Песня не давалась. Всё же Наташа не певица, то тут сфальшивит, то интонацию не ту даст. И хуже всего, что Фомин и слышал-то песню всего несколько раз, не помнит точно, а как должно быть в идеале. Просто интуитивно понимает, что не правильно. Не так надо. А как надо? Вот и бились, через тернии к звёздам прорываясь. Per aspera ad astra. Древнеримлянин Луций Сенека сказал. Сказал и помер, (насмерть) хорошо ему, а они вот мучаются. На сегодня решили песню первый раз представить на суд зрителей. Ну, в смысле, спеть для остального семейства Аполлоновых.

Мандражировали. Не так чтобы совсем тряслись, но волновались и потому финальный прогон без зрителей прошёл совсем плохо. Наташа даже заканючила, что лучше ещё недельку поготовиться, есть же время ещё до девятого мая.

– Пошутить?

– Чего пошутить? – глазами зелёными захлопала. Красота, аж пришлось головой тряхнуть.

– Про тебя и твои отговорки пошутить?

– Издеваешься. Шути! – теперь глаза осуждающие.

– Если я боюсь – это осторожность. Если ты боишься – это трусость!

– Гад.

– Полегчало?

– Нет. Ещё давай. Шути, – а глаза теперь, как трава в мае. И чуть менее испуганные

– На детских утренниках мальчиков всегда одевали зайчиками, а девочек – снежинками. Вот и выросли – трусливые женихи и ледяные женщины.

– Зайчик, – колокольчики зазвенели.

– Наташик, ты мне три поцелуя за песню обещала, – вот лучший способ отвлечь.

– Точно зайчик.

Это в смысле – трусливый. Приди и возьми, если смелый, или это про «похотливый как заяц», а нет, там кролики. Ну, значит про смелость. Вовка подошёл к «певице» и забрал у неё саксофон. Положил на самодельную кровать. Притянул зеленоглазую к себе. Не сопротивлялась. Губы встретились на полпути и… Тут же отпрыгнули, как коты, в разные стороны бросившись. В двери входной заскрежетал ключ. Мама Тоня с мелкой не вовремя вернулись.

– Это не считает.

– Конечно, зайчик.

Потом Фомин помогал чистить картошку и варить суп. Из комнаты Наташи раздавались звуки саксофона, и Вовка с чувством удовлетворения отметил, что вот в этот раз и не фальшивит ни капельки. Помогла смехотерапия.

Генерал Аполлонов пришёл в плохом настроении. Чего-то со спортом не ладилось? А точно, во всех же газетах есть. Матч века. Сейчас большие шахматисты переехали в Москву из Гааги. Идёт самый необычный турнир в истории шахмат. Два года назад умер Алёхин, который чемпион. И ФИДЕ (интересно, что «Е» – это шахматы) решила сделать ход конём, каламбур получается, провести матч с участием шести лучших шахматистов в мире, но перед самым началом турнира американец Ройбен Файн отказался от участия, а ФИДЕ опять сделало ход конём, решило оставить количество игр неизменным и провести турнир по пяти круговой системе, вместо четырёх, сначала в два круга в Гааге, а потом три в Москве. Вот, приехали в Москву, а лидер – Ботвинник взял и проиграл партию голландцу Максу Эйве. Есть о чём Аркадию Николаевичу переживать. И не успокоишь, пообещав, что чемпионом всяко-разно станет Михаил Ботвинник. А вторым Смыслов, совершенно не о чем переживать. Не поверит, но запомнит, а потом спросит, откуда сорока на хвосте принесла.

– А ты, Володя в шахматы играть умеешь? – отложив неожиданно ложку и, прямо вперившись в Фомина, спросил Аркадий Николаевич. Ну, значит, точно, про шахматный чемпионат думка.

– Второй юношеский, – сказал и чуть не схватился за голову. Откуда это у Фомина. Неоткуда. Это Челенков в детстве в шахматный клуб ходил. Потом футболом увлёкся и бросил.

– Ботвинник проиграл, – принял, как должное, генерал.

– У него же запас.

