– Вы же умрёте! Вы же обречены! А ведь Вы могли бы жить вечно – десятки тысяч лет, а может быть, даже больше! – воскликнул Хопкин.

Учёные долго бились над тем, чтобы сделать жизнь людей вечной. Это было заветной мечтой всего человечества. Ради этого люди даже покорили космос, но только слишком короткий срок их жизни не дал им возможности покинуть Солнечную систему. И всё же ученые сумели взломать код ДНК и отключить «рубильник» времени. Так что теперь человек мог жить сотни и тысячи лет, а может быть, даже и больше. С того момента, как был изобретён способ вечной жизни, прошло ещё не настолько много времени, поэтому пока что никто не знал о том, когда должна будет наступить его смерть.

– Я знаю, что Вы родили девочку, – произнёс инспектор Хопкин.

Услышав это, Адерин вздрогнула.

– Ваше тело начало стареть. Вы сами в этом виноваты, ведь возврата уже не будет. Иначе говоря, Вы умрёте, – продолжил он.

– А что Вы знаете о смерти? – усмехнувшись, тихо спросила женщина.

После того как она чудом выжила, пусть даже и лишившись ног, Адерин задумалась о том, что, по большому-то счёту, осталось от тех бедолаг, которых дроны упаковали в серебристые мешки. «Увы, ни-че-го», – в итоге сделала вывод она.

Женщина вспомнила детство – то, как она играла со своим младшим братом Наддом. Первое время он плакал, а когда чуть подрос, то начал драться… Адерин вспомнила свою мать – как она кормила Надда грудью, а он при этом давился, и то, как материнское молоко стекало у него по губам. Вспомнила, как младенец хныкал, а насытившись, начинал улыбаться… Это были её первые в жизни яркие воспоминания.

– О смерти я ничего не знаю, – наконец отозвался инспектор. Ничего – кроме того, что после неё наступают пустота и забвение. Вы свой выбор сделали: Вы незаконно родили девочку. Я прошу Вас отдать её нам, – Хопкин вытянул в сторону Адерин руку, словно бы требуя немедленно вручить ему дочь.

– Нет! – вскрикнув женщина – и тем самым себя выдала.

В то же мгновение две человекоподобных статуи, по-прежнему неподвижно стоявших в холле, ожили и быстро разбежались по квартире.

– Не трогайте её! – закричала Адерин и бросилась в спальню, но рука инспектора женщину опередила.

Хопкин со скоростью молнии выхватил из своего бокового кармана ошейник, и, прежде чем бедная Адерин успела что-либо понять, на её шее уже защёлкнулся замок. Бедная женщина хотела было закричать, но внезапно ощутила пронизывающую боль в горле. Из глаз матери хлынули слёзы, а её лицо исказило горе.

Адерин пожертвовала всей своей жизнью, чтобы родить собственного ребёнка. Конечно же, она прекрасно знала о том, что это было противозаконно, – и что после зачатия от её вечной жизни не останется ничего. Её тело, как и тела всех её предков, должно было начать стареть, по прошествии не такого уж долгого времени она должна была окончательно превратиться в старуху, а после этого – в одиночестве умереть.

– Прошу Вас! – простонала Адерин и, протянув руки в сторону спальни, постаралась сделать шаг.

– Вы, Адерин, нарушили все мыслимые и немыслимые законы вечности, – констатировал инспектор. – После неудачного восхождения на гору Вам спасли жизнь и восстановили Ваше здоровье. После этого перед Вами открылись новые перспективы. Так, Вы защитили диссертацию и получили профессорскую степень. Вам верили. А Вы…

– Она моя дочь, – дрожащим голосом произнесла женщина.

Как ни старался, Хопкин не мог понять психологию нарушителей. У него не укладывалось в голове, как это было возможно – обменять вечную жизнь на рождение ребёнка, – ведь пройдёт каких-нибудь полтора или два десятка лет, и ребёнок покинет свою мать, а она, оставшись одна и презираемая всеми, будет обречена на то, чтобы стареть и…

– Именем закона Вы арестованы, – сухо сказал инспектор, после чего в комнату вошёл полицейский. – Отведите её в машину.

