Повел Цард с собой коней трех уаигов. Не тронул он ни башен, ни сокровищ их, жен не обидел и через два месяца вернулся к своим старшим братьям в черный лес.

Так начали жить три брата в черном лесу, в шалаше из звериных шкур. Младший брат, отважный Цард, уходил на охоту и вечером возвращался с большой добычей.

Средний брат и старший брат решили возвратиться домой без него. Давно затеяли они недоброе дело и теперь хотели его совершить. «Убить нам надо сына бедной девушки, — решили они, — а потом заберем его коня и доспехи и вернемся в отцовский дом».

— Когда он вечером вернется с охоты и будет свежевать убитого зверя, — говорит старший брат среднему, — ты скажешь: «Цард, устал ты, дай-ка я сниму шкуру».

— Хорошо, — соглашается средний. — Но его можно убить только его же мечом.

Старший брат учит:

— Скажешь Царду: «Зазубрился мой меч, дай мне твой». Даст он тебе свой меч, ты его и убьешь.

Как решили братья-злодеи, так и сделали: вечером, когда младший брат вернулся с охоты и принес убитого оленя, они взяли у него меч и отсекли ему ноги.

— Пусть земля и небо не забудут этого злодеяния! — сказал Цард.

Старшие братья оставили его в шалаше, взяли его доспехи и коней и отправились домой.

Остался Цард в шалаше, без ног, без коня, без доспехов. Он не стал долго думать: приложил ноги к прежним местам и разными травами стал лечить их.

Сколько времени с тех пор прошло, кто знает. Но срослись ноги Царда, и пошел он в чащу леса, поймал зубра за рога, сел на него и отправился в отцовский хадзар.

А старшие братья прибыли домой с конями и доспехами младшего брата и рассказали отцу:

— Твой младший сын, наш брат Цард, умер в пути. Вот конь его и доспехи. А уаигов-насильников: белого уаига из белой башни, зеленого уаига из зеленой башни и черного уаига из черной башни — мы убили. Вот тебе их кони.

Заплакал отец горькими слезами: повырывал он белую бороду, дубовой палкой бил он свою седую голову; потом поминки устроил по любимому сыну.

Как раз в день поминок вернулся отважный Цард домой. Видит — много народу собралось на поминки, и среди них его старшие братья-злодеи. Сидел тут и старый, одряхлевший отец Царда. Сидит старик будто неживой.

Цард слез с зубра и пустил его в дремучий лес, а сам вошел на широкий двор и говорит:

— Добрые люди, слушайте все, кто сидит на широком дворе старика отца, слушайте меня!

А когда все стали слушать его слова, продолжал:

— Вот они стоят около меня, мои два брата. Я убил трех насильников-уаигов, привел братьям их коней и доспехи их. Но братья из зависти, как враги, отрезали мне ноги и бросили в лесу на съедение волкам. Но правда не пропадает, и я теперь здесь, на своих же поминках. Если я сделал им зло, пусть превращусь я в камень, если они — пусть они превратятся в камни.

Только сказал он это, как его старшие братья окаменели, хоть остались на вид точно живые. Даже и теперь стоят эти камни там, где стояли братья-злодеи.

Когда же старый отец узнал своего отважного сына, то от радости сразу помолодел и вместо поминок был устроен богатый пир.

Семеро сыновей было у одной бедной вдовы, семеро сильных сыновей. И не было в том селении юноши, который хоть одного из них победил бы в стрельбе из лука, в рубке мечом и в любой работе дома, в поле или в лесу. Умные были братья да скромные и держать себя умели И старому и не старому, и мужчине и женщине почет умели оказывать.

И хоть бедный был их хадзар, но они работали не покладая рук, и скоро в нем появилось все, что в богатом хадзаре бывает: и хлеб, и скот, и серебро, и золото. Не было счета их овцам и козам, волам и коровам, мулам и лошадям.

Когда, бывало, появятся насильники — весь народ как один поднимется на врага, а семеро братьев впереди.

Видят братья, что они самые богатые, самые сильные в своем селении, и говорят:

— Нет человека сильнее нас. И храбрее нас не найдется никого. Давайте-ка померяемся силой с уаигом Заречья.

С насильником-уаигом решили помериться силой семеро братьев.

Услыхала об этом и мать-вдова, забеспокоилась и стала упрашивать сыновей:

— Не ходите к уаигу Заречья, не оставляйте меня! Еще ни один человек не осилил его. Сладка ваша жизнь, не губите ее.

Не послушались братья. В один день собрались они и отправились в дорогу.

Доехали до равнины. Пастухи пасут несчетные стада овец и коз.

— Да умножатся ваши стада, добрые пастухи! — пожелали братья.

— Со счастливым прибытием, дорогие гости! Не обессудьте за вопрос: куда путь держите?

— В Заречье, к уаигу, держим путь, силою помериться, — отвечают семеро братьев.

— Не помышляйте об этом, — остерегают пастухи. — Много народу прошло к уаигу, а назад никто не возвращался.

— Не пойдем на попятную, — ответили братья.

— Счастливого пути! — пожелали пастухи. — Подкрепитесь молоком из этого ковша. — И подали большой-пребольшой ковш молока, а сами тихо говорят друг другу: — Если выпьют этот ковш — значит, осилят уаига из Заречья, а не выпьют — не миновать им беды.

Пока пастухи обходили свои стада, братья пили, пили молоко из ковша и даже половины не выпили.

— Живите богато, — попрощались братья и отправились дальше.

Едут братья в Заречье. Кто знает, сколько ехали, — достигли равнины. На равнине пастухи пасут стадо быков.

— Да умножатся ваши стада, добрые пастухи! — приветствовали их братья.

— Живите долго, дорогие гости! Сойдите с коней и отдохните у нас.

— Спасибо на добром слове, но отдыхать нам некогда.

— Почему так спешите и куда держите путь свой? — спрашивают пастухи. — Не по тревоге ли?

— Нет, не по тревоге, — отвечают братья. — Едем в Заречье, помериться силой с уаигом.

— Лучше бы сидеть вам в своем хадзаре, чем ехать к уаигу в Заречье! — советуют им пастухи. — Сколько людей ни ехало по этой дороге, не помним мы, чтобы кто-нибудь вернулся. Не миновать оставаться вам в Заречье.

— Не ваша это забота, пасите-ка лучше своих быков! — рассердились братья.

— Хорошо, — отвечают братьям пастухи. — Вон сцепились два быка: черный и желтый. Не сладим мы, пособите разнять их — скажем вам спасибо.

Семеро братьев, как ни старались, не смогли разнять дерущихся быков.

Пастухи покачали головой и подумали: «Раз быков не осилили, уаига им и вовсе не осилить, ой, не осилить!» А братья пустились дальше. Сколько ехали они, кто знает, но выехали на третью равнину. Там паслись табуны коней, и табунщики охраняли их.

Поздоровались братья с табунщиками, пожелали им радости.

— Радуйтесь и вы, дорогие гости, — отвечают им табунщики. — Куда едете, откуда?

— Едем мы в Заречье, силой помериться с уаигом.

— Дорогие гости, неладное вы задумали. Многие побывали в Заречье, но никто не вернулся. Как бы и вас не постигла такая же доля!

— Чем учить нас уму-разуму, смотрели бы вы лучше за своими конями! — рассердились и на них братья.

— Будь по-вашему, смелые гости. Видим, вы издалека, а ехать вам еще дальше. Боимся, устанут ваши кони. Поймайте себе коней из нашего табуна, оседлайте их и поезжайте своей дорогой, а своих коней оставьте у нас. Вернетесь из Заречья — отдадите наших, а своих заберете. Не бойтесь за них.

Посмотрели братья друг на друга и согласились:

— Будь по-вашему.

Подъехали они к табуну, но как ни старались, так и не поймали ни одного коня. Тогда табунщики сами поймали для них семь коней, оседлали их, а усталых коней пустили пастись на шелковую траву.

Когда братья отъехали, табунщики посмотрели им вслед и подумали: «Даже коней себе не поймали! Не осилить им уаига из Заречья».