– Запас, завтра Сам вызывает. Не по шахматам, как раз по твоему футболу, в том числе. Пришло приглашение от ФИФА принять участие в Чемпионате мира. Я докладную записку написал, всё как ты говорил, и про коммерческие турниры в том числе. Вот, завтра на восемь вечере вызывает. А тут Ботвинник, чёрт бы его побрал, проиграл. Обязательно Иосиф Виссарионович напомнит. Не вовремя как.

– Михаил Ботвинник выиграет этот турнир, – как мог более пренебрежительно, махнул рукой Вовка.

Доели молча суп.

– Товарищи Аполлоновы, мы тут с Наташей песню новую разучили про войну. Хотим силу искусства на вас опробовать. Согласны побыть подопытными кролик… зайцами?

Вовка отложил гитару. Всё время, пока Наташа пела, был к ней повёрнут и спиной к зрителям. Помогал, то глазами, то кивком головы, то улыбкой одобряющей. Почти зря волновался, начинающая певица отыграла на саксофоне свою партию на пять, а спела на четыре. Повернулся к семейству и чуть не присвистнул. Аполлоновы плакали. Все трое, причём мама Тоня навзрыд. Лучше всего держалась мелкая Ленка – просто сопли по мордашке размазывая. Генерал сидел с красными глазами и из правого глаза, сидел чуть голову наклонив, слезинки стекали на кончик носа и с него срывались.

– Кха, Кха, – Аркадий Николаевич рукавом халата барского домашнего вытер слёзы, встал и ломанулся в прихожую. Вода зажурчала на кухне в умывальнике. Потом что-то сгрохотало. На помощь убежала мама Тоня и только мелкая осталась реветь.

– Нда, Наташ… – договорить не успел вернулись умытые Аполлоновы.

– Володька вот скажи, мать твою, ну, почему ты не можешь жить как все люди? Вечно чего-нибудь такого отчебучишь, что после этого хоть стой, хоть падай. Вот что делать теперь? Ты представляешь, во что ты нас всех в очередной раз втравил? – даже ответа ждать не стал, махнул в сердцах рукой и пошёл к себе в комнату за папиросами. Зашёл уже с дымящейся, но, бросив взгляд на ревущую Лену, прошёл к форточке, открыл, в неё выдохнул.

– А что не так, «снайпера» убрать? – не понял Фомин. Вроде нормальный текст. Ну, вот снайпер в зелёнке, хотел же поменять.

– Снайпера? – генерал помотал головой, улыбнулся, – Мозги тебе надо поменять. Ты, даже не представляешь, сколько нам с Антониной теперь бегать придётся и денег тратить.

– Каких денег? – совсем ничего не понятно.

– Надо будет Наташеньке репетитора нанимать из консерватории – голос ставить, – подключилась мама Тоня.

– Зачем, чтобы спеть на школьной концерте? – всё ещё Вовка не въезжал.

– Да какой школьный концерт, вон вымахал выше меня на целую голову, а ума не набрался. Да ты такую великую песню написал, что теперь Наташе придётся петь её и на радио и на концертах, может даже перед Самим. Это же на уровне «Землянки» или «Жди меня». Это мне придётся такие связи поднимать, чтобы на тебя эту песню зарегистрировать. У тебя же ни музыкального образования ни… Да вообще у тебя никакого образования нет. И у Наташи нет. Кто ей такую песню доверит.

– Я доверю, – было бы из-за чего шум поднимать. Ну, пусть её заслуженные артистки поют. Русланова. Ага, уже раскручивается трофейное дело и скоро Русланову арестуют.

– Ты уже своё дело сделал! Как в это болото литературно-музыкальное лезть? – генерал затушил сигарету, но форточку не закрыл. Звенели трамваи вдалеке, ветер трепал на соседней крыше полуоторванный кусок жести.

– Надо на пластинку договориться записать, – плеснула бензина мама Тоня.

Аполлонов подпрыгнул и пальцем в Вовку ткнул:

– Ну, понял теперь!

Словно не слушая их, Антонина Павловна сама с собой продолжила.