– Я прошу Вас! – с мольбой простонала Адерин и в последний раз посмотрела на закрытую дверь, за которой находилась её дочь…

Вечность была отнюдь не капризом человечества, а методом его выживания. После того как был достигнут баланс в экономике, и люди вроде бы как стали жить лучше и порой даже испытывать счастье, наступил дисбаланс между рождаемостью и смертностью. Всё меньше и меньше семей хотели иметь потомство; в связи с этим нации начали стареть, а экономика стала переживать стремительное падение. И, если бы не гениальные умы учёных, которым удалось обнаружить «рубильник» в коде ДНК, всё бы могло закончиться весьма плачевно. Однако же вслед за вечностью, которую получили люди, последовал резкий скачок рождаемости, а это грозило ещё большими бедами, нежели чем даже вымирание. Таким образом и был принят закон, запрещавший людям рожать.

– Баланс должен быть сохранён, – произнёс Хопкин вслед удалявшейся в сопровождении полицейского Адерин, и, как только дверь за ней закрылась, инспектор вошёл в спальню.

Девочка смирно сидела на кровати. Что с ней будет дальше, Хопкина совершенно не интересовало. Если ей передался ген вечности, её оставят в живых. А если же нет, то…

– Здравствуй, – сказал он.

На инспектора внимательно смотрели ярко-голубые глаза.

– Как тебя зовут? – спросил мужчина.

– Бриин. А Вас? – полюбопытствовала девочка и прижала к груди плюшевую черепашку.

– Хопкин. Тебе нужно будет пойти с ней, – и инспектор посмотрел на женщину, которая стояла возле девочки.

– А мама? – спросила малышка.

– Мама…

Почему-то это слово вызывало у него раздражение. Может быть, потому, что Хопкин не помнил своей собственной матери. А может, потому, что он гонялся за подобными нарушителями уже никак не меньше пары сотен лет…

– Идите, – сухо приказал он, и женщина в штатском, автоматически взяв Бриин за руку, потянула девочку к двери.

Черепашка выпала из рук малышки. Она закричала и постаралась дотянуться до своей любимой игрушки.

– На, – Хопкин поднял черепашку и, протянув её Бриин, строго попросил: – И больше не кричи.

– Не буду, – прижимая к груди и целуя плюшевого зверька, испуганным голосом ответила девочка.

В этой квартире ему больше нечего было делать. Скоро должны были прийти уборщики – навести порядок, упаковать всё то, что было связано с ребёнком, и провести дезинфекцию, а напоследок – ещё и полить цветы.

Хопкин молча подошёл к открытому шкафу, и от увиденного его лицо исказилось. В шкафу лежали аккуратно разложенные детские вещи – краски, книжки и коробка с игрушками. Если беременность ещё как-то можно было скрыть – к примеру, отсиживаться в квартире, то растить ребёнка в четырёх стенах было очень трудно. Самым тяжёлым периодом был первый год. Если бы соседи услышали плачь или крик малыша, то они обязательно сообщили бы об этом в инспекцию по контролю за рождаемостью.

Хопкин присел перед коробкой с игрушками и, порывшись в ней, достал деревянную лошадку. Не выпуская её из рук, он покинул квартиру и зашёл в лифт. Через пару минут инспектор уже сидел в своей машине, которая на автопилоте доставила его в участок.

– С удачной охотой! – как только он вошёл в кабинет, поздравила его Гвен.

Напарница Хопкина по какой-то причине скрывала свой возраст. Может быть, ей стукнуло триста, а может, уже и все четыреста. Хотя, глядя на неё, этого было совсем не сказать: на вид она была молодой и азартной. Многие мужчины обязательно нашли бы её сексапильной, но лично для Хопкина Гвен была занозой в одном месте.

– Спасибо, – пробурчал он в ответ и, открыв стальной сейф, положил лошадку на его полку.

Это был особый шкаф. Здесь хранились игрушки тех детей, которых ему удалось выследить, – солдатики, феи, матрёшки, погремушки, рыцари и многое-многое другое. Взгляд инспектора остановился на лошадке – точь-в-точь такой же, какую он принёс сегодня. Хопкин вспомнил, что ею в своё время играла Рхиэн. Тогда этой девочке как раз исполнилось четыре года, и её мать с мужем решили отпраздновать день рождения малышки. Обычно нарушителем являлась женщина; отец же при этом чаще всего мог даже понятия не иметь о том, что у него был ребёнок. Однако же в том случае виновными были признаны оба родителя и оба – отправлены в резервацию.