© Каблукова Екатерина

© ИДДК

Меня отозвали из отпуска. Павел Андреевич лично. Он позвонил мне на мобильный и не терпящим возражений тоном потребовал через час явиться в его кабинет.

– Но… – я растерянно посмотрела на свои старые «треники» и пропотевшую майку, в которой под бдительным материнским оком полола ненавистные огурцы.

На все мои предложения приобрести этот пупырчатый продукт сельского хозяйства на рынке мама с бабушкой махали руками и начинали расписывать прелести экологически чистых овощей собственного производства. Я с содроганием понимала, что совсем скоро наступит тот момент, когда они купят несколько кур и – в довершение всего – заведут козу.

– Голованова, ты меня слышишь? – в голосе начальника послышались стальные ноты.

Значит, шутки закончились. Вздохнув, я взглянула на свои грязные штаны и попросила:

– Павел Андреевич, дайте хоть себя в порядок приведу! Я ж на даче!

– Трудовую повинность отбываешь? – усмехнулся полковник. – Ладно, Елизавета Аркадьевна, на все про все у вас час пятнадцать. Не больше. И езжай через ЗСД, быстрее будет.

– Так ведь там еще кусок не открыли… – возразила я.

– Для тебя открыли. Я предупрежу кого надо. – Он нажал клавишу отбоя.

– Лизок, кто там? – бабушка выглянула из кухни. Судя по муке на лбу, на ужин ожидались пирожки, и я даже порадовалась, что нашелся повод задержаться в городе.

Признаться, бабушке я завидовала. Мне не хватало ее спокойной уверенности в себе. В свои семьдесят с хвостиком прародительница являла собой воплощение элегантности.

Прямая спина, про такую обычно говорят «царственная осанка», огромные голубые глаза, тщательно уложенные волосы цвета спелой пшеницы – бабушка регулярно посещала парикмахера, ногти покрыты красным – обязательно ярко-красным – лаком. Возраст выдавали лишь морщины и некоторая медлительность движений, свойственная пожилым людям.

Лица у меня, мамы и бабушки были схожи, но вот пышные формы достались мне по отцовской линии.

Потому вся моя сознательная жизнь была борьбой за фигуру, в которой я вечно проигрывала, покупая восхитительные булочки в кафе рядом с фитнес-центром. Иногда мне даже казалось, что кафе и фитнес-центр – две аффилированные структуры одного хозяина, которые великолепно дополняют друг друга: после тренировки всегда хочется есть, а съев булочку, чувствуешь вину и идешь опять на тренировку.

– Лизок, что стряслось? – Голубые глаза смотрели на меня в упор, ожидая ответа.

– Все в порядке, ба! – отозвалась я и быстро отряхнула землю с одежды. – Меня просто на работу вызвали!

– Ты же в отпуске! – Мама появилась в дверях с тяпкой, напомнив мне стражника с алебардой.

– Что поделать, госслужба! – Я пожала плечами. – Все, я тороплюсь! Мне в душ надо: не могу же я в таком виде появиться в ведомстве.

– Бросала бы ты эту работу, – посетовала бабушка. – Не отдохнуть, не поехать куда.

– Ну брошу и что тогда? – Я рассматривала грязь под ногтями, гадая, вымоется ли она, если помыть голову, или нет.

– Как что? Вышла бы замуж…

– Был бы тот, за кого выходить! – буркнула я.

– Так и не будет, пока ты в этом комитете работаешь!

– Это федеральная служба, бабуля, комитеты давно упразднили!

– Ай, одним словом, органы! – отмахнулась прародительница. – Просто ужас, а не работа! С такой кто ж захочет тебя замуж взять? Хотя Сережа вон соседский, такой мальчик хороший…

Я лишь хмыкнула: Сережа, сын соседей по даче, в свои двадцать семь действительно был хорошим мальчиком. Именно мальчиком – не мужчиной. Жил с родителями в двухкомнатной квартире, работал менеджером в какой-то мелкой фирме и беспомощно хлопал глазами при каждом удобном случае, которых жизнь подкидывала немало. Помнится, когда у нас из-за ветра рухнули провода и поселок остался без света, я бегала и грозила электрикам всеми карами земными и небесными, а Сережа сидел на крыльце с бутылкой пива и свято верил в то, что нас всех спасут.

