– Хорошо. Сделаем это. Приведи жреца сюда.

Селенг поднялся, поклонился каану, и вышел из кибитки.

Спустя суткан, промежуток времени, когда успевает вскипеть молоко, двое бори привели Трипто к каану. Селенг приказал выйти гвардейцам, и встал у входа.

Жрец выглядел спокойным, только слегка побледнел. В руке посох.

– Ты представляешь угрозу для Ташт-и-Даркут, – сказал Линх. Он сидел на троне. – Твои чудеса вносят смуту в мой народ. Поэтому я должен…

– Я знаю, что ты задумал, великий каан. Богиня Деумирия, да множится ее благодать, явилась ко мне во сне и поведала мне о твоих помыслах. Я нахожусь под ее защитой, каан. И я у тебя в гостях. Боги даркутов отвернутся от того, кто нарушил священный закон гостеприимства.

– Ого! – Линх выглядел удивленным. – Ты смеешь угрожать мне, лживый проходимец?

– Великий каан, я и не думал угрожать. Я просто напомнил…

Лицо каана исказилось от ярости. Он подскочил к постели, и схватил халади с золотой рукоятью. Развернулся к жрецу. Бросился на него, подняв халади.

Трипто крикнул, направив на каана посох:

– Заклинаю именем богини Деумирии…

И каан на ходу превратился в манула, невероятно пушистого степного кота с короткими толстыми лапами и большой головой. Завис в воздухе, сверкнул желтыми глазами, мягко упал на ковер. Жалобно мяукнул.

Трипто потряс посохом.

– Благодарю, богиня Деумирия! Да умножится слава твоя!

Жрец обернулся. Сзади стоял Селенг, удивленно глядел на манула. Потом перевел взгляд на Трипто. Опустился на колени и склонил голову.

– Ты и впрямь могущественный волшебник, чужеземец. Мы совершили ужасную ошибку, решив напасть на тебя.

Он пополз на коленях к манулу, причитая по дороге:

– Великий каан, прости мои прегрешения. Ведь это я толкнул тебя на путь убийства. Как же быть, великий каан? Как вернуть твой прежний облик?

Манул зашипел и сжался в комок, готовый убежать.

– Только милость богини Деумирии возвратит каану наружность человека, – ответил Трипто. – Молитесь, чтобы она простила ваши грехи.

Селенг развернулся и пополз к жрецу. Уткнулся лбом в ноги, обхватил сандалии Трипто.

– Всемогущий волшебник, прошу, яви свою милость! Прости меня, глупца. Я не видел дальше собственного носа. И теперь за это пострадал мой повелитель.

– Проси о милости богиню Деумирию, – ответил Трипто, пытаясь освободить ноги. – Я лишь проводник ее воли.

– Прости меня, могущественный чародей, – закричал Селенг, еще крепче обхватывая ноги Трипто. – Я был слаб. Я сошел с истинного пути.

– Ну хорошо, хорошо, – сказал Трипто, стараясь отодвинуться от начальника гвардии. – Прощаю тебя, иди с миром.

– Вот и славно, – сказал Селенг. Поднял голову и, не вставая с колен, метнул вверх руку. В горло жреца вонзилась калинга, метательный нож с тремя лезвиями. Кровь брызнула Селенгу на лицо. Трипто выронил посох, схватился за горло, и повалился на ковер.

– Уф, устал кричать весь вечер, – улыбнулся ему Селенг. – И на коленях так много еще не ползал. Сначала перед вот этим великим недоумком, – и почесал манула за ушами. – Потом перед тобой, всемогущий чародей.

Трипто хрипел и ворочался на ковре. Огоньки в лампах метались, и грозили угаснуть.

Селенг поднял посох, осмотрел.

В кибитку вошли сановники. Ябгу Судани улыбнулся.

– Хвала Тэйангу, вы сумели разобраться с иноземным лгуном. Все по плану. А куда подевался каан?

– Чужеземный колдун превратил нашего каана в степного кота, – ответил Селенг, продолжая осматривать посох. – Мне пришлось убить колдуна.

– Как такое возможно? – удивленно спросил Судани. – Позовите шамана, пусть расколдует Линха.

– А почему волшебник колдовал у каана? – спросил Муга-шад, сановник по оружию. – Кто его сюда позвал? Вы хотели прикончить его.

Трипто хрипя, приподнялся на локте, поднял руку, силясь что-то сказать.

– Ого, да он никак не угомонится, – Селенг отложил посох, и поднялся с колен.

Судани поднял халади каана. Занес над Трипто.

– Что вы делаете? – спросил Муга-шад, и схватил ябгу за руку. – Этот человек был послом и нашим гостем. Боги не одобрят…

Селенг выхватил у другого сановника халади, и молниеносным ударом распорол Муга-шаду живот. Судани отрубил Трипто голову.

– Кто еще сомневается в правильности нашего пути? – спросил Селенг у оставшихся троих сановников. Те переглянулись и сказали, кивая головами:

– Все верно. Вы уничтожили врагов страны.

– Кстати о врагах, – сказал Селенг. – Отправим нашего повелителя отдыхать в Верхнем мире.

И повернулся к манулу. Кот замяукал, юркнул к выходу и выскочил из кибитки.

– Что же, кот оказался умнее людей, – Селенг отдал халади сановнику. – Пусть живет.

Все помолчали. Муга-шад лежал лицом вниз и судорожно двигал руками.

– Жаль, сакханский ковер испачкали, – заметил Судани. – Теперь не отмоешь.

– Ничего, скоро отправимся в поход на бахмана, – ответил Селенг. – Наберем кучу новых подстилок.

Гвардейцы бори неподвижно стояли в карауле перед входом в кибитку каана. В кустах вопил степной кот.

***

На следующий день ябгу Судани и начальник бори Селенг поссорились на заседании совета. Не могли договориться, кто станет кааном даркутов. Часть сановников приняла сторону Судани, часть выступила за Селенга. Другие остались в стороне. Вспыхнула вражда. Ябгу объявил Селенга вне закона, а тот отделился от Ташт-и-Даркут, и провозгласил себя кааном новой державы.

В стране даркутов началась смута.

Тем временем на площадке перед кибиткой каана Линха пышно расцвели яблони и заколосилось просо.

Бедная овцебычка

В селение Кейир путник приехал вечером. Белое светило Тэйанг уже село за горные вершины, а голубая Амай спряталась за красными тучами.

Селение укрылось среди гор. К нему вела тропка от дороги, по которой ходили караваны. Путник уже три дня ехал через хребет Газгерд верхом на бизоне по кличке Малыш, потому что был слишком мощным для обычного гаура. На каждом плече всадника мог сесть взрослый человек. За спиной висел тяжелый боевой молот. К седлу приторочены доспехи из стали. Одежда пошита из львиной шкуры.

Сегодня бизон весь день шел вверх к перевалу по извилистой горной дороге и очень устал. Всадник заметил селение и решил остановиться на ночь.

Всадника звали Босат. Он родился в даркутском роду аваров шестнадцать зим назад. Его отец был главой тэйпа, и звали его Джуни. Когда Босат только родился, Джуни убил горного льва, нападавшего на бизонов. Затем Джуни вырезал сердце льва, смешал с кровью хищника и скормил новорожденному сыну. С тех пор к имени Босата добавилось прозвище Сердце льва. Через год Джуни погиб во время охоты на пещерного медведя, а на тэйп напали даркуты из соседнего племени. Взрослых мужчин и подростков перебили, женщин взяли в наложницы, а детей усыновили.

В девять лет Босат попал в лагерь Иргилэ. Пройдя пятилетнее обучение, он не стал возвращаться в приемный тэйп, а отправился наемником в Стальной легион. Восемь лет Босат воевал в составе легиона, дослужился до тысячника, но затем во время пьяной ссоры разбил молотом голову одному из командиров. Пришлось уйти. Сейчас Босат "Сердце льва" ехал через горы в империю Радзант, чтобы вступить наемником в когорту Черного орла.

В селении Кейир стояла глухая тишина. Даже собаки молчали.

Маленькие дома лепились друг к другу на крутых горных склонах и стояли по обеим сторонам тропки. Стены и крыши были сложены из камней, обмазанных глиной. В темных маленьких окнах всадник заметил осторожные лица сельчан.

– Эй! – закричал Босат. – Выходите. Я не трону вас.

Маленькие камешки шуршали под копытами бизона. Некоторые камешки слетали с тропки и катились по склону. Где-то далеко внизу шумела горная речка.

Из домика слева от тропы вышел старик с длинной белой бородой. Одет он был в длинный серый кафтан из шкуры горного козла. На ногах носил мягкие сапоги. Мелкими шажками старик подошел к пришельцу.