Он пытался вернуть себе вид человека. На пяти головах постепенно проступают лица лорда Бриза, которые снова заменялись мордами Горыныча с ядовито-желтыми глазами. Крылья то чернели, то исчезали, становясь похожими на неоднородный дым. Гребень вдоль всей спины то исчезал, то вырастал, а иногда терял половину своих шипов. А потом на всех пяти головах вспыхнули глаза магистра Клевра, которые уже не укрывала иллюзия, а в них ярость и проклятье, которому не дали сорваться с его языка магические потоки хранителей мира.
Дядя Рар протянул перед собой руку с зажатым в ней Сиалитом, и от него через камень к Клевру потянулся луч света: темно-оранжевый, с темными серебряными линиями внутри, пульсирующий, с нарастающей яркостью почти до слепоты в глазах и до темных пятен, как после взгляда на солнце. Мы принялись вливать в этот луч свою силу, каждый особенную, тянущуюся из сердца, сплетенную с пламенем и жизнью.
— Держись, Саян, — шептали в моей голове полсотни голосов, помогая сосредоточиться и не прервать ритуал, элементарно лишившись чувств здесь, на площадке Врат.
Клевр закричал, стоило последним из нас, самым младшим Тиамо и Касану, влить свою часть магии. Потому что мы рвали связь Клевра с порталами. Мы жгли нити, тянущиеся от сердца к Вратам. Мы выкорчевывали из ткани этого мира все ритуалы, что прошли на этом месте с момента открытия первого портала.
Нам понадобилось на это десять циклов.
Чтобы накопить знания.
Чтобы понять, что накопилось в памяти наших предков.
Чтобы осознать, какие нити держат нас в пространстве между мирами и не отпускают, несмотря ни на что.
Чтобы собрать все воедино.
Чтобы ударить в нужном месте и в нужное время.
Портал открылся резко: взмах ресниц — и за Вратами уже пространство такого родного Арх-Руа, где раннее утро, встает солнце, и летняя свежесть резко контрастирует с промозглой слякотью Бранвера.
Клевр завис между мирами, корежась и извиваясь, но не имея возможности вырваться, рычал и ругался так, словно какой-то пропойца разбойник из старых дремучих сказаний. Со стороны могло показаться, что он проклинает каждого из здесь присутствующих, только мы-то знаем, что каждое проклятье на первом же звуке закрывается хранителями мира. Клевру оставили возможность только лить потоки грязи и смрада, но мы как-нибудь это переживем.
Я заметила тоскливый взгляд Рара в сторону поля перед Вратами, которое принадлежит миру Бранвера, и прислушалась к его мыслям и биению сердца. Пламя в его сердце ревело как никогда до этого, а мысли метались между долгом и надеждой. Что-то знакомое почудилось в этих метаниях, а потом я почувствовала, как побеждают долг и ответственность, а в сердце дяди холодеет пламя.
О, Мать дрохов! Догадка вспыхнула, словно молния — он почувствовал Истинное пламя в том мире в тот момент, когда из крылатой формы переходил в двуногую. Потому-то у него долго не мог закрепиться человеческий облик, что дядя силой удерживал пограничное состояние, чтобы убедиться в своих догадках. Похоже, убедился, и это кто-то, кто может находиться рядом с людьми, что стоят сейчас перед Вратами и мысленно прощаются с нами, в чьих глазах сейчас горит надежда, что мы никогда больше не вернемся в этот мир.
— Рар, скажи им, что ты вернешься, чтобы разрушить Врата, — шепнула я осторожно дяде, чтобы никто из наших не уловил даже отголоска моих слов.
— Это может не понадобиться, — Рар покачал головами, а я чуть его не цапнула от досады.
— Мы не знаем этого, но лучше, если ты вернешься и проверишь, — вмешалась Ларо, тоже тихо проговаривая мысли, — я не могу объяснить, но уверена, что мы сегодня не закроем проход окончательно.
Рар мысленно дал нам с сестрой по подзатыльнику и отправил в портал, а сам остался замыкать наше шествие. Я знала, что он не останется сейчас в этом мире, как это сделал Валер в свое время, — у дяди обязательство перед королевским родом и перед нашим отцом, которому он обещал вернуть нас домой.
