодите, погодите, – к сотнику быстро приблизился первосвященник. – Здесь ошибка. Он не наш царь. Нужно написать так, как он сам говорил: «Я – Ваш Царь Иудейский!»

– Это не мои проблемы, – хохотнул сотник. – Прокуратор умен и, вероятно, хочет, чтобы все гости, приехавшие на праздник Пасхи, узнали, как вы, евреи, поступаете со своими царями.

– Остановись, не прибивай, мы уже направили прокуратору легацию.

– Приказы я исполняю, а не обсуждаю. Что стоишь, оглох?! – человек в черном подобострастно схватил табличку и ловко приколотил ее к вершине креста.

Высоко-высоко в небе, похожие на маленькие распятия, кружили три птицы.

«Стервятники», – обреченно подумал Иван.

Человек в черном снова нащупал гвоздем точку на запястье и вдруг, практически без замаха, точно и сильно ударил по шляпке, пробив гвоздем руку и глубоко вогнав его в дерево.

Толпа ахнула и шатнулась вперед.

Боли Иван не ощутил. Так часто бывает, когда, неожиданно вонзаясь в тело, острие не разрывает, а раздвигает мышцы. Однажды в юности на сенокосе Ивану пробили ступню тупыми вилами. Он и не понял поначалу ничего. Боль пришла потом, тягучая, долгая. Вот и в этот раз Иван только ощутил, как по телу разливается предательская слабость, ибо мозг мгновенно получил сигнал о ранении.

– Почему он до сих пор не орет? – спросил сотник у палача.

– Корону царскую нужно поправить, – прокричал палач и едва слышно прошептал: – Ты лучше не геройствуй, а ругайся. Тебе полегче будет.

Иван поморщился от тяжелого аромата лука, перегара и еще чего-то, похожего на вонь гниющего мяса. Палач осторожно запустил пальцы в то, что было на голове Ивана, и резко рванул вниз, одновременно слегка поворачивая. Иван даже услышал, как острые шипы скрежещут по костям черепа. Дикий вопль вырвался из его груди. Руки инстинктивно дернулись к голове, и новая мощная волна боли от пробитого запястья мгновенно разлилась по всему телу.

– Вот-вот, кричи громче, и ругайся обязательно, от этого легче становится. Когда подвесим, уже не поорешь, там вздохнуть будет тяжело.

– Что у меня с головой?

– Как что? Венец терновый на ней, или корона. Это уж как тебе больше нравится.

– Почему венец?

– Потому что осужден ты на распятие, Иисус Назарей.

– Я – Иисус?!! Я – Иван Петров, – прокричал Иван. Но из горла снова исторглись лишь булькающие хрипы.

«Господи, что происходит? Как же проснуться? – Боль понемногу стала уходить. – Почему меня принимают за Иисуса? У меня бороды-то никогда не было, – Иван осторожно придавил подбородок к груди и с изумлением ощутил, что тот покрыт густыми шелковистыми волосами. – Может быть, я оказался в параллельной реальности?»

Как хирург Иван отчетливо понимал, что гвоздь прошел через пространство Досота на запястье, скорее всего, не повредив окружающие кости. Еще когда палач поднял его над головой, Иван отметил, что острие особым образом скруглено, как у акупунктурных игл, чтобы по большей части не рвать, а раздвигать мышцы и кости. Словно сквозь вату, он слышал перебранку первосвященников.

– Смотрите! Они сопереживают Назарею! Но закон запрещает сострадать ведомому на казнь.

– Платить нужно больше своим людям.

– Срочно будоражьте народ, как бы чего не вышло.

– Ты за что деньги взял?! – По всей видимости, это относилось уже к человеку в черном.

Палач не спеша поднял кувалду, несколько секунд держал ее на потребу зевакам, а затем молниеносно ударил по широкой шляпке, пригвоздив Иваново запястье к перекладине креста. Чудовищная боль мгновенно пробила по всей руке, затем дальше – в голову и брызнула из глаз яркими искрами. Иван закричал во всю силу легких, но услышал лишь рев толпы. Тело покрылось испариной. Приподняв голову, Иван изумленно смотрел на свою прибитую к доске руку и вдруг обнаружил, что большой палец прилип к ладони. Значит, поврежден медиальный нерв. Стала понятна причина нестерпимой боли.

Палач между тем приготовил второй гвоздь. Отряхнув пыль с колен, он, не спеша, направился к правой руке. В этот раз Иван, ожидавший удара, забился от страха. Толпа в ответ взревела и снова шатнулась вперед, солдаты угрожающе потянулись к рукояткам мечей, а палач уже неспешно исполнял свою работу, вколачивая гвоздь в правое запястье.

– Смерть! Смерть! Смерть! – послышалось снова.

Особенно бесновался высокий человек, по самые глаза заросший черной курчавой бородой. Давно немытые космы беспорядочно метались вокруг плата. Лихорадочно блестевшие глаза неотрывно смотрели на Ивана. Крича, он то пытался рвать свои рубахи, то плевал в пыль, то потрясал громадными кулаками: