Юдита Бедфорд лежала на постели. Глаза ее были широко раскрыты. Она смотрела в потолок. Ее худые, заложенные за голову руки были неподвижны, зато узкие, резко очерченные губы едва слышно шевелились, как будто она говорила с кем-то невидимым, а по выражению ее глаз можно было понять, что этого невидимого собеседника она ненавидит. В бледном свете звезд Юдита выглядела как мертвая монашка, с аскетичными чертами лица, выступающим, узким орлиным носом и гладко зачесанными седеющими волосами. Ее высокий лоб прорезала сеть поперечных морщин, которыми жизнь слишком рано его избороздила. Лицо Юдиты Бедфорд было в этот момент лицом человека, охваченного отчаянием. Но внимательный наблюдатель сразу понял бы, что на дне этого отчаяния кроется ненависть к чему-то или кому-то, с кем она ведет теперь свой неслышный диалог.

Сильвия Бедфорд тоже не спала. И тоже лежала на постели в своей комнате, глядя широко открытыми глазами в потолок. Руки она заложила за голову. И хотя ее комната была обставлена совершенно иначе, чем спальня Юдиты, и хотя Сильвия была красивой, молодой и высокой, а Юдита уродливой, маленькой и рано постаревшей, однако они — не зная совершенно об этом и даже не подозревая — были сейчас очень похожи друг на друга. Губы Сильвии неслышно шевелились, а в ее глазах было столько же отчаяния и ненависти, сколько в глазах ее невестки.

— Так, — прошептала Сильвия. — Только так…

Внезапно она села на кровати и, не зажигая света, нащупала халат. Всунув ноги в мягкие комнатные туфли, она встала. По дороге к дверям набросила халат. Тряхнула головой. Темные длинные волосы рассыпались по спине. Сильвия тихо прикоснулась ладонью к ручке двери. Мгновение она стояла неподвижно, потом с внезапной решимостью бесшумно отворила дверь и выскользнула из комнаты.

В доме была еще третья женщина. В это время она стояла у кровати в своей маленькой, расположенной около кухни комнатке, в полуподвальном помещении, и смотрела в темный сад. Она тоже не зажигала света. Не хотела, чтобы знали, что она не спит. Фонарь, скрытый за экраном, находился в нескольких десятках шагов от ее окна, по другую сторону большой клумбы, и поэтому женщина едва различала силуэты обоих мужчин, передвигавшихся у границы света. Она смотрела долго, потом вздохнула и легла в постель. Она была молода, красива и хорошо сложена. Какое-то время она лежала с широко открытыми глазами, стараясь думать только о том, что завтра ей предстоит делать в кухне. Кухарка уехала к заболевшему сыну, и Агнес Уайт, которая была горничной в доме Бедфордов, должна была заменить ее в этот уик-энд. Но одновременно она думала о своем женихе, который был далеко, и о некоем мужчине, который был близко. Вздохнув еще раз, она прикрыла глаза. Что-то в конце концов должно было случиться, и случиться скоро. Нелегко быть красивой, молодой и долго жить одиноко в таком безлюдье… Агнес сжала губы. Ближайшее будущее должно все расставить по своим местам. Она открыла глаза и, глядя в темноту, начала размышлять. Она должна наконец решиться. Иначе… Нет, другого пути нет. Она знала, что то, о чем она думала все последние дни, должно случиться независимо от того, насколько трудным казалось ей это решение.

Лежа, она вытерла две крупные слезы, выступившие на глазах. Она чувствовала себя очень несчастной, но полной решимости. Недаром в жилах ее семьи вот уже десять поколений течет кровь шотландских горцев. Внезапно она затосковала по маленькой деревушке, где родилась и прожила первые семнадцать лет своей жизни, вот уже три года, как она уехала оттуда. Она снова прикрыла глаза и, стараясь заснуть, стала считать овец. Но те овцы паслись на скалистом, так хорошо ей знакомом, поросшем пучками травы склоне. И сон не приходил.