В это время телохранители вышли на летнюю поляну, проверили, все ли в порядке, и выстроились квадратом на два пространства, разрешая нам пройти сквозь портал.
Мы шли осторожно, постоянно оглядываясь на детей, но уже через несколько шагов сначала прабабушка сложила крылья и уже пошла на двух ногах человеком, несмелой, осторожной поступью. За нею бабушка Куэларо поменяла свой облик. А мы, все остальные поменяли облик разом, рыдая и смеясь одновременно, пытаясь успокоить детей, чтобы они не пытались повторять тоже самое слишком быстро.
Ноги не слушались, платье сдавливало грудь, кожа покрывалась мурашками от легкого ветерка и тут же покрывалась испариной от неосознанного страха, руки тряслись, но это был самый счастливый миг, когда суть дроха сплавлялась с сутью человека и уступала ему первенство, позволяя вдохнуть воздух, магию, жизнь родного мира.
— Спасибо, — услышала я благодарность Рара людям и обернулась. — Вы позволите навестить ваш мир через год, когда все уляжется и успокоится?
Император величественно кивает в знак согласия.
— Тогда, до свидания, — Рар стремительно входит в портал, а я не могу пошевелиться.
Потому что именно сейчас, когда еще суть дроха не ушла от меня окончательно, меня словно молнией пронзило: мое Истинное пламя тоже в том мире.
И резко закрывшееся окно портала напомнило, что в моем сердце нет даже крохотных частичек пламени, потому я только в такой вот момент перехода и могу понять, что Истинное пламя существует где-то там.
Но, встретившись с ним лицом к лицу, я все равно останусь в неведении.
Так что путь Истинное пламя остается в том мире…не узнанное…не отгаданное…
Пока…
Эпилог.
Империя Бранвер, дворец императора Артура Третьего Рух, спустя неделю после ухода дрохов (за год до зимнего бала).
Лорд-командующий армией Дорон Валлес.
Ворот парадного мундира жал неимоверно, да и в плечах был узок. Наверняка, слуга, почистил не по уставу и ткань подсела, а ему теперь мучайся. Не мог же он так раздаться в ширь за…
А, кстати, когда он в последний раз надевал этот парадный мундир?
Три года назад, когда его назначили министром вооружения? И теперь сегодня — наградили орденом «за проявленную отвагу в закрытии Врат». Бррр.
Орден чуть ли не в грудь вкололи — он чувствовал, как зачарованная игла царапает кожу — но, судя по лицу императора, это только начало.
Еще мальчишкой, глядя на портрет основателя рода, на чьей груди красовался почти такой же орден, маленький Дорон мечтал, чтобы на империю напали-таки чудовища, которые каждые четверть века выходят из Врат, пугают имперцев своим видом и снова уходят. Что б тоже получить такой же орден, чтоб стать героем на всю империю и кумиром таких же мальчишек.
Что ж, не напали, но орден получил. Только с уходом чудовищ, которые оказались не такими уж и чудовищами, радости не прибавилось. И орден совершенно не радовал, а только настораживал и предвещал проблемы.
Вот Лансеру хорошо. Он с женой, живой и здоровой, счастлив по самую макушку, принцем оказался неожиданно.
А Дорону сейчас как-то, мягко сказать, … паршиво. Девушка, которой он всерьез увлекся, замужем за лучшим другом. Вторая девушка (хотя его раньше никогда так не раздваивало и не распыляло) его ненавидит. И при этом вот уже неделю, с того дня, как за дрохами закрылся портал, он словно в заморозке находится: ни жизни не радуется, ни эмоций не ощущает, ни желаний не испытывает. Словно, его жизнь резко превратилась в сухую безвкусную солому. Как сказал вчера его отец, похоже, что Дорон «перегорел на работе». Правда, тут же вмешалась мать со своим обязательным: «Жениться тебе надо, и все сразу наладится», но вот что именно «все» и как «наладится» она никогда не уточняет.
Хотя, нет — вчера мать еще припечатала, что от Веры и Айсе ее сыну лучше держаться подальше, потому что император может быть скор на руку из-за невестки, а вышедшая из Врат девица, которая его на двадцать лет старше, вообще ему не пара.