– Не Сережа, так Костя, помнишь, все за тобой в старшей школе ухаживал…

Поняв, что бабушка села на своего любимого конька, я предпочла позорно скрыться в душе и не слышать ее причитаний о неродившихся правнуках.

Чуть позже, с мокрой головой и все еще благоухая дорогущим гелем для душа (подарок на Восьмое марта от Макса, моего, как это модно сейчас говорить, бойфренда, а попросту любовника), я буквально прыгнула в машину и рванула по трассе, здраво рассудив, что благодаря протекции начальства за превышение скорости сегодня тоже штрафовать не станут.

Павел Андреевич свое обещание сдержал: на ЗСД меня ждали и беспрепятственно пропустили по еще закрытому участку.

Я махнула рукой удивленным рабочим и понеслась по почти черному, еще пахнущему гудроном, асфальту. Платная дорога своими белыми дугообразными фонарями напоминала мне скелет динозавра, лежащего на спине.

Наслаждаясь скоростью, я вдавила в пол педаль газа, но тут же резко затормозила, потрясенная открывшимся видом: впереди после плавного изгиба виднелся мост. Казалось, он находился очень высоко над темной гладью воды Финского залива. Белоснежные пилоны устремлялись куда-то ввысь, а от них веером раскидывались стальные тросы, навевая мысли о снежных горных вершинах.

Ощущение высоты добавляли низкий горизонт и, как обычно, мутная вода где-то там, далеко, зловеще-серая, покрытая мелкой рябью из-за ветра… Эту картину не портила даже работающая на участке техника, ярко-желтый асфальтовый каток и люди в оранжевых жилетах, суетившиеся рядом.

Пользуясь своим положением, я вышла из машины и подошла к краю, всматриваясь вдаль. Здесь, как нигде в городе, чувствовался запах моря, он манил, звал за собой, обещая приключения.

Душу охватило смятение. Мне вдруг захотелось бросить все и умчаться. Бродить по кромке воды, мечтать, глядя на огромные облака, а вечером смотреть на закат, глотая обжигающе горячий кофе.

Перед глазами мелькнула картина: зеленые виноградники, яркое южное солнце, бирюзовое море и… настоящий мужчина, принц на белом коне, протягивающий мне руку…

«Это твоя судьба! – шепнул на ухо ветер. – Не отказывайся!»

Телефонный звонок вывел меня из состояния транса. Я заморгала, пытаясь понять, что только что привиделось. Оранжевый каток загудел, морской бриз смешался с запахом гудрона. Окончательно придя в себя, я взглянула на дисплей: Макс. Высокий, с темными кудрями и почти черными глазами, он ничуть не напоминал прекрасного принца.

Его отец, совершивший несколько удачных полулегальных сделок в далеком прошлом, владел небольшой компанией, что позволяло всей семье раздуваться от важности.

Конечно, рядовая девушка, да еще и работающая в «органах», однозначно не была парой единственному сыну и наследнику, но… дочери олигархов тоже не спешили падать к ногам Макса.

Звонок повторился. Говорить не хотелось, и я нажала отбой, но очарование вида уже было нарушено. К тому же экран телефона безжалостно высветил мне время, и, спохватившись, я помчалась дальше.

И все равно я опоздала, понадеявшись найти парковку ближе ко входу. В обеденное время. В центре города.

Прокатившись кругов пять, я с трудом втиснула машину у желто-белой оранжереи Таврического сада и помчалась по Шпалерной, радуясь, что на ногах кроссовки, а не туфли на каблуках.

Здание на Литейном проспекте или, как его называли в народе, Большой дом, уже с момента строительства обросло легендами. Построенное после революции на месте сгоревшего здания суда, даже внешне оно слишком выбивалось из ансамбля классической архитектуры Литейного проспекта: прямоугольное, с узкими рядами окон, облицованное гранитом, плиты которого были сняты с тогда ленинградских кладбищ. Жители города вечно ругали здание за несуразность и нарушение исторического облика проспекта, а еще постоянно рассказывали легенды.