— Господь, всемогущий и милосердный… — прошептала она. — Из всех девушек я, наверно, самая плохая. Но ты один меня понимаешь. Потому что люди, верно, не поймут…

Роберт Рютт сидел за столом, стоявшим посреди комнаты, с пером в руке, и внимательно читал машинописный текст, сверяясь время от времени с кипой заметок, лежавших справа от него. Он не заметил, что дверь приоткрылась, так как сидел к ней спиной. И ничего не услышал, потому что она была хорошо смазана и открылась совершенно бесшумно. Обнаженная женская рука высунулась из дверной щели и медленно заскользила по стене в сторону выключателя. Пальцы нащупали кнопку, и комната погрузилась в темноту. Рютт вскочил.

— Кто здесь? — невольно спросил он шепотом.

— Тихо… это я…

Женщина закрыла за собой дверь так же бесшумно, как и открыла ее.

— Сильвия! — В его голосе было такое замешательство, что она замерла. — Как ты могла?.. Кто-нибудь мог тебя увидеть! Он… он может войти сюда!

— Он в саду… — прошептала Сильвия Бедфорд. Рютт услышал ее тихие шаги, приближающиеся к нему. Его глаза уже слегка привыкли к темноте. Он видел ее силуэт в светлом халате на темном фоне стены.

— Ты не можешь сейчас здесь оставаться…

— Перестань! — сказала она резко, чуть повышая голос. — Меня никто не видел, когда я входила, и никто не увидит, как я уйду. Я сейчас уйду… Но сначала мне нужно с тобой поговорить…

— Ради Бога… — Роберт подошел и положил руку ей на плечо. И хотя прикосновение это не было грубым, в нем не было и ласки. — Разве мы не можем найти другой возможности, чтобы поговорить? Умоляю тебя…

Она стряхнула его руку с плеча и повернулась к нему. В темноте он не видел ее лица, но хорошо мог себе представить его выражение. Он отступил на шаг.

— Я бы даже хотела, чтобы кто-нибудь сюда вошел и чтобы эта комедия наконец кончилась! Что-то все-таки должно было бы произойти, если бы он меня здесь нашел!

— Ради Бога… — повторил Рютт. — Миссис Юдита спит за стеной…

— Ну и пусть спит! Она потушила свет уже час назад. Впрочем, какое мне дело до Юдиты. — Но при этом она все-таки оглянулась на стену, за которой находилась комната Юдиты, и понизила голос. — Нечего бояться, — прибавила она спокойнее, — наверняка она уже спит как убитая… Она ведь работала целый день.

Рютт бросил быстрый взгляд в открытое окно. Далеко внизу, перед экраном, пылал яркий огонек. Он увидел две фигуры, склонившиеся над маленьким столиком около него. Вздохнул с облегчением. Не спуская глаз с этих фигур, освещенных фонарем, он сказал:

— Я должен кончить этой ночью корректуру его рукописи. Мне осталось еще восемьдесят страниц. Если ты уверена, что она спит, быстро скажи, что случилось. Надеюсь, что он не заметил…

— Нет, ничего он не заметил… — Она презрительно пожала плечами. — Впрочем, он считает, что я стою настолько выше всяких подозрений, что не поверил бы, даже если бы увидел меня сейчас, здесь, собственными глазами. Ты ведь его знаешь… А Юдита спит…

Но она ошибалась, так как в этом момент Юдита Бедфорд не только не спала, но даже не лежала. Услышав шепот в соседней комнате, она сорвалась с кровати и босиком подбежала к камину. Нагнувшись, она всунула голову в отверстие топки. В этот момент она выглядела как ведьма из страшной сказки — в развевающейся рубахе, с глазами, сверкающими в темноте. Затаив дыхание, она слушала…

— Не сердись. Я должна была прийти, — сказала Сильвия.

Она тихо подошла к Роберту и обвила руками его шею, почти силой заставив отвернуться от окна. Стараясь не упускать из виду того, что происходило в саду, он неуверенно обнял ее за талию.

— Я больше не могу… — Она положила голову ему на плечо. — Это должно уже кончиться. Должно, понимаешь? Я не могу больше улыбаться ему, я не могу выносить его поцелуев ни на ночь, ни утром. Не могу думать о том, что должна ехать с ним в Америку. Ох, убила бы его не дрогнув!.. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Я могла бы его убить, и убью, если ты ничего не придумаешь! — При последних словах голос ее зазвучал громче.

— Ти-и-хо… — Он прижал ее к себе, но она, видимо, почувствовала, что он сделал это только чтобы приглушить ее голос, и мгновенно отпрянула.